Не крепостные, но в рабстве

http://img.4aoc.ru/http://img11.nnm.ru/7/4/3/3/5/17cfdcdefd045fa54092c1041c2_prev.jpg   Совсем недавно официальные власти с помпой отмечали очередной юбилей – 150-летие отмены крепостного права в России. Хвалебные речи в адрес Александра II – «царя-освободителя», научные конференции, посвященные этому величайшему событию. Только вот не видит официальная власть или не желает видеть, что на смену крепостному рабству на Руси идет еще более жестокое рабство – неокрепостное. Из почты В захолустном сельце забайкальской глубинки дворов чуть больше полусотни и жителей не более двухсот. Почти все – голь перекатная. Избы черные, старые, всем миром строенные в прошлом веке после Гражданской войны и в эпоху коллективизации. Есть несколько кирпичных двухквартирников. Во дворах с завалившимися заборами хлам, грязь, кучи старого навоза, буйные заросли лебеды и крапивы. На окраине – остовы молочно-товарной фермы, ремонтных мастерских и колхозного гаража да груды искореженного металла – останки сельхозтехники. Впрочем, три дома выделяются, радуя глаз яркими кровлями из металлочерепицы и стенами, обшитыми модным сайдингом. Во дворах – иномарки. Здесь живут хозяева села, свое дело, бизнес, так сказать, начавшие в лихие девяностые. Для дела по случаю окрестные земли и деревеньку с крестьянами прикупили. Хотя случай-то вовсе и не случайный, а связан он с развалом местного колхоза. И теперь почти все трудоспособное население у деревенских бизнесменов ходит в работниках. А валюта для покупки душ и их рабочих рук – самая ходовая, жидкая – технический спирт, которым местные хозяева жизни все местное население за постперестроечные 20 лет уже во втором поколении споили. И спиртом этим привязали к себе односельчан, приковали, как цепями. Хочешь выпить – заработай чарку, хочешь добавить – еще заработай. Хочешь наутро опохмелиться – пожалуйста, но заработай на опохмелку. А так как у отцов, матерей и их взрослых детей выпить и опохмелиться стало первой жизненной необходимостью, то и проблем с дешевой рабочей силой у мироедов пока нет. Почему пока? Да потому, что кладбище на пригорке за селом разрастается на глазах. «Технарь» сжигает людей на корню – в тридцать лет уже старик. От каждого работника берется по его способностям и каждому воздается по труду. Кто в поле пашет и сеет, кто скот пасет и сено косит, кто навоз за скотиной убирает. Расчет вечером в твердой, вернее, в жидкой валюте: кому – стопка спирта, кому – полстакана, кому – стакан. Больше не положено, да и организм не вынесет. И не надо бизнесменам оформлять разные ООО, сельхозкооперативы, где-то на учет вставать, кому-то налоги платить. На деревне решается все быстро и просто. Заработал – выпьешь, не хочешь работать – ничего не получишь. Полная свобода выбора. Но идут сельчане зарабатывать и не бегут из деревни, хоть каждый день «юрьевым» объявляй. И бежать-то некуда, да и «от добра добра не ищут». Здесь и угол свой, и хозяин, хоть и мироед, но свой – чарку и кусок хлеба завсегда у него найдешь. И думать по утрам мучительно не надо: где достать? Пока ноги носят, а в руках есть сила и печень не сгнила, будешь весел и пьян. Ну и хозяевам тоже хорошо и вольготно – доморощенный неокрепостной строй их полностью устраивает. И дело идет, и работники послушные, не те крепостные и батраки, что иногда бунтовали и «красного петуха» помещикам и кулакам пускали. Царь-спирт – надежный воспитатель – свое дело делает. Дети, как это и положено у крепостных, не учатся и в детский сад не ходят. А собираются они с благословления родителей в заброшенном доме на окраине села. Так легче присмотреть за мелюзгой несмышленой. И воспитывают здесь старшие младших, обучая курить, матерно ругаться, выпивать. Хозяев села такая система общественного воспитания полностью устраивает, отцам и матерям смена достойная растет. Да и государству неплохо: детский сад селу не нужен, да и школа не нужна – есть возможность сэкономить бюджетные средства. Для блага народа есть в деревеньке магазин. Когда пенсию старикам дают да детские пособия, на деревне праздник, святой день. Никакими силами работать не заставишь. Здесь и более благородные напитки в ход идут: водка да портвейн. Детям чего-нибудь сладенького купят. День-два погуляют, долги продавцу за прошлый месяц отдадут – и нет денег. Но продавец все равно в долг дает, как говорят здесь, «под запись». Иногда на две родительские пенсии таких «записей» набегает. И вот уже под двойным игом находится работник – кулака-мироеда и местного шинкаря. А дикий капитализм порождает новые и новые формы неокрепостничества. В одной деревне пошли мужики на заработки на золотой промысел, то есть нанялись работать на золотодобывающий прииск так называемым вахтовым методом. По сравнению с батраками «вахтовики» – это рабочая аристократия. Условия такие: месяц – «вкалывать» безвыездно, месяц – отдыхать дома. Только рано радовались мужики. Расчет подошел, и ахнули: получилось, как на полотне русского художника Ивана Богданова «За расчетом». Хлеб и другие продукты у хозяина брали – высчитали по ресторанским расценкам; курево брали – высчитали как за самые изысканные сорта табака; за общежитие, – хоть там и условия проживания скотские, –  высчитали как за фешенебельный отель. А брали мужики продукты потому, что на вахте брать-то их больше негде, и в общежитии жили потому, что на десятки километров в округе нет жилья. А после всех вычетов к расчету остались крохи, хоть домой не возвращайся. К тому же зарплата систематически задерживается, и чтобы получить ее, надо еще и побегать, чтобы выбить заработанное. Как получилось на прииске «Амазаркан», хозяева которого не рассчитывались с тремястами работниками с октября прошлого года по март нынешнего. И только суд заставил буржуев начать по частям зарплату выплачивать. А в селе Ульяновка, что в Шилкинском районе, исходя из модного ныне посыла «свобода лучше несвободы», местные власти последовательно, как, впрочем, и по всему Забайкальскому краю, боролись с наследием коммунистической несвободы. Перво-наперво развалили местный колхоз как рассадник несвободного труда и разом сделали большую часть селян безработными. Затем закрыли детский сад и школу как рассадники коммунистического несвободного воспитания и лишили крестьянских детей полноценного образования. Совсем недавно сократили должность почтальона, закрыли библиотеку – мол, незачем загружать крестьян чтением газет, журналов и книг, отнимать у них драгоценное свободное время, к тому же и грамотных на селе остается все меньше и меньше. Закрыли отделение Сбербанка, и теперь, чтобы оплатить налоги и разные подати родному государству, сельчане должны пешком или на попутном транспорте добираться до районного центра, так как автобусное сообщение села с внешним миром власти упразднили. И в итоге упразднили все, что «насаждали» большевики 70 лет, и привели деревню к исходному, дореволюционному состоянию. Состоянию нищеты, безысходности, к примитивному натуральному хозяйству. К состоянию одичания, так как свободной торговле техническим спиртом дана «зеленая улица», вроде как компенсация за все упраздненные несвободы, потому что «свобода всегда лучше несвободы». Только вот не оценили неблагодарные жители села Ульяновка дарованной им свободы, не согласились с действиями властей по ликвидации всех несвобод и решили в знак протеста не участвовать в выборах главы поселения, выдвиженца местной «элиты», о чем письменно сообщили районным властям. Словом, сложилась ситуация, чем-то напоминающая волнения крестьян в селе Бездна Казанской губернии, произошедшие ровно 150 лет назад, то есть три месяца спустя после отмены крепостного права и «дарованной» им свободы. Осознали тогда бывшие крепостные, что свобода, в общем-то, дарована не им, а их бывшим хозяевам-помещикам в выборе новых, еще более изощренных форм экономического закабаления и эксплуатации крестьян. Власти тогда действовали решительно, вызвали войска, которые расстреляли безоружную толпу. В Ульяновке же все произошло цивилизованно: выборы все равно состоялись, и выбрали того, кто нужен властям. Только уроки истории говорят о том, что этим дело не закончится. И этот, может, еще слабый протест есть сигнал, что «точка кипения» уже близка и предел терпению не за горами. А русский мужик, как известно, запрягает медленно, да ездит быстро. Владимир СМИРНОВ. Чита. Источник: http://www.sovross.ru/