Пятёрка из Кембриджа. Джон Кернкросс – Мольер, приверженный гуманизму
Кто из «кембриджской пятёрки» был более важным для советской разведки? Вопрос слишком прост для сложнейшей ситуации, в которой работали эти блестящие умы. Каждый из группы был «более важным». Джона Кернкросса называют пятым. Но на этом месте он разве что по моменту разоблачения в 1981-м и, наверное, по степени известности.
Единственный из «пятёрки» он не принадлежал к привилегированным кругам британского общества. Родился в 1913 году в Глазго, в многодетной семье мелкого шотландского торговца и учительницы младших классов. Интеллект, упорство и необыкновенная работоспособность – вот чем Джон мог пробиться в жизни.
В 1930-м Кернкросс поступает в университет Глазго, где усиленно изучает политэкономию, немецкий, французский языки и английскую филологию. Языки освоил легко и заслужил стипендию на стажировку во французской Сорбонне. Потом он начнёт говорить по-итальянски и по-испански, читать на шведском и даже русском. В 1932-м Джон в Париже – совершенствует французский, изучает классическую литературу и общается со студентами-коммунистами. Любимым писателем стал Мольер. Это имя он позднее обрёл как первый псевдоним в советской разведке.
Если Ким Филби увидел фашизм в действии в 1933-м в Австрии, то Джон Кернкросс стал свидетелем попытки фашистского переворота во Франции в 1934-м. В центре Парижа, на площади Согласия, 6 февраля французские фашисты попытались повторить опыт немецких наставников: во время столкновений полтора десятка человек были убиты и сотни ранены. Вслед за Италией и Германией Франция тоже стояла над пропастью фашизма. Однако объединение коммунистов, социалистов и профсоюзов в обширный Народный фронт, следуя только что принятой тактике Коминтерна, помогло избежать падения. В последующие годы Джон всё больше убеждался, что правящие круги Англии и Франции недооценивают угрозу и во многом потворствуют фашистским режимам.
Вернувшись домой в 1934-м, Джон пробился в знаменитый Тринити-колледж в Кембридже. Здесь он штурмует новые академические высоты и, конечно, разделяет левые воззрения, которыми увлечена университетская молодёжь. Вступление в компартию стало логическим решением для образованного человека с гуманистическими идеями.
Педантичный, кажущийся слегка угрюмым, скромно одетый, Джон сторонился шумных компаний, его считали серьёзным и обстоятельным. И скрытным. О его членстве в компартии не догадывались. Кроме, впрочем, Энтони Бланта. Хоть он и был лишь на шесть лет старше Кернкросса, но уже преподавал и стал научным руководителем Джона.
Общался Кернкросс и с Гаем Бёрджессом. Отношения сдержанного паренька и эпатажного тусовщика на каких-то этапах и с некоторой натяжкой можно было назвать даже товарищескими.
В 1936-м Джон с блеском защитил диссертацию, посвящённую творчеству Мольера, и перевёл на английский несколько его произведений. В тот же год Кернкросса приняли на службу в Форин-офис, британский МИД – «Закоулок» в терминологии советской разведки. Туда он прошёл первым по конкурсу.
С апреля 1937-го Кернкросс начинает работу с Москвой. В конце следующего года его перевели в министерство финансов, а затем он потребовался такому же трудоголику – лорду Хэнки, министру без портфеля, через которого проходила большая часть британских военных секретов.
Коммунист и агент советской разведки Кернкросс чудесно сработался с ненавидевшим большевиков лордом. Хэнки подкупала фантастическая трудоспособность и «преданность» Джона. Стоило кому-то из политической или военной верхушки обойти Хэнки с секретными документами, не прислать доклад, не пригласить на заседание, как энергичный личный секретарь тут же посылал «обидчику» суровый запрос. Столь эффективным сотрудничеством были удовлетворены и лорд Хэнки, и советская разведка.
В 1941-м сообщения от Кернкросса шли исключительно тревожные. Телеграмма министра иностранных дел Идена о беседе Гитлера и наследного принца Греции Павла свидетельствовала: нападение на СССР неминуемо. Это же подтверждали письма британских послов в США и Швеции. Посол из Турции писал, что немецкие суда перебрасываются к черноморскому побережью СССР. Британская разведка сообщала о военных приготовлениях немцев в самой Германии и в Финляндии.
Грянуло 22 июня 1941 года, и через Кернкросса пошли сообщения об отношении британской верхушки к нуждам Красной армии, о затягивании военных поставок в СССР. Стало понятно: Лондон не торопится направлять союзнику по антигитлеровской коалиции современное вооружение.
Когда гитлеровские войска рвались к Москве, Джон Кернкросс сделал одно из самых важных «открытий». В 20-х числах сентября 1941-го он переслал в Москву доклад Уранового комитета – так Манхэттенский проект назывался до августа 1942-го – премьеру Черчиллю о планах по созданию атомного оружия. Не десятилетия, как прогнозировалось ранее, а всего, может быть, пара лет отделяла английских и американских учёных, тогда уже вместе работавших над проектом, от успеха. Доклад, помимо прочего, описывал и конструкцию атомной бомбы. Ценнейшая информация! Таким стал вклад Джона Кернкросса в будущий атомный проект СССР.
Вскоре лорд Хэнки перешёл на другой пост, Кернкроссу нужно было определяться с новым местом службы. Резидент в Лондоне Анатолий Горский дал совет попробовать устроиться в вожделенный для любой разведки центр шифрования в Блетчли-парк, «Курорт» в терминологии Центра. Получилось. Джону особенно помогло знание языков.
Английская шифровальная машина
Тут он развернулся на полную разведывательную мощность. В 1942-м передал в Москву попавшие к англичанам технические характеристики нового немецкого танка «тигр», в частности состав материала брони. А накануне Курской битвы передал важнейшую информацию о тактических планах германского командования. По итогам танкового сражения под Курском Кернкросса наградили орденом Красного Знамени.
Как ни удивительно, почётнейшую награду ещё во время войны доставили в Лондон. Советский резидент вручил её Джону. Тот был тронут, походил с ней, прикреплённой к лацкану пиджака, несколько минут и вернул. Ведь в случае обыска орден Красного Знамени мог стать неопровержимым доказательством сотрудничества с советской разведкой. Орден отправился обратно в Москву.
Спустя какое-то время Джон был переведён в центральный аппарат британской разведки СИС. Ему стали доступны, например, сведения о многих немецких агентах и разведчиках (по именам и псевдонимам) – «знакомилась» с ними и советская разведка. Однажды ему в руки приплыл список британских агентов на Балканах. Всего за годы Великой Отечественной войны Джон Кернкросс передал в Центр 5805 материалов, многие из которых до сих пор секретные.
После войны Джон служил в Британском казначействе. Что делать разведчику среди бухгалтеров? Но в 1949-м казначейство выписывало бюджет ещё малопонятной для СССР организации – НАТО. Статьи расходов проливали свет на далеко не мирные планы нового альянса. Порой в Москве узнавали о предполагаемом финансовом вливании, к примеру, в норвежскую армию раньше, чем в Осло.
Блетчли-парк, где Кернкросс работал в годы Второй мировой войны
Обстоятельность Кернкросса позволяла выжать из документов максимум информации. То, что иногда мог пропустить постоянно увлечённый новыми идеями Гай Бёрджесс, не ускользало от внимания скрупулёзного Джона. Как и четверо остальных членов «пятёрки» (не зная, конечно, об их позиции), Кернкросс отказался от предложенной ему в 1945-м пожизненной пенсии в тысячу фунтов стерлингов в год, суммы по тем временам весьма солидной.
В 1951-м Кернкросс попал «на радары» британской контрразведки МИ-5. Он залёг на дно. Джона видели в Канаде, где он трудился преподавателем. Потом вернулся в Европу, работал в Риме – в международной организации под эгидой ООН. После бегства Филби из Бейрута в Москву в 1963-м Джона снова подвергли допросам.
В середине 1960-х годов Кернкросс переехал во Францию, в Прованс. В 1981-м, спустя два года после разоблачения Энтони Бланта, «железная леди» Маргарет Тэтчер сделала новое громкое заявление – теперь уже о работе на советскую разведку Джона Кернкросса…
Он прожил 82 года, наполненные большим смыслом и риском. Его работы по истории французской литературы подтверждали: избранным в молодости идеалам он не изменял. Советский разведчик, первым псевдонимом которого было имя великого француза, в качестве последней работы издал многолетнее исследование «Гуманизм Мольера».