Гостевая карта: как Москва принимала Олимпиаду-80

40 лет назад, 19 июля 1980 года, в Москве открылись XXII Олимпийские игры. Главное спортивное событие оставило вереницу ярких впечатлений, разочарований, песен, анекдотов — но прежде всего поставило столицу СССР в центр мирового внимания по сугубо гуманитарному поводу (пусть и не без политической подоплеки). «Известия» вспоминают, как это было.

Игры вместо коммунизма

Большой спорт, а в особенности — спорт олимпийский, для Советского Союза значил много. Он был демонстрацией достижений и поводом для гордости всё ещё полузакрытой страны — наряду с балетом и космосом. С 1952 года СССР принимал участие в Олимпиадах. И, за редким исключением, это были блестящие триумфы советского спорта и его звезд. Особенно яркими (если говорить о летних играх) были победы в «неофициальном командном зачете» в Мельбурне-1956, Риме-1960, Мюнхене-1972 и Монреале-1976.

Игры 1980 года должны были состояться в Москве — впервые в социалистической стране. Как минимум, 5–6 лет город готовился к этому событию. Остряки шутили: «Хрущев обещал нам в 1980 году коммунизм, а Брежнев просто проведет Олимпийские игры!» Оргкомитет Олимпиады-80 возглавил Игнатий Новиков — опытнейший управленец, строитель, да ещё и давний приятель самого генерального секретаря. Его заместителем был молодой, дипломатичный, влюбленный в спорт Виталий Смирнов.

Встретить гостей советская власть намеревалась отнюдь не в стиле Северной Кореи — то есть не только с опорой на собственные силы. Считалось, что для нашей строительной, пищевой и легкой промышленности Олимпийские игры — это шанс вступить в кооперацию с мировыми гигантами и кое-чему у них научиться. Нечто похожее было в 1930-е, когда Анастас Микоян вернулся из Америки с десятками лицензий.

Намечались контракты с крупными фирмами, в прежние годы почти не заглядывавшими в Советский Союз. Речь шла и о джинсах, и об автомобилях, и о поставках современных табло для стадионов. Одним из удачных проектов такого сотрудничества стала гостиница «Космос». Над проектом советские архитекторы трудились совместно с французскими коллегами, а собственно строительством занималась французская же фирма Sefri, импортировавшая для работы югославских спецов.

Москва вообще превратилась в большую стройплощадку. Реконструировались все существовавшие к тому времени стадионы и возводились новые — такие, как Дворец спорта «Динамо» на улице Лавочкина, велотрек в Крылатском, универсальный спортивный комплекс «Олимпийский» на проспекте Мира, конно-спортивный комплекс в Битцевском парке, гостиницы «Космос» и «Измайлово». Современная архитектура этих комплексов преобразила Москву. А самым дорогостоящим оказалось строительство Олимпийского телецентра в Останкине, по соседству с исполинской телебашней и старым центром, построенным к 50-летию Октябрьской революции.

Над главной ареной игр — чашей стадиона в «Лужниках» — возвышались мощные мачты с прожекторами. Повсюду продавались сувениры с олимпийской символикой, открывались кафетерии, оснащенные непривычной для москвичей итальянской техникой. Международный аэропорт Шереметьево-2 — это тоже олимпийский объект, и он служит нам верой и правдой и сорок лет спустя.

Колоссальные расходы пытались возместить, продавая права на телетрансляцию. Помогли и лотереи — «Спортлото» и «Спринт», принесшие организаторам Игр сотни миллионов рублей. К тому же любой товар с олимпийской символикой — будь то кепка, сумка, рубашка, часы или коллекционная модель автомобиля — стоил процентов на 30–40 дороже обычной госцены.

Это грозное слово «бойкот»

Брежнев действительно много поставил на это событие. Оно должно было стать новым символом разрядки — мирного сосуществования стран с разным социальным и экономическим строем.

Помешал афганский кризис. В декабре 1979 года части Советской армии — «ограниченный контингент воинов-интернационалистов», как писала «Правда» — вошли в Афганистан. У американцев были свои планы на эту страну, так что советская операция именовалась в Вашингтоне не иначе как «акт агрессии» и «вторжение». Разрядка во взаимоотношениях двух сверхдержав сменилась новым обострением холодной войны — прежде всего пропагандистской.

К советскому «последнему броску на юг» отнеслись крайне негативно даже записные союзники Москвы — такие как Индия. Впрочем, тон задавали, конечно, на берегах Потомака. Президент Джимми Картер призвал западный мир к бойкоту московской Олимпиады. Это был именно политический бойкот: национальные олимпийские комитеты (даже американский и британский) его не поддерживали. Против с самого начала выступал и Международный олимпийский комитет во главе с бароном Майклом Килланином. Но политика на сей раз оказалась сильнее спорта.

Игры, по существу, превратились в состязание социалистических стран. Журналисты с телеэкранов обстоятельно разъясняли советскому народу, что американцы грубо примешивают к спорту политику и тем самым попирают священные олимпийские принципы.

Думается, американцы держали в уме и «спортивные резоны». По всем расчетам, они бы с треском проиграли «неофициальный командный зачет» не только советским спортсменам, но и команде ГДР. А ведь ещё Джон Кеннеди говорил, что в наше время престиж державы определяется не только количеством ядерных боеголовок, но и «урожаем» золотых олимпийских медалей.

Американцы, скорее всего, в равной борьбе победили бы в легкой атлетике и плавании, но полностью проиграли бы в гимнастике, тяжелой атлетике, спортивной стрельбе, борьбе, гребле, наконец, во всех игровых видах, кроме баскетбола. В администрации Картера решили не рисковать. Дипломатическая борьба у них получалась лучше, чем вольная или греко-римская: к бойкоту присоединились более 60 государств. Правда, некоторые спортсмены из Великобритании, Франции, Австралии, Италии, Греции приехали на Игры в индивидуальном порядке и шли на открытии под флагами своих олимпийских комитетов, которые не поддерживали бойкот.

Москва олимпийская

Вашингтон, по обыкновению, оказывал давление и на «свободный бизнес». Спешно разрывались контракты. Пришлось обходиться почти без западных партнеров. В последний момент на венгерских и советских предприятиях пришлось дорабатывать электронные табло.

По мнению советской стороны, полностью выполнил свои обязательства перед Советским Союзом только концерн Adidas. Несмотря на прессинг со стороны американского правительства, в Союзе в дни Олимпиады утвердилась и компания Coca-Cola. «Пепси-кола» выпускалась в СССР с 1974 года, а их главные конкуренты наладили в стране социализма производство напитка «Фанта». В столице появились приметные фирменные киоски с оранжевыми логотипами апельсинового напитка.

Отечественная пищевая промышленность тоже пробудилась от многолетнего сна и представила новые «олимпийские» пирожные и торты, брендированные шоколадки и даже жевательную резинку — предел мечтаний советского ребенка.

Вместо стран НАТО в Играх приняли участие 24 африканских государства, бойкотировавших предыдущую Олимпиаду в Монреале. Но все-таки по числу участников московские Игры уступали нескольким предыдущим соревнованиям такого ранга.

Зато по уровню спортивных результатов это были лучшие игры в истории — как и по красоте и размаху массовых театрализованных мероприятий. В СССР ещё с первых послереволюционных лет знали толк в массовых зрелищах — уличных и стадионных. Поэтому церемонии открытия и закрытия игр московской Олимпиады «задали планку» на десятилетия вперед. Свой вклад в организацию праздника внесли режиссер Иосиф Туманов, балетмейстер Юрий Григорович, композитор Александра Пахмутова и художник Виктор Чижиков, создавший нашего олимпийского мишку, на редкость симпатичного, не забытого и 40 лет спустя.

И открытие, и закрытие произвели сильное впечатление даже на тех, кто бойкотировал Игры и «подглядывал в замочную скважину». Устроители следующих Игр во многом равнялись на опыт московских спектаклей, в которых перед глазами зрителей прошла вся олимпийская история, начиная с колесниц Древней Эллады.

Олимпийская Москва оказалась абсолютно безопасным, чистым и не слишком людным городом. За «101-й километр» на время Игр были административно высланы антиобщественные элементы — от тривиальных алкоголиков и бродяг до валютных «жриц любви» и спекулянтов. В магазинах появился дефицит — в том числе в ярких заграничных упаковках. И длинных очередей почти не было: ведь приехать в Москву гражданам СССР в эти 2–3 недели можно было только по особым пропускам.

Быстрее, выше, сильнее

Участники Игр побили 36 мировых, 39 европейских и 74 олимпийских рекорда. Соревнования проходили не только в Москве. Предварительные матчи футбольного турнира проходили ещё и в Ленинграде, Киеве и Минске. А регата яхтсменов состоялась в Таллине, там по такому случаю построили замечательный олимпийский центр парусного спорта «Пирита».

Главными героями Игр, пожалуй, стали пловец Сергей Сальников, гребец-байдарочник Владимир Парфенович, штангист Юрик Варданян и сборная СССР по волейболу, которую возглавлял тренер-интеллектуал, ленинградец Вячеслав Платонов.

Сальников — наш первый пловец-стайер экстракласса, был в то время одним из самых популярных спортсменов страны. Он блистал на дистанциях 400 и 1500 метров вольным стилем. 22 июля 1980 года в Москве Сальников стал первым в мире пловцом, который проплыл 1500 метров менее чем за 15 минут. Его мировой рекорд был равен 14 мин. 58,27 сек. В историю олимпийского спорта это достижение вписано навсегда. На 400-метровке он тоже не оставил соперникам шансов, победив с олимпийским рекордом — 3 мин. 51,31 сек. Третье «золото» Сальников завоевал в эстафете 4×200 вольным стилем. Советская четверка финишировала почти на пять секунд раньше серебряных медалистов — пловцов из ГДР.

Парфенович — молодой атлет, занимавшийся самбо и вольной борьбой, был настоящим борцом на гребном канале. В гонке байдарок-одиночек на 500 метров оставил позади и румынского олимпийского чемпиона Василе Дыбу, и находившегося в блестящей форме австралийца Джона Сумеджи. В соревнованиях байдарок-двоек, вместе с Сергеем Чухраем, Парфенович выиграл два золота — на дистанциях в 500 и 1000 метров. Это был настоящий триумф!

Варданян на московском помосте установил пять мировых рекордов и первым из средневесов поднял по сумме двух упражнений 400 кг. Уникальный результат: с такой суммой Варданян первенствовал бы и ещё в двух более тяжелых весовых категориях — до 90 и до 100 кг, в которых победы одержали соответственно венгр Петер Бачако (377,5 кг) и представитель Чехословакии Ота Заремба (395 кг). То есть, если бы регламент соревнований это позволял, Варданяну можно было вручать сразу три золотые медали.

А вот нашему могучему знаменосцу не повезло. Борец Николай Балбошин, как пушинку, пронес массивный красный флаг на церемонии открытия, но выиграть олимпийский турнир ему — непобедимому атлету — помешала травма. Не повезло и баскетбольному воинству хитроумного Александра Гомельского. Несмотря на отсутствие американцев, наши великаны дотянулись только до бронзовых медалей. Как и футболисты, уступившие сборной ГДР в полуфинале. И все-таки побед — красивых, бесспорных — было больше. В борьбе, в гимнастике, в фехтовании, в волейболе… А потом прозвучала последняя песня Игр:

Олимпийское звонкое эхо
Остается в стихах и в сердцах…

Эхо ностальгии

Какое же «олимпийское эхо» осталось от 1980 года? В олимпийском спорте и в наше время полным-полно политики, в том числе не самой джентльменской. И от московской Олимпиады остался привкус несбывшихся надежд на мир и дружбу, на экономическое и человеческое содружество. Но талисман тех Игр — чижиковский мишка — до сих пор узнаваем и любим. Он и сегодня остается одним из любимых русских сувениров для туристов. Не затерялись и всё ещё держатся в шумной современной Москве некоторые гостиницы и дворцы спорта, построенные к Олимпийским играм. И звучит мелодия прощальной олимпийской песни — щемяще-ностальгическая. Несмотря ни на что.

Обложка: Фото: РИА Новости/Рамиль Ситдиков