Республики бывают разные – о грядущих изменениях в Конституции

Латинское res publica значит «дело общее» (в романских языках обычно определяющее прилагательное ставится после определяемого существительного; из славянских языков такой порядок обычен только в польском, в связи с чем поляки перевели данный термин как rzech pospolita — жеч посполита). Римляне после довольно тяжёлого опыта единоличного правления (сын их седьмого царя Луция Луциевича Тарквиния — Секст, то есть шестой — изнасиловал почтенную замужнюю Лукрецию Спуриевну Лукреций, что и вызвало бунт со свержением самого Тарквиния и отменой царской власти) решили в дальнейшем править коллегиально (с довольно широкой трактовкой данного понятия: по их поговорке tres faciunt collegium — трое образуют коллегию).

В частности, на ключевые посты назначали сразу двоих, чтобы они принимали решения только совместно или в крайнем случае чередовали приказы, тем самым позволяя друг другу отменять взаимонеприемлемые решения (что в военном деле не раз приводило к катастрофическим последствиям). Важнейшие вопросы рассматривал сенат (от senex — старый), состоящий из патрициев — потомков основателей города (по легенде — Энея, сына последнего троянского царя Приама, и его отряда: они, мол, успели бежать из Трои, когда туда через ворота, открытые изнутри хитроумным Одиссеем, уже вламывался поток греческих воинов) — и представителей семей, приравненных к патрициям за заслуги перед Римом. Кое-что, впрочем, выносили на общенародное обсуждение, а некоторые категории решений вообще нельзя было принимать без согласия народного собрания или хотя бы избранных народом представителей — трибунов (опять же двоих). А срок полномочий должностных лиц, как правило, не превышал год — чаще всего без права продления.

Но римляне — народ по тому времени редкостно прагматичный — прекрасно понимали: бывают обстоятельства, когда спорить некогда и даже не лучший приказ несравненно лучше промедления. Поэтому по мере надобности назначался диктатор (от корня dicere — говорить — в том смысле, что он мог всем сказать, что делать) — единоличный правитель с неограниченными правами — для решения конкретной задачи — от организации городского праздника до отражения вражеского нашествия. Срок полномочий диктатора — до полугода. Впрочем, принято было уходить с должности диктатора сразу после решения поставленной задачи — иной раз побывав правителем всего день.

Роль религии в тогдашнем обществе была куда больше, чем в нынешнем. Жрецы были фактически отдельной ветвью власти. Коллегия верховных жрецов разных богов довольно активно участвовала и в принятии светских решений. Её глава — pontifex maximus (в переводе — крупнейший мостостроитель: Рим сильнейшим образом зависел от постоянного развития сети дорог и каналов, причём питьевая вода туда тоже поступала по мостам через многочисленные окрестные ущелья) — избирался не только самими жрецами. Так, Гай Гаевич Юлий по прозвищу Цезарь (эта ветвь обширного потомства Юла — одного из спутников Энея — долго жила в городке Цере, так что отцу Гая, вернувшемуся в Рим, при каждом удобном случае тыкали в нос его провинциальностью) ввёл новый календарь именно в бытность свою на данном посту, куда попал благодаря массированному подкупу многих сенаторов.

Пока Рим был невелик по нынешним меркам и все друг друга знали если не напрямую, то через одного общего знакомого, система была заметно эффективнее и чистой монархии со строгой вертикалью власти, и племенной демократии, где практически любой спорный вопрос выносился на общее собрание. Но когда город разросся до численности, практически исключающей возможность неформального согласования интересов всех заинтересованных лиц, внутренние конфликты стали довольно часто доходить до силового решения, постепенно доросшего до гражданских войн. Вооружённые противостояния длились больше века и завершились формированием империи. Республиканские институты формально сохранялись, но император (от impere — властвовать: изначально так назывался победитель в войне с кем-то из соседей, на время торжественного чествования — триумфа — получавший право распоряжаться многими процессами, необходимыми для подготовки праздника) мог в любой момент и по любому поводу предложить собственное решение, а сенату и/или народному собранию оставалось лишь утверждать то, что входило в сферу их компетенции. Во избежание разногласий между ветвями власти сам император официально занимал сразу несколько высших должностей, установленных ещё при республике, так что располагал правом принимать все решения, входящие в служебную компетенцию данных постов.

Первым императором стал вышеупомянутый Цезарь благодаря победе в очередной гражданской войне. В дальнейшем порядок назначения самого императора бывал разнообразен. Первые постоянные — а не на время триумфа — носители данного титула сами выбирали преемников и официально их усыновляли (в Риме данный способ пополнения семьи был весьма распространён, ибо превратности тогдашней жизни довольно часто пресекали прямую линию наследования). Впрочем, третий император — Тиберий, четвёртый — Калигула, шестой — Нерон — вели себя столь сумасбродно и тиранически, что их в конце концов убивали, а преемник нуждался в одобрении кем-то из силовиков. Историки полагают: эти трое инстинктивно прощупывали пределы допустимого для нового института власти. Впоследствии преемником чаще всего становился — как при обычной монархии — прямой потомок предыдущего императора, но и усыновление, и свержение всей династии никуда не исчезли. Да и республиканские институты, хотя постепенно и утратили реальное значение, но формально сохранялись.

С тех пор и по сей день Рим остаётся образцом для весьма различных форм правления. Тут и наследственная монархия (хоть абсолютная, хоть с разнообразными законосовещательными и законодательными коллегиями при ней), и президентская республика (где монарх избирается всеми гражданами на фиксированный срок), и парламентская республика (где все существенные вопросы решаются коллегиально, а глава государства если даже есть, то формальный с полномочиями заметно меньшими, чем у римского pontifex maximus).

За почти три тысячелетия с момента основания Рима (753-й год до нашей эры) многократно подтвердились закономерности, выявленные в нём. Парламентская республика приемлема в спокойные времена, когда нет ни серьёзных внешних угроз (в самом Риме гражданские войны начались лишь тогда, когда под его власть попал весь Апеннинский полуостров, под контролем оказалась Испания, финикийский Карт Хадашт — Новый Город, в позднегреческом произношении Карфаген — уничтожили, первую из германских волн Великого переселения народов отразили, причём поводом к первой гражданской войне стала попытка победителя германцев Гая Гаевича Мария получить командование в первой войне с черноморским царством, уже отчётливо завоевательной), ни ощутимых экономических проблем. Президентская хороша в опасные моменты вроде выхода из кризиса (а ещё лучше — предотвращения его, когда он уже предсказуем, но ещё не назрел) или отражения агрессии. Наконец, монархия полезна, когда нужно строить планы на несколько поколений вперёд.

Исходя из опыта истории, легко понять смысл нынешних изменений Конституции Российской Федерации. Её приняли на волне конфликта, дошедшего до хотя и локальной, но всё же очевидной гражданской войны. Предыдущая конституция была по сути парламентской, хотя фактически правила единственная партия, и её глава был по совместительству главой государства. Новая стала не просто президентской, а почти монархической: президент имел больше прав и возможностей, нежели все прочие ветви власти вместе взятые. И это не злой умысел победителя в гражданской войне Бориса Николаевича Ельцина и его сторонников: прошедшие к тому моменту два года буржуазной контрреволюции показали невозможность жить без внятного представления о долгосрочных планах, а их удобнее всего разрабатывать под руководством человека, намеренного и способного править неограниченно долго. Но такие планы должны опираться на внутреннюю и внешнюю стабильность страны. Ельцин не смог её добиться. В основном — не по личным склонностям, а вследствие разделяемой им современной версии либерализма — веры в благотворность неограниченной свободы личности без оглядки на общество: такая вера не позволяет понимать процессы, охватывающие общество в целом, не говоря уж о попытках управления им. Он уступил место (уж и не знаю, сознательно или по инстинкту) как раз тому, кто исповедует либерализм в изначальном — XVII века — смысле: поиск форм и направлений проявления свободы личности, совместимых с устойчивостью (и значит, возможностью развития: двигаться вперёд можно только с надёжной опорой) общества. Под руководством Владимира Владимировича Путина устранены многие каналы зависимости Российской Федерации от внешних субъектов и обстоятельств. Теперь устраняются некоторые внутренние источники нестабильности — в частности, перекосы в конституции. Президент остаётся сильнее любой ветви власти по отдельности — но любые две из них смогут совместно преодолеть его устремление. А согласиться между собой они могут, скорее всего, когда их намерения достаточно близки к благу страны.

По старой поговорке, бухгалтер или юрист говорит «так нельзя», а хороший бухгалтер или юрист добавляет: «но если этот пункт переформулировать так, а к этому пункту добавить такие слова, то станет можно». По такой трактовке наш президент — хороший юрист. Ключевые статьи конституции мощно защищены от изменения — вроде бы можно только принять новую, но и данный процесс весьма осложнён. Президент же предложил поменять несколько незащищённых статей таким образом, что большинство мин, заложенных в защищённой части, обезврежены если не навсегда, то по меньшей мере на пару избирательных циклов вперёд. А за такое время, судя по всему, весь мир — в том числе и РФ — так изменится, что откроются наконец возможности для принятия новой конституции, не объявляющей основами государственного строя догматы тоталитарной секты «либералов».

Кстати, главные адепты данной секты уже предчувствуют такую опасность. Поэтому они объявили предложенный президентом — и предусмотренный самой же конституцией! — процесс ни много ни мало государственным переворотом. Особо забавно, что те же люди теми же ртами ругали в той же конституции очень многое — но как раз то, что препятствует их возвращению во власть, откуда они выпали ввиду очевидной профессиональной непригодности. А иностранный агент «Левада-центр», известный специалистам как один из крупнейших подтасовщиков и манипуляторов под видом социологии, в очередном опросе предложил выбирать между двумя целями поправок — благо страны в целом или сохранение возможности участия нынешнего президента во власти — как будто эти две цели заведомо противоположны, хотя по всему миру люди с подобным опытом деятельности — наперечёт и на вес золота.

Очевидно, переворотом сейчас и не пахнет. Просто в извечном противоречии между манёвренностью и устойчивостью выбрана позиция, позволяющая сохранить в развивающемся общемировом шторме правильное направление, отклоняясь от курса лишь настолько, насколько необходимо для парирования налетающих шквалов и волн.