Последние хранители Ковчега Завета: как библейская реликвия оказалась в Восточной Пруссии.

Изначально предполагалось, что ценности передают тевтонцам на временное хранение. Но когда всем в Европе стало ясно, что храмовникам настал полный… э-э… конец, их имуществу нашли подходящее применение. Например, по всей Восточной Пруссии вдруг как-то сразу начали во множестве возводить каменные замки. А такое строительство требовало больших денег, которые только что завоеванные и еще толком не освоенные земли дать хотя бы в виде налогов еще не могли.

Как считает Бахтин, в тогда уже вполне себе богатый город Эльбинг рыцари Ковчег Завета не повезли из опасения, что не удастся соблюсти секретность весьма деликатной операции. Местом хранения реликвии выбрали Мариенбург – на тот момент еще вполне себе скромный замок, стоявший на отшибе среди болот. Именно по этой причине он и стал потом столицей орденского государства – ведь именно здесь сакральный артефакт впервые коснулся прусской земли.

Замок и город Мариенбург - столица государства Тевтонского ордена.

Почти 150 лет Ковчег оставался в глубоких подземельях Мариенбурга. Или же специально для него оборудовали тайную нишу в какой-то из замковых стен, благо их толщина позволяла это сделать без труда. Доступ к реликвии имел только хохмейстер ордена и очень узкий круг лиц из его ближайшего окружения. Естественно, в документах соответствующие сведения не отражались, всю информацию посвященные в тайну рыцари передавали своим преемникам, что называется, из уст в уста.

Увы, в середине XV века Мариенбург перестал быть надежным убежищем для Ковчега. Произошло это после того как в 1454 году грянула Тринадцатилетняя война Тевтонского Ордена с Польским королевством. Во многих орденских замках стали хозяйничать отряды наемников, которые использовали обе враждующие стороны. Причем периодически возникали трудности с выплатой жалования «солдатам удачи», и одним из решений проблемы представлялась продажа старых Schloss’ов. К осени 1456-го наступил черед и Мариенбурга, который к тому моменту превратился в настолько неудобное для жизни орденских братьев место, что тогдашний хохмейстер Людвиг фон Эрлихсхаузен спал и видел, как бы поскорее сбежать в Нижнюю Пруссию, как тогда называли Кёнигсбергский округ и Замланд.

Отряд наемников XV века.

Но кроме хохмеймейстера нужно было еще умудриться вывезти орденский архив, а главное – Ковчег так, чтобы они не попали в руки бесчинствовавших в замке ландскнехтов. Маршал (а впоследствии великий магистр) ордена Генрих Рейсс фон Плауэн разработал хитроумный план. Наемникам объявили, что замок им передадут в полное владение, а тевтонцы уберутся добровольно, прихватив с собой лишь бумаги, которые новым хозяевам были нужны разве только для того, чтобы подтираться после посещения данцкера. И вскоре к воротам подкатил первый транспорт. Стража осмотрела телеги. Там и впрямь были лишь груды пергаментов и бумаги. На следующий день из замка выехало еще несколько повозок с таким же грузом – наемники в этом лично убедились. Третью партию «дикие гуси» осматривали уже кое-как, для проформы.

Генрих Рейсс фон Плауэн.

— Все-таки, странные они, эти крестоносцы, — толковали между собой лихие головорезы, вяло тыкая мечами и алебардами в набитые макулатурой мешки и многозначительно крутя у виска пальцами. – Скорей бы уж вывезли все это дерьмо и сами убрались, а то надоело ерундой заниматься.

И когда ближе к вечеру к воротам подкатила еще одна фура, якобы отставшая от остальных, уже изрядно бухой караульный лишь небрежно махнул рукой в латной рукавице: проезжай, мол, не задерживай. А между тем, в этом фургоне, под грудой документов и находился Ковчег...

«Этот обоз благополучно миновал ворота и по мосту перебрался на другой берег реки Ногат, — пишет Анатолий Бахтин. — Далее его путь пролегал на северо-восток, где в одной из бухт, образованных множеством рукавов заболоченного устья с большим количеством островов, заросших камышом и деревьями, стоял подготовленный фон Плауэном корабль».

Сумев под самым носом у наемников вывезти Ковчег Завета из Мариенбурга, тевтонцы пошли едва ли не на больший риск. Генрих Рейсс фон Плауэн решил, чтоб два раза не ходить, эвакуировать и великого магистра. Поэтому, к великому недовольству команды когга, приказал задержать отход.

— Заметут нас здесь, — ворчал шкипер. – Отчаливать поскорее надо!

Но орденский маршал был непреклонен. Наконец, Людвиг фон Эрлихсхаузен также благополучно выскользнул из ставшего ловушкой замка, не побрезговав воспользоваться провонявшей рыбой бедняцкой лодчонкой. Едва хохмейстер ступил на палубу, матросы принялись спешно выбирать якоря. Уже в глубоких сумерках корабль взял курс норд-ост, удачно поймав в паруса попутный юго-западный ветер, который в конце июня господствует в этой акватории. Плавание под покровом ночной темноты сулило много опасностей, но только так можно было избежать нежелательной встречи с судами из Эльбинга или Данцига, городов, которые в это время были противниками ордена.

То, что подобная предосторожность была отнюдь не лишней, подтвердилось уже на утренней заре. Впередсмотрящий с верхушки мачты заметил несколько парусов — данцигские каперы подкарауливали на водном пути в Кёнигсберг тевтонских беглецов. От первоначального намерения добраться до новой столицы Восточной Пруссии пришлось отказаться. Шкипер обогнул мыс Кальхольцер (теперь — Северный) и укрылся в небольшой бухте недалеко от деревни Волитта, что располагалась в окрестностях замка Бальга.

— Переждем здесь день, а ночью все-таки опробуем прорваться в Кёнигсберг, — решили, посовещавшись между собой, хохмейстер и маршал.

Однако, понаблюдав из укрытия и увидев, какое множество вражеских кораблей шныряет по заливу, тевтонцы поняли, что шансы проскользнуть незамеченными уверенно стремятся к нулю. И решили не рисковать драгоценной реликвией, а заодно своими головами, которыми дорожили ничуть не меньше. Так было положено начало легенде, которую потом веками рассказывали в местности Потлиттен (современный поселок Первомайское):

«Однажды к берегу подошел корабль. На берег сошло шестеро высоких и сильных мужчин. На плечах они несли тяжелый груз. Это был золотой гроб. В гробу лежал пепел умершего шведского короля. Скрытно, не говоря ни слова, они выкопали могилу, уложили в нее золотой гроб и закопали его так, чтобы никто не мог найти место, где они похоронили своего короля. Затем они вернулись на корабль и уплыли на родину».

Фон Плауэна и фон Эрлихсхаузена вполне устраивало, что отряженную ими тайную экспедицию местные смерды приняли за каких-то там шведов. Таким образом удалось довольно надежно замести следы Ковчега.

— Почему реликвию не спрятали в подвалах замка Бальга? – рассуждает Анатолий Бахтин. – Можно предположить, это связано с тем, что больно уж ненадежным был тамошний гарнизон. Кстати, большей частью состоящий из наемников, которым, как и везде, не платили жалованье.

Мало того, даже здешний конвент постигло невиданное доселе моральное разложение. Некогда не только закованные в железные латы, но и скованные железной дисциплиной рыцари теперь пустились во все тяжкие. В замке происходили постоянные попойки, сопровождавшиеся дебошами, а также прочим скотством и непотребством. Доходило до поножовщины. Так, орденский брат фон Хесберг едва не зарезал, словно барана, самого комтура Зигфрида Флаха фон Шварцбурга за его приказ арестовать жену некоего воина. А другой воинствующий монах, некий Иоганн фон дер Хайде и вовсе по ходу ссоры насмерть заколол сослуживца. А когда фон Шварбцург заметил: мол, негоже так поступать со своими, тем же окровавленным кинжалом пригрозил своему непосредственному начальнику.

Безусловно, доверять Ковчег на хранение этой банде было просто немыслимо, где гарантия, что разложенцы элементарно не загнали бы святыню налево? Поэтому под тайник приспособили высокий, 62 метра над уровнем моря, холм Линденберг, полого спускавшийся к заливу на севере. С южной же стороны горушка круто обрывалась, у ее подножия журчал ручей. В обрыве прорыли глубокую штольню, укрепили своды деревянными стойками, поместили внутрь Ковчег и прочие драгоценные предметы, а потом засыпали вход, искусно замаскировав его. Управились всего за одну ночь. Нежелательных свидетелей в лице ошивавшихся поблизости любопытных крестьян постарались убрать, но перебили, видимо, не всех – иначе откуда было взяться легенде о «шведском короле»?

«Вокруг горы Пилленберг можно увидеть много маленьких холмов, — рассказывал потом за кружкой пива в сельской таверне какой-нибудь здешний краевед. – В одном из них и покоится золотой гроб. Хотя другие добрые люди говорят, что он был закопан в долине ручья у местечка Варникам или даже в самом Пилленберге».

— Местный ландшафт испещрен многочисленными ручьями, которые через леса и ущелья текут в сторону залива, — добавляет Бахтин. — Эти ущелья здесь назывались грундами, и о них рассказывали таинственные легенды. Особенно боялись «адского» грунда Потлиттена, который лежит между холмами высотой до 66 метров. Якобы именно здесь «обезглавленный сторож охраняет с нимфами золотой гроб шведского короля».

Ходила и другая легенда о золотом гробе. Согласно ей, рыбацкой деревушкой Лайзунен (ныне поселок Щукино) на берегу залива некогда владел рыцарь Байстер. Который, видимо, был не только богачом, но и большим оригиналом. Ибо повелел, чтобы после смерти его положили в золотой гроб и утопили в глубоком пруду. И хотя со временем водоем зарос камышом, превратившись в болото, время от времени со дна поблескивали золотые лучики. Охотники за сокровищами много раз пытались выудить клад, но безуспешно. А еще какое-то время спустя и болото пересохло, на его месте расцвел пышный луг Фарингс.

— По прямой между холмом Пилленберг и Лайзуненом чуть больше 15 км, — замечает Бахтин. — Но примечательно, что легенды о золотом гробе существовали только в этом районе, а Ковчег, как известно, был золотой и без покрытия вполне мог сойти за гроб.

Спрятав Ковчег, великий магистр со свитой уже по сухопутью сумел-таки добраться до Кёнигсберга, где впоследствии и скончался, упокоившись в Кафедральном соборе.

В 1467 году посвященные в тайну все же перепрятали реликвии из холма в подземелья замка Бальга, где было оборудовано специальное помещение. Предположительно, Ковчег Завета хранился там до 1525 года, а затем вновь был перевезен в другое место.

В какое именно – не известно до сих пор.