Михаил Делягин: Китайский опыт для России — экономика и финансы

Стремительное возвышение Китая стало главным событием и основным содержанием мировой истории после распада Советского Союза. Увеличение масштабов экономики в 46 раз за последние 40 лет и в 35 раз за последние 30 лет стало наглядной демонстрацией торжества социалистической модели экономики (по сути, советской модели, адаптированной в соответствии с «планом Андропова» и национальной спецификой Китая) над «общепринятой» империалистической моделью,  — наглядной до такой степени, что, несмотря на пропагандистское отрицание самого существования в Китае социализма, предъявленные Трампом в ходе развязанных им торговых войн требования заключались, в конечном счёте, именно в отказе от социалистического строя как основы конкурентного преимущества Китая над США.

В настоящее время Китай, ставший подлинной «мастерской мира» и потребляющий 12% мировой нефти, 13% урана, 17% пшеницы, 22% кукурузы, 23% золота, 30% риса, 46% стали, 48% меди, 49% угля, 50% никеля, 54% алюминия и 60% бетона, является Атлантом, держащим на своих плечах всю мировую экономику. Простое замедление его экономического роста с нынешних более чем 6% до 4% в год, по‑видимому, станет ключевым фактором, который разрушит сложившееся глобальное финансово-хозяйственное равновесие и сорвёт человечество в Глобальную депрессию.

Государственный контроль за «командными высотами»

Ключевым элементом китайских реформ и постоянной заботой руководства КНР было и остаётся сохранение жёсткого контроля за ключевыми секторами экономики — за её «командными высотами». Это, прежде всего, инфраструктура экономики и, в первую очередь, финансовая инфраструктура.

В «перестроечном» СССР негосударственные (частные) банки были созданы ещё в 1988 году, что стало важным фактором разбалансировки финансовой системы и, в конечном счёте, гибели советской цивилизации.

Китай, руководство которого тщательно изучало и изучает советский опыт (в частности, дискуссия об экономическом и политическом реформировании Китая как минимум до середины нулевых годов шла в форме дискуссии об уроках развития и разрушения Советского Союза), не повторил этой ошибки. Банковская система, включая филиалы иностранных банков (доля которых и в середине 2010‑х годов не превышала 2%), находилась под жёстким контролем, который был значительно усилен в 1997 году для защиты от азиатского финансового кризиса (который затем перекинулся на весь мир).

Первоначально банки были только государственными, затем, по мере развития рыночных отношений, было разрешено создание новых акционерных банков; сформировалась трёхуровневая банковская система, однако не только её первый (Народный банк Китая и три «политических» банка: Государственный банк развития; Банк развития сельского хозяйства; Экспортно-импортный банк), но и второй уровень (так называемая «большая четвёрка»: Промышленно-торговый банк, Стройбанк, Сельхозбанк и Банк Китая, а также трастовые, инвестиционные, лизинговые и прочие финансовые компании),  — остаётся государственным. Третий уровень банковской системы (а всего в Китае более 800 банков) занимает в основном система городской и сельской кооперации, финансирующая малый и средний бизнес; она была создана для противодействия ростовщичеству.

Частные банки появились в КНР только в 2014 году, причём исключительно из‑за роста кредитования небанковскими компаниями, что создало угрозу выхода долга из‑под контроля; их деятельность ограничена, и они не играют значимой роли.

Помимо государственных банков управляемость экономики обеспечивают государственные корпорации, созданные в каждой из значимых отраслей. При этом они создаются как минимум пáрами, что обеспечивает их конкуренцию друг с другом. Существенно, что эти банки действуют в рыночной среде и должны достигать рыночных результатов, повышая свою прибыльность, однако их действия жёстко ограничены интересами общества, и они являются, прежде всего, инструментами реализации государственной стратегии, а не просто коммерческими структурами, эксплуатирующими общественные ресурсы (как происходит с большинством госкомпаний в России).

Поэтому китайские госкорпорации служат обществу, а не собственной прибыли; представить, что они будут вредить общественным интересам (и тем более государственной политике) ради своих прибылей, как это происходит в России (например, в части Крыма), в Китае попросту невозможно.

Плановый характер и экономическая свобода

Китайская экономика, как и положено социалистической экономике, носит плановый характер. Государство тщательно изучает сложившуюся ситуацию, её перспективы и тенденции, анализирует возможные направления использования имеющихся ресурсов, выбирая наиболее эффективные с точки зрения синергетического эффекта для общества в целом (а не для бюджета или тем более для отдельных корпораций).

Установленные приоритеты носят средний и долгосрочный характер, не меняются и обеспечиваются ресурсами. Эта ответственность государства устанавливает чёткие приоритеты для бизнеса и направляет его энергию в наиболее полезное для общества русло.

Антисоциальная деловая активность, создающая проблемы развитию общества, выявляется и подавляется. При этом государство старается управлять рынком, избегая прямого вмешательства в него, что ведёт к периодическому раздуванию и схлопыванию самых разнообразных спекулятивных «пузырей» (от рынка недвижимости до рынка, например, чеснока).

Качество китайской статистики традиционно низко, и нет уверенности, что обнародуемые в пропагандистских целях показатели компенсируются наличием где‑то в недрах госаппарата систематизированной реальной информации. Поэтому управление осуществляется не по советской модели: на основе составления всеобъемлющего межотраслевого баланса, неминуемо отстающего от реальности в силу его сложности,  — а на основе напряжённо выискиваемых государством всё новых (и всё чаще — косвенных) показателей и критериев, постоянно комбинируемых по‑новому, в соответствии с изменением структуры экономики и общества.

Такое управление носит опережающий и гибкий характер; подобно американскому (хотя это никогда не признаётся), оно ориентировано на постоянное выявление и исправление неизбежных ошибок, а не на их недопущение и предотвращение, соответствующее европейской и в особенности немецкой культуре.

При этом, например, в научной сфере, как и во всех остальных, организована жесточайшая конкуренция. В результате большинство оригинальных прогнозов или оценок выделяются из общего ряда и в случае подтверждения их правоты или полезности практикой достигшие такого результата учёные получают существенные преимущества.

Плановая централизованная (на основе контроля за финансовой сферой) экономика сочетается с огромной экономической свободой. В частности, в России мало известна колоссальная свобода хозяйственных решений, которой обладают власти провинций. В федеральном бюджете консолидируется лишь около 15% от общего объёма государственных средств (для примера: в России, с учётом внебюджетных фондов, в 2018 году этот показатель составил 45,8%, в США — около 50%); остальные финансы распределяются на региональном и местном уровнях, что является основой для самых разнообразных экспериментов. Эти эксперименты тщательно анализируются и, в случае признания их успешности, масштабируются на всю страну.

Региональная социально-экономическая политика, особенно — в части осуществления заимствований ради поддержки крупных неэффективных производств в целях сохранения рабочих мест,  — часто ведёт к ухудшению макроэкономических пропорций и становится головной болью для центральных властей. Известны случаи прямого вмешательства последних в деятельность провинциальных властей; так, ради стабилизации экологической ситуации порой запрещался ввод в строй уже построенных мощностей, что вело к «омертвлению» инвестиций до нескольких миллиардов долларов.

Единство страны обеспечивается жёсткой кадровой политикой компартии, которая устанавливает социально-экономические и политические приоритеты, указывая, каких именно результатов должны добиваться провинциальные и местные власти в зависимости от общенациональных целей, при этом не навязывая каких‑либо конкретных методов достижения этих результатов и всемерно поощряя эксперименты. Таким образом, обеспечивается не только энергия и дисциплинированность, но и инициатива чиновников.

В результате центральные власти имеют постоянный обширный кадровый резерв из управленцев, по‑разному действующих в разных условиях, и могут подбирать их в соответствии с потребностями решения конкретных задач.

Успешная карьера руководителя в современной КНР предусматривает обязательную работу в нескольких принципиально отличающихся друг от друга по своим условиям и культуре провинциях. Только доказав свою способность эффективно решать разнородные задачи в принципиально отличающихся друг от друга условиях, чиновник может рассчитывать на высокий пост в системе власти.

При этом эффективно функционирует постоянная система обучения чиновников на всех уровнях, до членов Постоянного комитета ЦК КПК и президента Китая включительно. Специалисты в самых различных сферах знания постоянно знакомят чиновников с достижениями в самых разнообразных сферах и с имеющимися проблемами; при этом до определённого уровня эта система носит жёсткий характер и включает в себя постоянные экзамены.

Процесс постоянного обучения в условиях тщательно организуемой и поддерживаемой (в том числе ради сохранения власти) экономической конкуренции обеспечивает сравнительно высокую восприимчивость системы госуправления ко всему новому и, в частности, эффективное стимулирование ею технологического прогресса.

Приоритетное развитие инфраструктуры

Одной из ключевых проблем Китая является внутренняя неоднородность. Сама единая китайская нация, хань, существует весьма условно, так как жители разных провинций говорят на столь различающихся диалектах, что порой в прямом смысле слова не могут друг друга понять. Различия в природно-климатических условиях различных регионов колоссальна, их территориальная связность (за исключением магистральных направлений внешней торговли) на протяжении всей истории Китая была незначительной.

Поэтому ключевым приоритетом развития Китая было и остаётся формирование инфраструктуры, объединяющей страну в единое целое. Первый шаг был сделан КПК сразу после войны в сфере культуры, когда упрощение традиционных иероглифов, реформа системы образования, создание системы пропаганды создали ядро единого общественного организма КНР. Последовательное развитие патриотизма призвано в том числе укреплять внутреннюю целостность весьма разнородного внутренне общества.

Успешное развитие экономической и социальной инфраструктуры, в свою очередь, создаёт базу для укрепления и развития китайской идентичности, унификации условий жизни в различных регионах и качественного повышения конкурентоспособности.

В те самые годы, когда российские либералы во главе с Чубайсом эффективно и последовательно уничтожали Единую энергетическую систему России как основу её конкурентоспособности, Китай замыкал свои региональные энергосистемы в единую общенациональную сеть. Окончательно этот процесс был завершён в 2008 году досрочным пуском в эксплуатацию крупнейшей в мире по потенциальной мощности гидроэлектростанции «Три ущелья».

По мере продвижения к завершению создания Единой энергосистемы увеличивались ресурсы, направляемые на строительство единой общенациональной системы автомобильных дорог. Ответом Китая на обострение глобального экономического кризиса в 2008–2009 гг. стало доведение асфальтированной автомобильной дороги до каждого населённого пункта, включая даже небольшие деревни, и асфальтирование как минимум их центральных улиц.

Затем пришло время модернизации железных дорог, затем — строительства высокоскоростных железных дорог, протяжённость которых в Китае значительно больше, чем во всём остальном мире. С точки зрения отдельно взятой железнодорожной компании все высокоскоростные железные дороги остаются убыточными, однако они приносят значительную прибыль с точки зрения общества в целом, так как кардинально изменили экономическую географию всей страны.

Усилия по формированию современной инфраструктуры обеспечивают рост конкурентоспособности за счёт повышения связности территории и возникновения синергетического эффекта используемых производительных сил, снижения издержек и качественного роста деловой активности. Однако в условиях глобального экономического кризиса не менее важно то, что значительные инвестиции в создание и модернизацию инфраструктуры существенно повышают стабильность китайской экономики и, гарантированно обеспечивая значительный фронт работ, снижают её зависимость от внешней неустойчивой конъюнктуры.

В настоящее время усилия по развитию инфраструктуры (в том числе — по снижению экологического давления на природную среду и по созданию современной, комфортной среды обитания в городах) рассматриваются также в качестве способа повысить устойчивость экономического развития в условиях растущей внешней неопределённости (и как предпосылка китаизации Тибета и Синцзян-Уйгурского автономного района).

Безусловно, ряд инфраструктурных проектов оказывается ошибочным, что ведёт к неэффективности инвестиций (хотя наиболее известная ошибка: строительство копии исторического центра Парижа недалеко от Шанхая,  — совершена частными инвесторами), однако они обеспечивают обществу «запас прочности», поддерживают темпы его текущего развития и способствуют накоплению технологического, культурного и человеческого капитала.

Стимулирование высокой добавленной стоимости

Китайское государство придаёт колоссальное значение неуклонному повышению эффективности социально-экономического развития, используя для этого все возможные инструменты и прилагая постоянные усилия для повышения добавленной стоимости производимой в КНР продукции. Это проявляется во всех сферах экономической политики, но наиболее наглядно — в кредитной и налоговой.

Производство товаров с высокой добавленной стоимостью получает разнообразные налоговые льготы: начиная с того, что налог на прибыль предприятий, действующих в сфере новых и высоких технологий, составляет 15% вместо общей ставки 25%. С учётом же региональных льгот и других мер поддержки малого и среднего бизнеса налоговое бремя может снижаться до пренебрежимо низкого уровня.

Экспорт сырья из Китая долгое время облагался НДС полностью, экспорт полуфабрикатов — по половинной ставке, а экспорт готовой продукции полностью освобождался от уплаты НДС (со встраиванием Китая в глобальные технологические цепочки от НДС был освобождён весь экспорт).

Что касается кредитов, то банковская система КНР направляет средства в основном в приоритетные проекты, к числу которых, помимо инфраструктурных и социально значимых (связанных, например, с сохранением рабочих мест на крупных промышленных предприятиях), относятся высокотехнологичные и экспортные проекты. При этом, несмотря на относительно высокую, хотя в целом и снижающуюся процентную ставку (в 2012 году она была снижена с 6,56 до 6,0%, в 2014‑м — до 5,6%, в 2015‑м — до 4,35%), при аккуратном обслуживании кредита он почти автоматически пролонгируется, причём банк, как правило, ещё и заинтересован в увеличении его суммы. В высокотехнологичных же сферах существуют государственные программы, позволяющие снижать стоимость заимствования для предпринимателей практически до нуля и, более того, перекладывать на государство значительную часть текущих расходов по ведению бизнеса (например, на арендную плату).

Технологический прорыв: данные — новая нефть

Весьма существенно, что плановое развитие экономики предусматривает в том числе гибкий учёт и оперативное использование постоянно возникающих, но не предусмотренных заранее синергетических эффектов: как негативных, так и позитивных.

В сфере высоких технологий Китай длительное время применял традиционную для себя стратегию «имитации, конкуренции и гонки за лидером» с его последующим обыгрыванием за счёт снижения себестоимости и создания собственных брендов (позволяющих получать всю добавленную стоимость, а не только её незначительную часть, входящую в цену полуфабриката).

Однако в 2013 году китайские интернет-компании, до того следовавшие примеру компаний американской Кремниевой долины, пошли принципиально иным путём — не специализации на отдельных функциях, а комплексной цифровизации всей жизни на основе создания всеобъемлющей интернет-среды.

Это было вызвано более низким уровнем жизни в КНР, не позволяющим получать высокие доходы от выполнения отдельных функций, но стимулирующим работу по принципу «всё и сразу» на основе предоставления комплексных услуг. Результатом стала интеграция цифрового контента и реального мира на основе дешёвых смартфонов, объединивших доступ в интернет с функциями кредитных карточек (это качественно новое явление получило название «цифровой кошелёк») и ставших основой «интернета вещей». Последний уже протянулся от кухонь до городских магистралей через систему «умного велопроката» и проката электросамокатов, качественно повысивших мобильность горожан и изменивших саму топологию городских пространств, а главное — ставших источником качественно новых данных для обучения искусственного интеллекта.

Основой новой цифровой среды и одновременно генератором её стремительного саморазвития стало главное социальное приложение Китая WeChat, названное «цифровым швейцарским ножом» из‑за своей универсальности: помимо общения и рекламы, оно позволяет оплачивать продукты и услуги (китайские города уже стали первой после изобретения денег безналичной средой; известна история, когда при отключении света в провинциальном универмаге в 2018 году наличные деньги среди всех посетителей оказались только у одного иностранца), записываться на приём к врачу и в целом обеспечивать почти все формы взаимодействия личности с обществом.

Развивая интернет-бизнес, китайские компании действуют в условиях жесточайшей тотальной конкуренции, основанной, среди прочего, на тотальном копировании любых успешных решений. В результате простое выживание требует постоянного превосходства над конкурентами в масштабах производительности или хотя бы в расходах. Конкуренция не позволяет китайским компаниям, подобно американским, мириться с некачественной инфраструктурой доставки, ремонта, продвижения или рекламы: крупные структуры создают её для себя сами, влезая во все тонкости этих сложных и неблагодарных бизнесов, остальные осуществляют быстрый «естественный отбор», разрушая на соответствующих рынках всё некачественное и создавая новые рынки там, где их ещё не было.

Глубокое и всестороннее проникновение китайских цифровых компаний в обеспечивающую их функционирование материальную инфраструктуру, вызывающее искреннее недоумение у американских аналитиков, обеспечивает КНР качественное превосходство над США — не только в силу более высокой развитости этой инфраструктуры, но, прежде всего, благодаря автоматическому вовлечению всех получаемых ею данных в обрабатываемые головными компаниями массивы информации.

Американские глобальные корпорации накапливают данные, связанные по преимуществу с интернет-активностью пользователей: история поисков, просмотренные материалы, лайки и комментарии. Китайские цифровые гиганты обладают тем же самым массивом данных,  — но не только для значительно большего числа пользователей (ибо интернет-пользователей даже в одном континентальном Китае больше, чем в США и Европе, и уровень их вовлеченности в «жизнь онлайн» намного выше), но, что самое важное, их данные отличаются значительно более высоким качеством, так как они намного полнее: история интернет-активности дополнена почти всеобъемлющими данными об активности людей в реальном мире.

Благодаря этому Китай уже стал крупнейшим в мире производителем цифровых данных, далеко опередив США, и постоянно увеличивает этот разрыв в свою пользу.

А ведь данные за последние годы, уже на наших глазах, стали «новой нефтью»: создание глубокого машинного обучения фактически завершило эпоху экспертного знания эпохой данных, необходимых для обучения искусственного интеллекта. Специалисты отмечают, что из трёх ключевых компонентов глубокого обучения: вычислительных мощностей, талантливых специалистов и объёмов данных,  — решающую роль играют последние, причём их роль неуклонно увеличивается.

Глубокое обучение лишь обобщает и оптимизирует то, что получает из информационного сырья, то есть данных, а технологическая экосистема КНР обеспечивает не только их максимальные объёмы, но и максимальное разнообразие, причём цифровизация всё новых сфер жизни Китая стремительно увеличивает как эти объёмы, так и это разнообразие.

И этот выход на глобальное технологическое лидерство, хотя и имел названные выше объективные предпосылки, не возник сам собой, а был в значительной степени создан китайским государством.

Оно чутко и довольно быстро отреагировало на развитие интернет-бизнеса: уже в сентябре 2014 года премьер Ли Кэцян, выдвинув лозунг «Массовые инновации — массовому предпринимательству! », показал готовность правительства поддерживать стартап-экосистемы и технические инновации. Через девять месяцев после его выступления Госсовет КНР издал специальную директиву по поддержке массового предпринимательства и инноваций, призвавшую создать тысячи технологических инкубаторов, бизнес-парков и поддерживаемых государством фондов, привлекающих частный венчурный капитал. При этом технологические компании получали весомые налоговые льготы и упрощённую процедуру регистрации.

Формулирование правительством Китая новых целей каждый раз даёт старт карьерной гонке региональных и местных чиновников по всей стране, стремящихся быть замеченными и выдвинутыми благодаря наиболее быстрому, эффективному и изобретательному достижению этих целей. Поток субсидий (включая скидки на аренду) и мобильные офисы для регистрации новых бизнесов привел к созданию 6,6 тыс. бизнес-инкубаторов для стартапов: их общее количество выросло более чем в четыре раза. Появились различные модели фондов, государственными деньгами стимулирующих венчурные инвестиции.

Наиболее распространённой стала модель совместного инвестирования государства и частных инвесторов, при которой, в случае успеха стартапа, бывшего объектом вложения средств, 90% прибыли от государственных инвестиций распределяются среди частных инвесторов, обеспечивая им дополнительную прибыль. Это создаёт для частных инвесторов стимул финансировать фонды и отрасли, являющиеся приоритетом региональных и местных властей.

Это привело к подлинному взрыву инноваций; так, только на его раннем этапе и только в части инвестиций указанных фондов общая капитализация выросла с 7 млрд долл. в 2013 г. до 27 млрд в 2015 г. Естественно, это способствовало увеличению и частного венчурного финансирования. Страну охватило ощущение, что любой хваткий и предприимчивый человек с опытом работы, профессиональными знаниями и новой идеей может без особого труда найти финансирование для запуска своего проекта. Китай достиг положения наиболее передовых регионов и сфер Запада, где дефицитом являются исключительно идеи развития, а деньги под свежую и стоящую идею находятся практически в автоматическом режиме.

Последовательность решения социальных задач

На протяжении всей своей истории Китай традиционно был страной массовой безысходной бедности, балансирующей на грани чудовищной нищеты. Обеспечение всему населению страны скудного питания не реже одного раза в день было по‑настоящему выдающимся достижением коммунистов; двухразовое питание было обеспечено лишь в начале XXI века.

Численность кочующих по стране в поисках работы людей, перебивающихся сезонными и случайными заработками (так называемого «текучего населения»), несмотря на неуклонное снижение, ещё в 2018 г. оценивалась в 240 млн чел. — почти вдвое больше всего населения России!

Китайское руководство понимало, что для искоренения нищеты и создания для людей человеческих условий существования необходимо сначала развить экономику. Поэтому решение социальных задач шло поэтапно и носило опережающий характер только в части создания современных производительных сил (в сфере культуры и образования, а затем здравоохранения).

Экономическое развитие создало благоприятные условия в крупных городах, в результате чего туда начался стремительный переток населения, что сопровождалось чудовищным обострением социальных проблем. В то же время многие деревни превратились не просто в города, а в мегаполисы. В результате доля городского населения выросла с 18% в начале экономических реформ до 61% в настоящее время.

Китайские власти не допустили создания в городах трущоб, характерных для стран третьего мира (особенно на этапе индустриализации), и целенаправленными усилиями ликвидировали старые.

Система социального обеспечения постепенно расширялась по всей стране. Так, первоначально пенсии получали лишь чиновники, военные и работники крупных промышленных предприятий. Затем пенсионное обеспечение было расширено на бюджетников, а к настоящему времени пенсии получают и крестьяне.

Такой же поэтапностью отличалось и решение всех социальных задач. Сначала в центре внимания была борьба с безработицей, являющаяся частью программы развития экономики; затем пришло время гарантирования минимальной зарплаты и её последовательного повышения — так что в 2015 году средняя зарплата по Китаю стала выше российской.

Уже в 2010 году доля людей с доходами ниже прожиточного минимума (то есть нищих, лишённых возможности поддерживать свой организм даже на сугубо физиологическом уровне и потому медленно умирающих) была снижена до тогдашнего российского уровня и составляла около 10%. К настоящему времени в нашей стране доля нищих уверенно превышает 13%, и государство не предпринимает никаких значимых усилий для её существенного снижения; в Китае же борьба с бедностью провозглашена национальной задачей, которой подчинены огромные государственные усилия, и с нищетой в целом покончено (доля нищих была снижена до 3% в 2017 году, а сейчас их менее 1%).

Вслед за ликвидацией нищеты общенациональной задачей стала ликвидация бедности; первоначально эту цель — материальную основу задачи построения «общества средней зажиточности (сяокан)» — предполагалось достичь к 2049 году (к 100‑летию со дня образования КНР), однако реальные темпы роста экономики позволяют рассчитывать на её достижение к 2035 году, который всё чаще воспринимается в Китае как новый, промежуточный рубеж долгосрочного планирования.

Стоит отметить, что в КНР, как и во всем мире (кроме России), подоходный налог носит выраженный прогрессивный характер, что способствует производительному использованию сверхдоходов и является одним из проявлений социального характера государства. Так, ставка подоходного налога колеблется от 3% (на доходы до 1500 юаней — примерно 210 долл. в месяц) до 45% (на доходы свыше 80 тыс. юаней — примерно 11 200 долл. в месяц). Налог на доходы физических лиц от индивидуальной предпринимательской деятельности в сфере торговли и промышленности колеблется от 5% (на доход менее 1250 юаней в месяц) до 35% (на доход свыше 8333 юаня в месяц).

Преобразование китайской нации

Плановый характер развития распространяется не только на экономическую, но и на социальную сферу, понимаемую в широком смысле этого слова. Так, в Китае принята программа кардинального улучшения качества питания людей (в первую очередь — детей) не просто для улучшения их здоровья, но для существенного увеличения их роста и повышения мышечной массы,  — и она уже приносит плоды: средний рост китайцев увеличился на несколько сантиметров. Стоит напомнить, что в КНДР и в России в 90‑е годы из‑за плохого питания произошло, напротив, уменьшение среднего роста людей.

Китайское руководство сознаёт не только позитивные, но и негативные стороны китайской культуры. Великолепно используя способности нации к копированию и улучшению, оно прилагает колоссальные усилия для высвобождения творческого потенциала, подавляемого жёстким коллективизмом, свойственным традиционно «ирригационной» культуре.

Для этого с начала нулевых годов и до самого последнего времени в Китай активно привлекались носители творческого начала с Запада во всех его проявлениях, которые энергично использовались как для обучения китайской молодёжи, так и для неявного изучения. Под неформальным лозунгом «Воспитаем поколение гениев! » преобразовывались программы школьного и внешкольного обучения, проводились разнообразные и разнонаправленные эксперименты.

Прорывного результата здесь, стоит признать, не достигнуто, и нет уверенности, что такой результат может быть достигнут в принципе,  — однако усилия в данном направлении прилагаются немалые и, несмотря на искоренение нелегальной занятости иностранцев, будут всё более разнообразно прилагаться и впредь.

Наиболее значимой программой преобразования человека является вызвавшая подлинную истерику на Западе система социального кредита (при которой поведение личности автоматически и комплексно оценивается на основе большого количества прямых и косвенных данных). Китай применил достижения современных информационных технологий и экономики данных для создания системы всеобъемлющего мониторинга и эффективного поощрения добросовестного и солидарного поведения.

Внутренней ловушкой этой системы представляется как раз неизбежное подавление прорывного творчества, которое по самой своей природе является нарушением существующих норм и правил. Таким образом, система социального кредита вступает в очевидное противоречие со стремлением руководства Китая привить китайскому обществу необходимую в современных условиях способность к продуцированию принципиально нового знания.

Возможным выходом здесь может оказаться традиционное для (исторического, а не только реформистского) Китая территориальное разделение, при котором из общей территории, всё более жёстко контролируемой системами социального кредита, будут выделены районы экспериментального, инновационного развития, где будет поощряться творчество и будет отменён контроль за повседневной добропорядочностью.

Обложка: Фото Global Look Press