Контролёры радиоактивности в России
Миллионы лет планета Земля и все живое на ней жили в радиоактивном мире, естественный фон которой не причинял никакого вреда, оставался невидимым и неосязаемым для человека.
Но развитие нашей цивилизации на грани 30-х 40-х годов прошлого века прошла через скачок в развитии технологий, и основной составляющей этой качественной перемены стало освоение энергии атомного ядра.
https://ic.pics.livejournal.com/ss69100/44650003/2154039/2154039_600.jpg
На сегодня овладение этой энергией остается высшим достижением технологической части цивилизации – казавшиеся некими «играми разума» атомная, ядерная, квантовая физика в считанные годы превратились в прикладные, инженерные дисциплины.
Этими отраслями знания мы пользуемся для того, чтобы рассчитывать параметры атомных реакторов, оборудования ядерной медицины, новых видов вычислительной техники.
Горячие будни «холодной войны»
Но история покорения атома отражает еще и уровень развития человеческой цивилизации вне ее технологического развития – впервые энергия атомного ядра была использована не для созидания, а для разрушения, для преступного массового убийства в масштабах, ранее невообразимых даже в самой горячечной фантазии.
Атомная бомбардировка Соединенными Штатами японских городов, результатом которой стало убийство более 150 тысяч человек, поставила мир перед новой реальностью.
Руководство США убедилось, что стали монопольными обладателями «абсолютного оружия», перед только что созданной атомной промышленностью тут же была простая в своей циничности задача: произвести такое количество боезарядов, которого будет достаточно для уничтожения как можно большего количества советских городов вместе со всем их населением.
В наше время принято называть США «оплотом демократии», «гарантами прав и свобод человека», но это всего лишь красивые слова, реальная история говорит о совершенно другом содержании, сути политики этого государства.
Если массовые убийства могут обеспечить их господство, если при этом гарантированно не будет столь же жестокого ответа – США не будут задумываться о всей этой словесной шелухе, их ни минуту не будет волновать количество человеческих жизней, которые окажутся помехами на их пути к конечной цели.
Советский Союз, только что вышедший из горнила самой страшной войны в истории человечества, вынужден был принять этот вызов – выбирать не приходилось.
Каких усилий, какого труда огромного коллектива ученых, конструкторов, инженеров, простых рабочих это потребовало, какими гигантскими оказались организационные усилия, мы постепенно начинаем узнавать и осознавать только сейчас.
Удивляться тому, что в те годы всем, кто оказался занят в рождавшейся атомной индустрии, было мало дела до радиационной безопасности, не приходится, нет поводов и возмущаться тому, что вопросы, связанные с радиоактивными отходами, тогда были второстепенными.
Все обстояло безжалостно просто: либо наша страна должна была суметь в самые сжатые сроки выйти на тот же уровень технологического и промышленного развития, которого достигли США, использовав для этого интеллектуальный потенциал лучших ученых всего мира, либо наша страна должна была исчезнуть, превратившись в гигантское радиоактивное кладбище.
Все остальные проблемы были оставлены «на потом» — на то время, когда удастся добиться ядерного паритета с государством, объявившим себя нашим главным противником.
Летом 1948 года в Озерске, который тогда именовался Челябинск-40, начал работу наш первый промышленный реактор, облученный уран которого на предприятиях комбината «Маяк» превращали в оружейный плутоний.
Осенью 1956 был пущен в работу промышленный реактор И-1 в Томске-7, нынешнем Северске, выпуск конечной продукции обеспечивал Сибирский Химический Комбинат. Весной 1956 начался монтаж реактора АД Горно-Химического Комбината в «атомном городе» Красноярске-26, в 1994 получивший название Железногорск.
И вот только тогда стало окончательно ясно, что Советский Союз сумел выдержать бешеный темп гонки вооружений – стало очевидно, что любая попытка ядерной бомбардировки нашей страны приведет к не менее жестокому и сокрушительному ответному удару.
http://geoenergetics.ru/2019/11/12/radioaktivnyj-chelovek-v-radioaktivnom-mire/
Авария на «Маяке», о которой мы кратко рассказали в статье «Радиоактивный человек в радиоактивном мире», встала определенной вехой для отечественного атомного проекта – его развитие пора было делать более осмысленным, настала пора оценить все риски, связанные с радиоактивностью и выстроить систему, которая должна была обеспечить максимально возможную, а лучше всего полную радиационную безопасность.
Большая работа предстояла медикам, которые должны были не только правильно оценить вред, который способны причинять различные виды ионизирующего излучения и даже не только разработать терапевтические методы, способные избавить от нанесенного урона – им предстояло совместно с физиками разрабатывать средства защиты от тех или иных видов излучения.
Своя зона ответственности появилась у зоологов и ветеринаров – им предстояло понять, способны ли источники излучения с тем или иным видом продуктов питания стать проблемой для населения, проживающего в местности, подвергшейся радиоактивному заражению.
Нужно было учиться «чистить» от радиоактивности различные типы грунтов, всевозможные водные источников – в реках, озерах, в подземных потоках. Общие усилия требовались для того, чтобы разработать методы защиты от радиоактивности персонала атомной индустрии и АЭС.
От «стихии» к системе
Но имелся и совершенно другой фронт работ, появление которого было связано как раз с тем темпом работ по созданию ядерного оружия, в котором предприятия Министерства среднего машиностроения выдерживали с лета 1945 года.
Работа над созданием оружия шла не только на производственных комбинатах в Озерске, Северске, Железногорске, но и на предприятиях в Сарове и в Снежном, где непосредственно создавались ядерные боезаряды, нужные и важные эксперименты активно велись в целом ряде НИИ. Во всей этой работе приоритет отдавался созданию конечных «изделий», а безопасность самого процесса находилась на двадцать пятом месте.
Одежду и оборудование, загрязненные радиоактивными материалами, зачастую просто сбрасывали в траншеи, вывозили на ближайшие свалки и пустыри – никаких правил обращения с низко- и среднеактивными радиоактивными отходами (РАО) в то время просто не существовало, как не существовало и никакой системы учета источников ионизирующего излучения, никаких карт мест захоронения.
Все эти виды РАО нужно было взять на учет, нужно было разрабатывать технологию их сбора, транспортировки, нужно было разрабатывать систему их хранения – такого, которое обеспечивает не только их надежную изоляцию от любых «посетителей», но и гарантирует, что эти излучения РАО не «вырвутся наружу», не причинят вреда окружающей среде.
Хранилища предстояло строить, оборудовать максимально долговременными – период полураспада отдельных изотопов насчитывает десятки, сотни лет. Нужны были новые технологии, требовались большие организационные усилия.
Московский «Радон» — «НИИ работы с радиоактивными отходами»
https://imgprx.livejournal.net/569666c96c9804be0017f35922cbc6705e0b606e/aQ_8kDxAFYxP0DZvWj29WW9uzSFqnnJiHx6oC7nxMGnhHcCpVILTKRQdR-mL7-wLbzXQiHkTV9rzgUpvdc8__mSzK_Z6QhW0alPKZ1DtRdv-u6uqv75vPwDaYf1PS0y7Постановление Совета министров СССР 1957 года «О мероприятиях по обеспечению безопасности при работах с радиоактивными веществами» стало базой для всего этого комплекса работ.
Согласно этому постановлению вся территория СССР была разделена 35 крупных регионов, в каждом из которых предстояло создать по предприятию, отвечающему за радиационную безопасность, обеспечить систему учета, сбора, транспортировки и безопасного хранения РАО.
Предусматривалось создание на территории РСФСР 16 таких спецкомбинатов, шести на Украине и по одному в каждой союзной республике — каждый из таких комбинатов должен был отвечать за свой территориальный регион обслуживания.
Но даже те организационные возможности, которые имелись на тот момент у Министерства среднего машиностроения, не позволяли справиться с такой задачей одномоментно – спецкомбинаты, позднее получившие общее название «Радон», создавались с 1958 по 1963 годы.
В 1958 году после серьезных геологических исследований началось строительство московского «Радона» — было решено, что он будет располагаться в тогдашнем Загорском (ныне – Сергиево-Посадском) районе. 20 км от Сергиева Посада, на границе Константиновского и Хомяковского лесничеств – самое удачное место в Подмосковье: здесь нет обширных сельскохозяйственных земель, место характеризуется значительными водными и лесными рекреационными ресурсами, возвышенность позволила строить научно-производственный комплекс с гарантией того, что подземные водные источники не будут подвергаться никаким рискам.
Строительство шло без «штурмовщины», при тщательном соблюдении всех мер безопасности, что и позволило государственной комиссии в конце 1960 года зафиксировать нужный результат: «Техногенное радиационное загрязнение предприятием санитарно-защитной зоны и зоны наблюдения в режиме нормальной эксплуатации отсутствует».
Началом трудовой биографии «Почтового ящика №662» стало 27 января 1961 года – именно в этот день предприятие приняло первый груз РАО, доставленных восемью спецавтомобилями из Курчатовского института.
Конечно, создание московского «Радона» было связано не только с Курчатовским институтом – в столице и в области к этому времени существовал уже целый ряд «атомных» НИИ и «атомоградов», работали предприятия топливного цикла.
Эта концентрация НИИ и заводов не только была побудительным мотивом для создания «Радона», она стала еще и совершенно естественной причиной для того, чтобы именно московский «Радон» стал ведущим во всей системе этих спецкомбинатов, поскольку именно здесь можно было быстро концентрировать для решения задач любой сложности ведущих специалистов.
Задач было огромное количество, как производственных, так и научных, начиная с достаточно очевидных (к примеру, как оборудовать грузовики для перевозки РАО так, чтобы они не представляли опасности ни для территорий, по которым им предстояло перемещать грузы, ни для водителя), так и требующих проведения экспериментов и исследований на специальном оборудовании.
Московский «Радон» и стал тем местом, где проектировались и отрабатывались новые методы работы с РАО, а уже готовая технология, доведенная до промышленного уровня, передавалась всем остальным 34 комбинатам. Конечно, был и «обратный поток» — на всех комбинатах «Радон» с самого момента их создания работали только высокопрофессиональные специалисты.
Но материально-техническая база именно московского «Радона» была самой мощной, что позволяло доводить до ума любые придумки, переводить их с экспериментального уровня на промышленный.
Изоляция радиоактивных нуклидов – step-by-step
Конечная цель работы с РАО, как выражаются профессионалы – их кондиционирование и длительная изоляция, но эта фразеология, на наш взгляд, должна быть отнесена к производственному сленгу, поскольку слово «кондиционирование» для атомщиков кардинально отличается по своему смыслу от того, как это слово понимают все, кто не погружен в эту тему глубоко.
«Кондицинирование РАО» — это перевод отходов в форму, пригодную для транспортирования, хранения и/или захоронения, за этим понятием «спрятаны» весьма непростые методы технологической обработки РАО. Твердые РАО сортируют, механически фрагментируют, чтобы затем спрессовать или отправить на сжигание.
Мотив очевиден – хранить РАО проще и дешевле, когда они занимают как можно меньший объем. Дробим, перетираем в порошок, сжигаем – но на этом не останавливаемся, поскольку пепел и зола все равно сохраняют радиоактивность, никакая химическая или механическая переработка не способны изменить свойства атомных ядер.
Еще «веселее» выглядит работа с жидкими РАО – не хранить же такое «богатство» в каких-нибудь емкостях под высоким давлением, да и «сжимание» жидкостей никаких серьезных изменений их объема не дает.
Но и строить для жидких РАО какие-нибудь «спецбассейны» — тоже не метод, потому атомщикам пришлось изрядно потрудиться, чтобы решить проблему ЖРО (жидкие радиоактивных отходов). Вот коротенькое описание того, что происходит в «недрах Радона»:
«ЖРО поступают на станцию очистки спецстоков, установку для очистки поверхностных вод, установки концентрирования методом упаривания, методом сорбции и методом ионного обмена, а затем на установку остекловывания».
И, конечно, логика подсказывает, что на этом ничего не заканчивается – при эксплуатации полигонов «Радона» неизбежно образуются внутрипроизводственные отходы, которые точно так же приходится перерабатывать, необходимо использовать целые системы многоступенчатых фильтров для сточных вод и образующихся при сжигании газов.
Но и когда все проблемы с кондиционированием РАО завершены, специалисты «Радона» не могут вздохнуть спокойно и отправиться пить чай по случаю окончания работы. Полученные результаты работы предстоит во что-то упаковать, при этом это «что-то» должно гарантировать безопасность длительного хранения.
Суконным языком бюрократии – «в настоящее время предприятие использует для этой цели сертифицированные железобетонные и металлические контейнеры».
Очень изящно обойдена необходимость детального описания того, какие такие металлы используются, каким требованиям отвечает бетон, не так ли? Вот и мы не будем этим заниматься – в этот раз остановимся на том, что каждый тип контейнера является результатом серьезной научно-исследовательской работы специалистов, которая не прекращается и в настоящее время.
Причина очевидна: чем выше уровень безопасности контейнеров, чем выше барьер для ионизирующих излучений внутри и для попыток несанкционированного воздействия извне – тем лучше. Упаковали в контейнеры? Отлично, остается совсем немного – решить, где эти контейнеры разместить.
Снова цитируем, заранее принося извинения за стиль:
«На пункте долговременного хранения изоляция РАО достигается использованием конструкционных элементов сооружений (днище, стены, изолирующее покрытие), дополнительно – буферными материалами, матричными материалами, пленочными материалами. При размещении кондиционированных РАО применяются долговечные железобетонные хранилища».
Каждое слово в этом перечне – это тоже результат научно-исследовательских и конструкторских работ, результат экспериментов, испытаний и исследований.
Хранилища обустраиваются так, чтобы они ни при каких внешних условиях не становились источниками радиоактивного загрязнения атмосферного воздуха, водотоков и водоемов, почв и растительности в концентрациях, превышающих предельно допустимые значения. Каждое хранилище РАО – сооружение чрезвычайно серьезное, каждая площадка для хранилищ подбирается долго и тщательно.
Это тот случай, когда инструкций по их сооружению много не бывает, хранилища РАО должны отвечать требованиям закона «Об охране окружающей среды», «Санитарным нормам проектирования промышленных предприятий», «Требованиям к размещению АЭС», «Санитарным правилам обращения с РАО» и типовому содержанию технического обоснования АЭС».
Нашли место? Вперед – на согласование с органами санитарного надзора, Госатомнадзора и контроля за радиационной и ядерной безопасностью.
Они и проверят площадку с точки зрения характеристик, которые могут повлиять на потенциальные пути переноса радиоактивных нуклидов: физические особенности, топография, метеорология и гидрология, характеристики окружающей среды (виды растительности и животный мир), использование земельных и водных ресурсов, плотность заселения вокруг площадки и так далее.
Шестьдесят лет работы и развития
В 2018 году первым «Радонам» — Мурманскому, Благовещенскому (расположен в административном центре Благовещенского района Башкирии), Иркутскому, Челябинскому и Санкт-Петербургскому – исполнилось 60 лет, вскоре такую же дату отметит и московский «Радон».
Более полувека сотрудники «Радона» делают все возможное для обеспечения радиационной безопасности страны, ведя весь необходимый объем работ – от учета до размещения кондиционированных РАО в созданные ими же хранилища.
Да, еще один момент, касающийся «атомного слэнга» — хранилища, которые строит и эксплуатирует «Радон», именуются «временными», вот только значение у этого термина отнюдь не то, к которому мы привыкли. «Временно» на языке атомщиков в отношении РАО – это порой несколько сотен лет.
Все ведь познается в сравнении, «временно» в отношении радиоактивных элементов с периодами полураспада в сотни тысяч и миллионы лет по смыслу совершенно отлично от «временно» в отношении жизни человека.
http://www.radon.ru/files/images/sooruj.jpg
Сооружение для изоляции радиоактивных отходов, Фото: radon.ru
Кстати, если внимательно присмотреться к текстам, которыми столь щедры всевозможные псевдоэкологи и прочие любители пугать нас с вами радиацией, то легко увидеть, что в них никогда не дается разъяснения термина «временно» — и этого вполне достаточно, чтобы читающие их сообщения испытывали чувство тревоги, не так ли?
Несмотря на развитие технологий переработки РАО, на все более современные способы их транспортировки, на растущий опыт строительства все более надежных хранилищ, работы у профессионалов меньше не становится.
Мы ведь на месте тоже не стоим – с каждым годом в России все шире применяются методы ядерной медицины, томографы приходят на смену привычным рентгеновским аппаратам. Это правильное направление, поскольку каждая клиника, каждый кабинет ядерной диагностики и терапии повышает уровень нашего здравоохранения, но хотя бы иногда стоит вспоминать о том, что тем самым растут нагрузки на специалистов по радиологии.
Достаточно сказать, что в настоящее время московский «Радон» обслуживает более 2’500 предприятий и организаций, работающих с радиоактивными материалами и приборами. Совершенствуется система учета, меняются методы работы – услуги «Радона» давно стали платными.
Меняются организационные формы – название «Радон» сохранилось только за московским спецкомбинатом, вся остальная сеть объединена в рамки ФГУП РосРао. Меняется и объем выполняемых задач, причем весьма значительно.
В 1998 году было принято постановление правительства России о передаче задачи утилизации подводных лодок из ведения министерства обороны в ведение Минатома, которое в 2008 году было преобразовано в государственную корпорацию Росатом.
Ядерное наследие – новый сектор работы РосРАО
Мы, как ни удивительно, очень нечасто вспоминаем о ядерном наследии советского периода, сложившегося за годы «холодной войны».
Своеобразное «похмелье» от военного угара характерно, конечно, не только для России – с проблемами ядерного наследия пришлось столкнуться и всем остальным ядерным державам, работы по его ликвидации идут и в странах НАТО: в США, Великобритании и во Франции.
Как ни удивительно для нашего времени это прозвучит, но специалисты всех четырех стран продолжают достаточно активно сотрудничать друг с другом и в наше время, когда международные отношения снова становятся все более острыми.
Но проблемы ядерного наследия и не могут быть сугубо национальными, индивидуальными – ситуация сложилась так, что они могут стать проблемами и для сопредельных стран.
Профессиональные военные силы разных стран выглядят совершенно по-разному, но есть в поведении военных определенные общие черты.
Вот, к примеру, описание объекта, доставшегося СевРАО, Северо-западному центру по обращению с радиоактивными отходами.
«Техническая территория филиала №1 ФГУП СевРАО в губе Андреева после передачи ее из министерства обороны, представляла собой объект с разрушенной инфраструктурой и с большим количеством радиоактивных отходов, хранящихся прямо под открытым небом.
Для вывоза РАО и последующей реабилитации губы Андреева начинать было необходимо именно с восстановления инфраструктуры, которая или полностью отсутствовала, или на 95% была непригодна для использования».
Этот текст можно слово в слово повторять для любого бывшего объекта министерства обороны, переданного Росатому – валявшиеся на берегах вырезанные атомные отсеки подлодок с невыгруженным облученным ядерным топливом, кустарные хранилища для выгруженного ОЯТ и прочие «красоты».
Если до 1998 года «Радон» и РосРАО работали преимущественно с отходами средней и низкой активности, то после решения правительства о передаче объектом МО предстояло работать и с высокоактивными отходами, для чего требовалось разрабатывать совершенно новые технологии, одновременно приводя в нормальное состояние то, что оборонное ведомство по какому-то недоразумению именовало «инфраструктурой» ядерно и радиационно опасных объектов.
Хранилище ОЯТ без обеспечения электроэнергией? Запросто. Судно «Лепсе», плавучая техническая база, предназначенное для перевозки ОЯТ, стояло у бережка с полузатопленными трюмами, из которых ОЯТ выгрузить не удалось.
Похожая ситуация – с плавучими техническими базами «Володарский», «Северка» и «Лотта», которые тоже были заботливо переданы под опеку РосРАО.
Большой атомный разведывательный корабль «Урал» готов к утилизации. Фото «Военное обозрение»
Мурманская область – это Баренцево море, которое омывает и берега Норвегии, поэтому совершенно не удивительно, что это государство оказывало и оказывает финансовую поддержку всего комплекса работ, связанных с утилизацией атомных подводных лодок в этом регионе.
Чтобы был понятен масштаб проводимых работ, напомним, что по состоянию на 2012 год на северо-западе России из состава ВМФ было выведено 120 атомных подводных лодок.
Аналогичные соображения касаются Дальнего Востока, где в наследство от министерства обороны РосРАО получило 79 выведенных из эксплуатации АПЛ – Япония трепетно относится к тому, какие работы идут в бухте Разбойник и без удовольствия, но охотно оказывает им финансовую поддержку.
АПЛ к утилизации готовы
20-21 июня 2019 года в норвежском Тромсё прошло 22-е заседание совместной норвежско-российской комиссии по сотрудничеству в области охраны окружающей среды в связи с утилизацией российских АПЛ и повышения ядерной и радиационной безопасности, на котором стороны подвели итоги проделанной работы.
Все утилизированные АПЛ переведены на безопасное береговое хранение, утилизирован 251 РИТЭГ (радиоизотопных термоэлектрических генераторов) на побережье Баренцева, Балтийского и Карского морей, вывезено на дальнейшую переработку на производственное объединение «Маяк» 4753 отработавшие тепловыделяющие сборки (ОТВС) – семь железнодорожных составов.
Ну, и так далее – выполнен огромный объем работы, РосРАО уверенно справляется со всеми, порой совершенно неожиданными, задачами.
Один из этапов утилизации АПЛ — до демонтажа оборудования, Фото: Michael Schmidt
Виден ли «свет в конце тоннеля»? Сейчас уже учтены все дефектные топливные сборки, 27 сентября 2019 у причала «Атомфлота» в Мурманске ошвартовался теплоход «Серебрянка», доставивший упакованные в шесть транспортных контейнеров 111 ОТВС с плавтехбазы «Лепсе».
Это была первая партия топлива, доставленная территории снежнегорского судоремонтного завода «Нерпа», где идет утилизация «Лепсе» — событие, к которому РосРАО шло более двух десятков лет. 20 ноября 2019 года была завершена уникальная операция по транспортировке девяти многоотсечных блоков АПЛ из Камчатского края на базу ДальРАО Фокино в Приморском крае, где в ближайшее время начнутся работы по их утилизации.
Атомщики считают, что к 2028 году Россия сумеет почти полностью расстаться с нашим ядерным наследием. «Почти» — потому что, кроме работ на берегу, впереди еще огромный объем работ по подъему с морского дна утонувших АПЛ, в настоящее время РосРАО ведет подготовительный этап – проектируют технологии, которые позволят безопасно справиться и с этой задачей.
За спиной журналистов — обезопасенные реакторные отсеки утилизированных подводных лодок (Мурманск), Фото: Michael Schmidt
К более подробным рассказам о ядерном наследии Аналитический онлайн-журнал Геоэнергетика.ru планирует возвращаться неоднократно.
На наш взгляд, это крайне важная тема – у России были причины, по которым это наследство сформировалось, но мы ведь должны привести свою страну в порядок, избавиться от радиоактивных рисков для экологии.
Кроме того, часть технологий, которые РосРао и «Радон» разрабатывают для программы утилизации АПЛ, постепенно будут «перетекать» в их традиционный сектор – работу по обеспечению ядерной и радиационной безопасности на всей территории России.
Имеется и еще один совершенно очевидный факт – РосРАО является самым уникальным предприятием России, обеспечивающим экологическую безопасность. Подразделения во всех до одном регионах страны, во всех федеральных единицах, надежно поставленная система учета, огромный опыт в работе с чрезвычайно опасными веществами – в их утилизации, том самом кондиционировании, транспортировке, длительном хранении.
Такого опыта, навыков, компетенций, да еще и в таком комплекте нет ни у одной другой российской организации или предприятия и совершенно логично, что правительство России решило использовать все это для решения еще одной серьезной проблемы.
Опасны не только радиоактивные отходы
С начала этого года в стране начата программа, которую для краткости стали называть «мусорной реформой» — нам предстоит решать проблему, которой в течение многих десятилетий обращали крайне мало внимания.
Но есть, однако, проблема еще более острая и одновременно не до конца осознаваемая: среди всего многообразия промышленных и бытовых отходов есть те, которые представляют собой действительно серьезную опасность – отходы I и II класса опасности.
Отходы I класса опасности содержат в значительных количествах чрезвычайно опасные химические вещества, воздействие которых нарушает экологическую систему в такой степени, что определить период восстановления экосистемы без специальных мер практически невозможно.
II класс отходов – отходы, содержащие в значительных количествах высокоопасные вещества, восстановление экосистемы от воздействия которых без специальных мер возможно не раньше, чем через 30 лет.
Как выглядит обстановка в сфере обращения вот с такими «подарками индустрии», коротко и по деловому рассказывает генеральная прокуратура: «С начала 2019 года выявлены многочисленные нарушения в Костромской, Калининградской, Челябинской, Орловской, Курской, Владимирской, Ленинградской областях, Республике Саха (Якутия), Забайкальском и Ставропольском краях, в субъектах Приволжского федерального округа».
http://geoenergetics.ru/2019/11/05/radioaktivnyj-likbez-spasyot-ot-radiofobii/
«Детские вопросы» очевидны: «Можно ли и дальше оставлять ситуацию в ее нынешнем положении?», «Можно ли и дальше обходиться без системы учета и контроля?», «Возможно ли решить проблему обращения с опасными отходами без строительства мощностей для обезвреживания, утилизации, хранения и захоронения опасных отходов?».
Любой разумный человек только что три раза ответил «Нет» — логика не оставляет выбора.
И точно так же, на основании логики мы предлагаем вам, уважаемые читатели, ответить на чуть более сложный вопрос: «Для выполнения всего перечисленного объема работ что разумнее – создавать новую федеральную организацию или использовать опыт и квалификацию, имеющиеся у уже существующей организации, действующей на территории всей России и уже несколько десятилетий доказывающей свою высочайшую квалификацию?».
С учетом всего того, что мы успели рассказать о РосРАО – какой ответ вы дадите? Мы очень надеемся, что точно такой же, какой уже дало правительство России: 14 ноября 2019 года ФГУП РосРАО назначено федеральным оператором по обращению с отходами I и II класса опасности на всей территории страны.
О том, какой объем работы предстоит выполнять РосРАО, каким будет алгоритм и порядок выполнения этапов работы, как и подробности о том, что же собой представляют эти отходы – расскажем отдельно и традиционно: с чувством, с толком, с расстановкой.
***
Источник.
.