Баталист-пацифист: пять фактов из биографии Василия Верещагина

26 октября 1842 года родился один из величайших русских художников, первым сумевший показать войну глазами рядового солдата

Величайший баталист и величайший пацифист — эти две несовместимых ипостаси удивительно гармонично сосуществовали в одном и том же человеке. Отказавшийся от карьеры военного ради живописи, Василий Верещагин посвятил свою жизнь тому, чтобы оправдать человека воюющего, показать его не на парадах, а в ратных трудах и лишениях. Ради этого художник вновь и вновь возвращался в действующую армию, шел в одном строю с солдатами и офицерами, бывал ранен, рисковал собой — и в конце концов погиб на боевом мостике корабля.

Мичман с кистями в руках

Всем четверым братьям Верещагиным — Николаю, Василию, Сергею и Александру — была уготована стезя военных. Таково было желание их отца, предводителя череповецкого дворянства, и ни о каких других занятиях для своих сыновей тот и слышать не хотел. Семи лет от роду Василий Верещагин был определен в Александровский кадетский корпус для малолетних, после которого поступил в Морской кадетский корпус. Он окончил его в 1860 году, и к этому времени гардемарин Верещагин уже точно знал, что морского офицера из него не получится: во время первого учебного заграничного плавания на фрегате «Камчатка» у него обнаружилась сильнейшая морская болезнь. Тем не менее корпус будущий знаменитый баталист окончил с лучшими оценками из всего выпуска, но лишь для того, чтобы совсем скоро оставить военную службу и посвятить себя живописи. Кстати, вынужденный подчиняться строгой корпусной дисциплине, после ухода со службы Верещагин раз и навсегда пообещал себе поступать только так и делать только то, что ему кажется единственно правильным.

Георгиевский кавалер Верещагин

Резкий в оценках и суждениях, часто излишне строгий и к себе, и к окружающим, называющий себя «лейденской банкой», то есть аккумулятором, накапливающим энергию и внезапно разряжающимся ею в окружающих, Василий Верещагин ненавидел официальную систему званий — неважно, воинских или художнических. Он открыто отказывался от всех наград, которые ему присуждали академии живописи на родине и за ее пределами, и за свою жизнь принял лишь две. Первой была серебряная медаль, которой его удостоила в начале 1860-х годов петербургская Академия художеств: свидетельство о награждении понадобилось художнику, чтобы подтвердить свое обучение и завершить курс в Академии изящных искусств в Париже. Второй наградой стал орден Святого Георгия Победоносца IV степени, которым прапорщика Верещагина, живописца при Туркестанском генерал-губернаторе Константине фон Кауфмане, наградили после осады Самарканда восставшими бухарцами. Боевую награду художник получил за то, что в самый опасный момент увлек за собой солдат-туркестанцев к воротам, в которые уже вламывались осаждающие, и тем самым помог остановить натиск противника. Георгиевский офицерский крест Верещагин, как и требовал статут ордена, носил не снимая — и больше никаких наград за свою жизнь не принял.

Турецкая пуля для живописца

Среди отвергнутых Василием Верещагиным наград было и золотое оружие «За храбрость», которым его хотели наградить после окончания Русско-турецкой войны 1877–1878 годов. К тому времени он уже был не просто признанным мастером батальной живописи: на выставки верещагинских картин посетители в буквальном смысле слова ломились в окна, не в силах дождаться своей очереди войти обычным путем. При этом понимания у высшего света и императорской семьи художник не встретил: его картины категорически отличались от привычной для того времени манеры изображать войну исключительно с парадной стороны. Но это не слишком печалило Верещагина: пойдя наперекор родительской воле и бросив карьеру военного, он больше никогда и никому не позволял диктовать себе какие бы то ни было условия и правила. И потому отправился на Русско-турецкую войну, несмотря на то, что ему отказали в казенном содержании: он был готов платить сам за то, чтобы увидеть и пережить все, что будет видеть и переживать русская армия. Это стремление едва не стоило Верещагину ампутации ноги: во время выхода на миноносце «Шутка», отправившемся ставить мины на Дунае, живописец был тяжело ранен пулей, пробившей бедро и приведшей к началу гангрены; спасти ногу удалось лишь чудом. Именно эта история и стала поводом для прошения о награждении живописца золотым оружием, от чего он категорически отказался.

«Я бью с размаху и без пощады»

За свои 62 года жизни Василий Верещагин успел принять личное участие в трех крупных войнах и кампаниях, которые вела Россия, и побывать во множестве мест, где вели боевые действия иные государства. Китай, Индия, Филиппины, Куба — путешествуя по этим странам, живописец то и дело сталкивался с последствиями войн и восстаний, которые и стали лейтмотивом многих его полотен. Он не воспевал войну — он воевал с нею, стремясь отдать дань тем, о ком редко вспоминали его коллеги-баталисты, изображавшие торжественно развернутые знамена и войска, радостно приветствующие своих командиров. Не случайно одну из самых гениальных своих картин Василий Верещагин назвал «Апофеоз войны», а на раме сделал приписку: «Посвящается всем великим завоевателям — прошедшим, настоящим и будущим». Творческим кредо художника было почти документальное изображение того, что он видел лично, а его взгляд был взглядом рядового солдата и линейного офицера, взглядом из окопа, из первой линии, откуда война всегда выглядит совершенно непарадной и беспощадной. Таким же беспощадным по отношению к войне был и сам Верещагин, который однажды так сформулировал свою позицию: «Передо мной, как перед художником, война, и ее я бью, сколько у меня есть сил; сильны ли, действительны ли мои удары — это другой вопрос, вопрос моего таланта, но я бью с размаху и без пощады».

Погибший вместе с «Петропавловском»

Импульсивный Василий Верещагин неоднократно давал зарок больше не обращаться к военной теме, но всякий раз не выдерживал и принимался за батальные полотна. Война не отпускала его до последнего дня жизни, который художник встретил на мостике броненосца «Петропавловск», бок о бок с легендарным адмиралом Степаном Макаровым. Корабль вышел в поход из Порт-Артура, куда Верещагин прибыл практически напрямую из Японии: он давно мечтал побывать в этой стране, но сумел попасть туда лишь в 1903 году, накануне большой Русско-японской войны. Хорошо знавший морскую службу, живописец, как ни странно, не успел создать ни одного крупного полотна, посвященного ей. В бытность свою гардемарином ему было не до того, а потом судьба не давала ему шанса встать на палубе боевого корабля. И только после прибытия в Порт-Артур у Верещагина появилась возможность своими глазами увидеть не учебные стрельбы, а настоящую войну на море. Она-то и погубила его: 31 марта (13 апреля) он вышел в море на броненосце, который через два часа подорвался на поставленной японцами мине. Как свидетельствовали немногие выжившие в этой трагедии, за несколько минут до взрыва Верещагин поднялся на мостик с походным мольбертом в руках — своим главным и единственным оружием.