Атомный пример для газового машиностроения

В экономике подавляющего большинства государств энергетика редко занимает долю, превышающую десяток процентов, основная часть ВВП создается в перерабатывающей, машиностроительной, химической отраслях, в высокотехнологичной промышленности, в сельском хозяйстве, за счет оказания различных услуг.
https://ic.pics.livejournal.com/ss69100/44650003/1854011/1854011_600.jpg
Но это не должно заслонять неоспоримого факта – без развитой энергетики все прочие отрасли функционировать не могут, без энергетики не обеспечить высокого уровня жизни населения ни в одной стране мира.

Впрочем, желающие спорить всегда находятся, но почему-то исключительно на словах, а вот отключить холодильник и прожить пару недель без горячей воды и отопления зимой или без кондиционера летом, чтобы на деле доказать «вторичность» энергетики как-то не наблюдается.

К традиционным отраслям энергетики относятся электростанции, работающие на ископаемых энергетических ресурсах – на угле, газе, топочном мазуте, на ядерном топливе, и ГЭС.

Но какие бы химические или физические реакции не происходили в котлах и в активных зонах атомных реакторов, какой бы мощности потоки воды не вращали гидротурбинные агрегаты, во всех этих электростанциях есть множество схожих комплектующих.

Котлы и корпуса реакторов, турбины и генераторы, трансформаторы и распределяющие устройства, система водоподготовки – все это продукция заводов, которые относят к энергетическому машиностроению. Такая вот иерархия – если энергетика является основой экономики, то энергетическое машиностроение является основой энергетики.

Конечно, энергомашиностроительные заводы производят оборудование не только для электростанций, но и для второй важнейшей составляющей энергетической отрасли – оборудование для добычи, очистки и транспортировки извлекаемых из подземных кладовых энергетических ресурсов. Но в этой статье хочется остановиться на ситуации, которая складывается именно в той части энергомашиностроения, которое отвечает за производство оборудования электростанций.

Энергомашиностроители самостоятельные и интегрированные

Для начала припомним несколько событий последних лет, не обращая особого внимания на государственные границы.

«Число сотрудников компании General Electric в 2018 году сократилось на 30 тысяч человек согласно годовому отчету американского концерна. Сокращение рабочих мест в основном коснулось энергетического подразделения GE, испытывающего проблемы в связи с избыточными производственными мощностями, которое было вынуждено продать часть своих операций фондам прямых инвестиций. Штат этого подразделения уменьшился на 24 тысяч до 59,7 тысяч сотрудников».

«Немецкая Siemens в среду отчиталась о более низкой, чем ожидалось, прибыли от промышленных операций в первом квартале. Подразделение производства энергии и газа (Power and Gas), которое пострадало из-за снижения спроса на гигантские турбины на фоне расширения использования возобновляемых источников, в частности ветровой и солнечной энергии, зафиксировало падение операционной прибыли за квартал на 50%».

«Годовая выручка «Силовых машин» в 2016 году составила 75 млрд рублей, в 2017 году она была 53,3 млрд рублей, по итогам 2018 года – 28,3 млрд рублей».

Три мощнейших концерна, огромные холдинги, и во всех – падение и сокращение в подразделениях энергетического машиностроения. При этом известно, что спрос на электроэнергию в мире растет, что в развивающихся странах строят и строят новые электростанции.

Может быть, в Индии, в Китае, в странах Африки строят только и исключительно солнечные и ветровые электростанции, а промышленные гиганты не успели прочувствовать эту тенденцию? Но за противоположным примером далеко ходить не надо:

«Консолидированная выручка машиностроительного дивизиона госкорпорации “Росатом” – группы компаний “Атомэнергомаш” в 2018 году увеличилась на 4,4% и составила 71 миллиард рублей».

Конечно, такие объемы – еще и следствие диверсификации, курс на которую взяло руководства Росатома несколько лет тому назад: около 45% выручки атомный машиностроительный дивизион получает из «неатомных» направлений, но и сумма в 39 млрд «атомных» рублей превышает выручку «Силовых машин».

«А! Так это – прямое следствие того, что Росатому государство подыгрывает!» – скажет профессиональный либерал.

Вот только не стоит забывать о том, что в России весьма активно действует ФАС (Федеральная антимонопольная служба), которая тщательнейшим образом наблюдает за каждым крупным тендером, обязанность объявления которых вменена как государственным, так и частным компаниям.

Мало того, Атомэнергомаш (АЭМ) участвует в тендерах не только государственных Газпрома и Роснефти – к примеру, «ЗиО Подольск» поставляет оборудование для ЛУКОЙЛа, «Атоммаш» ведет изготовление установок для СИБУРа. А такие поставки – это ведь тоже результаты тендеров, по итогам которых крупные частные компании обнаруживают, что наиболее приемлемые условия предлагает государственная корпорация.

В данном случае важно не то, что АЭМ является частью государственной корпорации, а то, что АЭМ – часть вертикально интегрированной компании.

Росатом: поставки ядерного топлива и оборудования для его использования

Если посмотреть на Росатом при помощи условного «ментального квадркопоптера» с большой высоты, то, как энергетическая компания, Росатом занимается продажей ядерного топлива и различных «железяк», которые обеспечивают возможность использования этого энергетического ресурса.

«Железяки» большие и крайне высокотехнологичные, мы их обычно называем АЭС, но суть от этого не меняется – АЭС и весь сервис, связанный с ними, сфокусирован на конечной цели: обеспечить максимально возможное, максимально дешевое, максимально безопасное производство электрической энергии из минимально возможного объема специфичного энергоресурса.

Вся остальная деятельность холдинга, за вычетом научных институтов и новых направлений бизнеса, связана в интегральную вертикаль – от шахты (рудника), где добывается уран, и по восходящей вплоть до транспортировки готового ядерного топлива на действующую АЭС, подчинена возможности оптимальным образом использовать это топливо.

Росатом поставляет топливо за рубеж и на отечественные АЭС, тем самым обеспечивая базовую загрузку своего машиностроительного подразделения. Но эта базовая загрузка – это профессионалы, которые обеспечивают реализацию сложнейших заказов, и производственная база, позволяющая это делать.

И для специалистов, способных изготавливать корпуса атомных реакторов и их внутренние выгородки, строящих циркуляционные насосы, теплообменники, заказы от представителей других отраслей проблем не вызывают – «атомные» заказы зачастую намного сложнее с технической точки зрения, не говоря уже об урвне ответственности.

Потому АЭМ охотно участвует в конкурсах для судостроителей, газовых и нефтяных химиков, а теперь вот уже и для производителей СПГ. «Были бы кости, а мясо нарастим» – именно это и происходит с машиностроительным дивизионом интегральной вертикали, которую мы называем Росатом.

Есть ли у перечисленных энергомашиностроительных концернов возможность поставлять тем или иным заказчикам энергетические ресурсы? Нет, нету. Являются ли Siemens, GE и «Силовые машины» частями вертикально интегрированных энергетических компаний? Нет, не являются. Итоги известны, сравнение с АЭМ и Росатомом явно в пользу последних.

Газпром и его «Газпром Энергохолдинг»

Газпром, как известно, поставляет природный газ российским и зарубежным потребителям. Для этого концерн осваивает месторождения, строит газовые магистрали и газовые распределительные сети, компрессорные станции, подземные хранилища газа и много чего еще, за что все мы его, собственно говоря, ценим и уважаем.

Но при этом, как ни удивительно, не так часто вспоминаем про одну из его на 100% дочерних компаний – «Газпром Энергохолдинг» (ГЭХ). В свое время Газпром вполне поучаствовал в реформе РАО ЕЭС России и получил в свое распоряжение и под управление несколько десятков ТЭЦ и ТЭС, установленная мощность которых позволяет ГЭХ стабильно занимать место в тройке крупнейших энергокомпаний страны.

Под единым управлением ГЭХ работают принадлежащие ему «Мосэнерго», ТГК-1 (география присутствия – Санкт-Петербург, Ленинградская область, Мурманская область, Карелия), ОГК-2 (10 крупных федеральных ТЭЦ от Пскова до Сургута) и МОЭК (Московская объединенная энергетическая компания).

80 электростанций совокупной установленной электрической мощностью 39 МВт и 71,2 тысяч Гкал/час тепловой мощностью – с такими показателями ГЭХ является крупнейшей энергетической компанией России. Вместе с теми станциями ГЭХ, которые в качестве ресурса используют природный газ, материнская компания Газпром получила гарантированный сбыт своей основной продукции.

Да, нет слов – энергетическое хозяйство оказалось хлопотным, тут и модернизация потребовалась, и за состоянием электросетей следить приходится, со сбором денег дела обстоят не всегда блестящим образом, но все эти трудности перевешивает незыблемый факт – на станциях ГЭХ горит-гудит и будет это делать впредь только и исключительно газ, добытый и доставленный Газпромом.

Предложение газа имеет право стать комплексным

Подтверждение того, что Газпрому такая гарантированная стабильность кажется привлекательной – подписанный в феврале 2019 года контракт на строительство газовой электростанции в Сербии. Вот только какая именно будет использована технология на этой электростанции, решится в результате тендеров, теперь уже международных, и никакой гарантии того, что заказы на оборудование получат российские энергетические компании, и в помине нет.

Логично? Нет, ровно наоборот – абсурдно.

Газпром сделал сербским компаниям выгодное предложение по поставкам газа, ГЭХ сделал предложение по строительству электростанции, а машиностроителями, которые получат заказы, прибыль, обеспечение рабочих мест у себя и в производственных цепочках, будут компании, вполне возможно, никакого отношения к России не имеющие.

Красивые слова про честную конкуренцию и прочие диверсификации – прерогатива ФАС, не будем покушаться на его монополию. Мы люди попроще, нам бы вот все перечисленное в России видеть, а не где-то у «наших дорогих зарубежных партнеров». Нет ничего алогичного в том, если Газпром на зарубежных рынках будет вести себя ровно так же, как это делает Росатом.

«Вот наш газ по ценам, которые вас, господа заказчики, устроили. А вот в комплекте – газоперерабатывающий завод, работающий по нашей собственной технологии, оборудование которого произведут у нас в России, на нужное место привезут и смонтируют, а уж по капитальному строительству договоримся.

Что даст завод? Возможность выделить пропан с бутаном и обеспечить автомобили вашей страны топливом более экологичным, чем бензин и дизель.

Возможность выделить этан и производить из него полиэтилен, полипропилен…. Ах, у вас нет химического комбината, и вы думаете, что это проблема? Вот каталог, изучите. Вы не сможете обеспечить электроэнергией эти производства?

Не беспокойтесь, все есть, давайте нужную мощность подберем. Кстати, вот тут – список оборудования для автомобильных заправок, полистайте пока. К черту переработку газа? Хорошо, вычеркиваем. Но вот КПД электростанций не наших, а вот – наших, вот их цены, вот наши цены».

Диалог, разумеется, придуман от начала до конца, Сербия на сегодняшний день является единственным случаем относительно комплексного предложения со стороны Газпрома. И газоперерабатывающий завод в Амурской области строится под технологические линии немецкой компании Linde, и есть все основания полагать, что и намеченный проект ГПЗ в Усть-Луге будет построен по той же технологии.

Да, Linde год за годом все больше локализует производство в России, но пока отношения с Газпромом все еще остаются на уровне заказчика и подрядчика, единым целым этот дуэт пока не стал. А вот газовая электростанция, которая станет частью производственного комплекса в городе Советском – это уже наша, российская технология, хотя и в этом случае Газпром только заказчик, технология и производство оборудования с ним не связаны.

Грустно? Не без того. Но есть и лучик света в нашей истории.

Siemens и не только

Пару недель назад Газпром заявил, что готов принять участие в решении проблем локализации производства газовых турбин большой мощности, причем предложенный алгоритм решения не потребует финансирования со стороны государства.

У немецкого Siemens имеется совместная компания с «Силовыми машинами», которое производит оборудование для электростанций. У того самого Siemens, который сворачивает производство турбин у себя в Германии – совместное предприятие с теми самыми «Силовыми машинами», объем выполняемых заказов у которых год от года становится меньше.

И, если верить последней информации, Siemens готов выкупить у «Силовых машин» акции этого СП с целью последующей продажи 50% Газпрому, а в последующем перейти к полной локализации производства в России. Что за проект?

Да ничего себе такой – Siemens переведет производства в Россию, перейдя при этом на рубли с соответствующим падением себестоимости. Да-да, заодно и некий политический момент решится – с антироссийскими санкциями. Министерство восточной экономики Германии (имеется в ФРГ и такое) уже выпустило меморандум, распространяемый по многим немецким предприятиям.

Добровольное участие в санкциях против России, которое так нравится политическому руководству Германии, ежегодно лишает немецкие промышленные компании не менее 1,5 млрд евро прибыли. Проза жизни такая: красивый словесный треск с высоких трибун издают люди, зарплату которых обеспечивают налогоплательщики Германии, которые в результате этой трескотни год за годом видят дырку в уголке кармана, где в раньшие времена традиционно располагалась пухлая пачка купюр.

Немцы после того, как дважды проиграли две развязанные ими мировые войны, стали необычайно терпеливы по отношению к внешнему давлению – насвинячили по полной, виноватыми долго ходить приходится. Но это точно не тот случай – словеса в пользу евроатлантизма произносят собственные политики, их подхрюкивание длится не первый год, а платить за этот пир духа приходится совершенно конкретным производственникам.

Устали они от этого, но когда это закончится – предсказать невозможно, потому выход не очень прост, но логичен: если обижают в родном фатерлянде, надо перемещаться туда, где обижать не будут, стоимость производства позволят снизить, проблем при экспорте чинить не станут. Так что Siemens в Ленинградской области – это еще не фокус, тут вот титановый кластер в Чеповце создается, а это уже ближе к заповедным местам, куда не каждый Макар телят гоняет.

Электростанции базовые и пиковые

В общем, Siemens-у локализация в России однозначно выгодна.

А России? Если предложение Газпрома будет реализовано, то заказ на газовые турбины, где бы, в какой стране мира, в каком бы уголке планеты Siemens не сумел добыть – это гарантированно наши люди у станков на планируемом совместном предприятии, это в России произведенная сталь, обеспечивающая работой металлургов и горнодобывающую промышленность и прочие «мелочи» в виде дополнительной загрузки нашей же транспортной системы.

И это – первый шаг Газпрома и его ГЭХ к разработке того самого комплексного предложения, о котором шла речь выше. Что – газ по трубам идет в Европу, а там электростанций и так хватает? Хватает, да вот только каких? Европа, все уши прожужжавшая необходимостью бороться против глобального потепления, продолжает жечь в топках бурый уголь – в Англии, в той же Германии, в Польше коптят небо и коптят.

Да что уж там – Стокгольм снабжается теплоэнергией и электроэнергией принадлежащей компании Uniper ТЭЦ мощностью 600 МВт, работающая и вовсе на топочном мазуте. Да, вот в этот момент в партитуре появляется ария зеленых человечков:

«Передовая Европа закроет угольные электростанции, потому что построит светлые, красивые и ух-какие-экологичные и выгодные солнечные и ветровые электростанции!»

Ария звучит красиво, но бессмысленно – угольная генерация относится к базовой – это ночное освещение городов, это насосы коммунальных служб, это предприятия с непрерывным производственным циклом, это тепло батарей, работа больниц и чрезвычайных служб.

Солнечные панели и ветровые электростанции, говорите? Не получится – прерывистая альтернативная генерация, которую только и могут обеспечить солнце и ветер, не может быть использована на нынешнем уровне технологического развития в качестве базовой.

Использование природного газа в качестве топлива электростанций по сравнению с сжиганием угля снижает выбросы углекислого газа в 3-4 раза, потому замена угля на газ позволяет сохранить базовую генерацию и одновременно приблизиться к выполнению ограничений, накладываемых Парижским соглашением по климату.

В Европе далеко не одна страна, в которой велика доля генерации на угле: кроме перечисленных, есть и совсем свежий пример Эстонии, которой в этом году предстоит закрыть 25% своих энергетических мощностей – электростанций, работающих на горючем сланце.

Увлеченность ВИЭ, поддерживаемая многими странами Европы, имеет еще одну примечательную особенность – зачастую национальные законодательства предписывают электросетевым компаниям приоритетную закупку электроэнергии, генерируемой на солнечных электростанциях (СЭС) и ветровых электростанциях (ВЭС).

Электроэнергия товар особый, отличный от любого другого из-за фундаментального физического закона – электрический ток по проводам линий электропередач движется со скоростью света, 300 тысяч километров в секунду. В результате в любой объединенной энергосистеме электроэнергии находится ровно столько, сколько ее в данный момент способны принять потребители.

Если диспетчеры энергосистем вынуждены принимать электроэнергию СЭС и ВЭС, то это значит, что в солнечные дни да при ветре приходится снижать генерацию на базовых электростанциях. Но одно дело – снизить обороты, и совсем другое – набрать обороты в тот момент, когда на небе появляются тучи, а ветер стихает.

Мощным турбинам базовых электростанций на увеличение мощности требуются часы, в течение которых потребителям придется просидеть без электроэнергии.

Технически эта проблема решается только одним способом – в объединенных энергосистемах, «зараженных ВИЭ», необходимо иметь так называемые пиковые электростанции, которые энергетики называют просто «пикинерами». Чтобы не объяснять своими словами, что это такое, используем описание продукции финской компании Wärtsilä:

«В отличие от традиционных ТЭС, работающих на угле или природном газе, газовые установки Wärtsilä могут запускаться и останавливаться без каких-либо ограничений всего за 2 минуты. Это позволяет нам работать на балансирующих рынках, так как мы можем быстро регулировать мощность в зависимости от колебаний спроса на электроэнергию.

Благодаря таким гибким возможностям мы сможем успешно работать в такие часы, когда в Германии отсутствует солнечная или ветровая энергия. Мы сможем запускать и останавливать установки несколько раз в день и продавать электроэнергию на европейских оптовых рынках».

Wärtsilä предлагает блоки мощностью 100 МВт, которые можно складывать в любом количестве – в Германии работают одинарные блоки, а в Аргентине, к примеру – комплекты по три штуки.

Спрос на пикинеры растет, поскольку мода на ВИЭ пока не проходит, но Wärtsilä, компания из страны, в которой месторождений газа просто нет, этот спрос удовлетворить способна, а Газпром и НОВАТЭК, экспортирующие российский газ, этого сделать не могут.

http://geoenergetics.ru/2018/04/12/vliyaniye-vie-na-stabilnost-energosistem/

На нынешний момент и Газпром, и НОВАТЭК имеют по одному крупнотоннажному СПГ-заводу, у обеих компаний есть планы по строительству новых производств, обе компании заинтересованы в наращивании сбыта, в появлении новых заказчиков-потребителей.

Рынок СПГ достаточно конкурентен, в мире одновременно идет реализация нескольких крупных проектов строительства новых мощностей, но пока на этом рынке нет ни одного комплексного предложения – не только СПГ, но и строительство электростанций той мощности, которая необходимо конкретному потребителю. Те компании, которые окажутся способными делать такие предложения, получат преимущество.

Могут ли Газпром и НОВАТЭК делать такие предложения прямо сейчас? Скорее нет, чем да. Конечно, можно договориться с Wärtsilä, с Siemens и предлагать их технологии, но нет никакой гарантии, что в таких случаях удастся удачно складывать подобного рода «ассорти» – прочной «привязки» поставщиков газа и этих (или любых других) энергомашиностроительных компаний пока нет.

Либеральные теории и реальный мировой рынок

Логична ли такая ситуация? Возможно, она радует все ту же ФАС – если экспортирующие газ компании будут проводить тендеры на оборудование электростанций внутри России, это потенциально обеспечит рост независимых машиностроительных компаний, причем не только крупных, но и средних.

Возможно, это было бы разумно, если бы экономика России имела возможность развиваться на некоем идеальном рынке, где все его участники ведут себя в соответствии с теоретическими положениями либеральной экономики, но вот тут есть один досадный момент – такого идеального рынка на третьей от Солнца по счету планете нет и никогда не было.

Если у кого-то были иллюзии по этому поводу, то события, разворачивающиеся вокруг России начиная с 2014 года, должны эти иллюзии ликвидировать в сознании любого человека, не расставшегося с логикой. Протекционизм на всех уровнях, ограничительные меры на торговом и финансовых рынках, санкции против российских компаний топливно-энергетического сектора – реальность выглядит именно так, вопреки любой либеральной теории.

Ну, а пример Росатома наглядно показывает – только создание единого энергомашиностроительного комплекса под управлением газовых компаний, экспортирующих газ, могут дать шансы успехов на внешних рынках. Логика событий подсказывает, что России необходимо создание еще одной вертикально интегрированной энергетической холдинговой компании, причем холдинг этот должен быть государственным.

Почему именно государственным? Потому, что без государственной поддержки занять мало-мальски значимый сектор рынка вряд ли удастся.

Напомним, что строительство Белорусской АЭС идет за счет межправительственного кредита, выданного Россией Белоруссии, что таким же кредитом поддержан проект строительства АЭС «Эль-Дабаа» в Египте, АЭС «Пакш-2» в Венгрии, кредит получила и Бангладеш – для строительства АЭС «Руппур».

Эти кредиты выгодны России, поскольку локализация строительства АЭС за рубежом редко превышает 30%, то есть основная часть предусмотренных финансовых средств поступает, прежде всего, в машиностроительный дивизион Росатома, а потом эти деньги живительными ручьями разбегаются по всей производственной цепочке – от компаний, добывающих руды металлов и угля до металлургии, до инжиниринговых компаний, до компаний, производящих оборудование автоматических систем управления.

Государство поддержало Росатом на этапе становления корпорации, а сейчас Росатом уже самостоятельно вытягивает финансирование зарубежных проектов строительства АЭС. Есть положительный опыт, есть ситуация, складывающаяся в мировом энергетическом машиностроении и нет ни одной причины не воспользоваться тем и другим.

Тем более, что в России компаний, экспортирующих природный газ в том или ином виде – всего две, Газпром и НОВАТЭК, не так уж сложно будет решать организационные вопросы.

Решать можно, конечно, по-разному – за счет разработки собственных технологий, за счет создания совместных предприятий и локализации производства с иностранными компаниями, уже имеющими подходящие патентованные технологии.

Но, так или иначе, наиболее оптимальным представляется вариант не игры в создание конкурентной среды, а, напротив – сосредоточение возможностей, создание в стране еще одной вертикально интегрированной энергомашиностроительной компании.

Производственная цепочка под единым управлением позволяет делать более гибкие ценовые предложения потенциальным заказчикам, активнее участвовать в международных тендерах, двигаясь по тому же маршруту, который прошел Росатом.