Логомахия: слово и дело

https://ic.pics.livejournal.com/ss69100/44650003/1701266/1701266_300.jpgФеномен честности заключается в том, что человеку не безразлично – соответствует ли записанное им на бумаге объективной реальности.

Сегодня честность не в моде, как и вообще все традиционные положительные качества человека в «экономике всех смертных грехов», оттого живут, крепнут и разрастаются игрища номиналистов, совершенно не озабоченных связью провозглашаемого ими с реальностью.

Не вчера сказано: бумага всё стерпит. И она терпит всё больше и больше…

Номинализм называет «миром» состояние войны, и «войной» – состояние мира, в котором не ведётся никаких реальных боевых действий. Он не замечает миллионов смертей, но привязывшись вдруг, из своих расчётов, к какой-нибудь одной смерти, воет о ней годами, используя целые орды наёмных плакальщиц.

Иногда он делает это даже без факта смерти, и всё чаще: годами намерен выть об убийстве Скрипалей или Бабченко – которые очевидным образом живы…

Номинализм записывает олигархию и фашистские диктатуры «демократиями», а демократии, наоборот, тоталитарными режимами. Он объявляет состоявшимися выборы, которых не было, и наоборот, несостоявшимися выборы, реально имевшие место. Точно так же «выбор без выбора» он именует «свободным», а сделанный кем-то без его согласия свободный выбор – записывает «отсутствующим».

Номинализм паразитирует на позитивном восприятии, которое за века употребления налипло на словах, обозначавших добро, и на негодовании, поневоле прилипающем к словам, ранее обозначавших зло. Но теперь – важно понять – и те и другие слова уже ничего не обозначают или обозначают что попало!

Наша газета упрекнула людей, что они перестали читать предвыборные программы кандидатов. Но ведь тому причина не только леность электорального ума!

С определённого момента люди – многие интуитивно – ощутили БЕССМЫСЛЕННОСТЬ СЛОВ, уверились, что любому кандидату «литературные негры» напишут прекрасную программу с множеством прекрасных слов – но без всякой связи с реальностью.

Если бы слова имели содержание и смысл, то и программы имели бы смысл.

А коли слова смысл потеряли, то и программы кандидатов смысл потеряли! Кто из них обещает заботиться о народе? Все. Кто заботится? Никто. Если это ЗАРАНЕЕ известно (и то, что будут обещать, и то, что обещаниями своими подотрутся) – зачем тогда читать их программы? Вот и остаётся лишь «смотреть в глаза» и верить «выражению лиц»…

Люди всегда понимали это. «Исправление имён» – одна из центральных концепций ещё конфуцианской философии. Вот как изложены основы этой концепции в первоисточнике:

Цзы Лу спросил: «Вэйский правитель намеревается привлечь Вас к управлению государством. Что Вы сделаете прежде всего»?

Учитель ответил: «Необходимо начать с исправления имен».

Цзы Лу спросил: «Вы начинаете издалека. Зачем нужно исправлять имена?»

Учитель сказал: «Как ты необразован, Ю! Благородный муж проявляет осторожность по отношению к тому, чего не знает. Если имена неправильны, то слова не имеют под собой оснований. Если слова не имеют под собой оснований, то дела не могут осуществляться. Если дела не могут осуществляться, то ритуал и музыка не процветают. Если ритуал и музыка не процветают, наказания не применяются надлежащим образом.

Если наказания не применяются надлежащим образом, народ не знает, как себя вести. Поэтому благородный муж, давая имена, должен произносить их правильно, а то, что произносит, правильно осуществлять. В словах благородного мужа не должно быть ничего неправильного».

Иначе говоря: язык изложения должен отражать реальность, или хотя бы честные ошибки в попытках отразить реальность, а не корыстные интересы своего владельца.

У фундаментальной ценности Запада, свободы слова, был бы смысл, если бы смысл имело само слово. От слова с твёрдым смыслом можно выстроить диалог. От слова, постоянно меняющего свои значения – никакого диалога выстроить нельзя.

Оттого и ценность свободы слова при номинализме его использования – ноль. Какая разница, за демократию мы или против, если определение слова «демократия» меняется по три раза на дню?! Мы не можем быть ни за, ни против того, что лишено всякой предметности!

То же самое, например, с законностью.

Если любой произвол и зверство наловчились сами себя называть «законностью» – какой смысл быть «за» неё? Ведь она суть термин, который больше уже ничего не значит, и может применятся по отношению к любому явлению: и допустимому для нас, и категорически недопустимому.

То же самое и с религией, верой.

Одно дело – честные и объективные представления о религии, как о связи смертного с Вечностью, локального с Бесконечностью. Человек осознаёт, что кроме переменчивости есть в основе жизни и нечто неизменное, кроме множеств – Единое.

Человек верит, потому что ощущает Вечность-Бесконечность, но не может её познать (вместить в ограниченные возможности ума). Но и не ощущать, не осознавать её доказанной[1] – тоже не может.

Очевидность восприятия, присутствия – и невозможность познания (разум может вместить в себя только то, что меньше него[2], и не может вместить то, что больше) рождают идею Бога и веру, как знание о непознаваемости Абсолюта. Вечность есть, и это факт, но понять этот факт мы не можем, пока не станем святыми. А если Вечность – факт, то нет ничего важнее вечности, ибо часть всегда меньше целого, и любое временное – менее значительно, чем Вечное.

Если мы говорим о ТАКОЙ вере, свойственной бескорыстным мудрецам, святым, то, конечно же, за неё нужно стоять насмерть, потому что отрезанный от неё человек – не более чем зверь и скот.

Означает ли это, что нужно стоять насмерть за всё, что проходимцы и мошенники маркируют словом «религия». Если они на гробе, полном скверны[3], напишут «Бог» – значит ли это, что мы должны падать ниц перед гробом с нечистотами?!

Но если каждый расстрига, каждый лжепатриарх Варфоломей начнёт понимать под верой то, что лично ему на данный момент выгодно – слова «вера» и «религия» потеряют смысл. То есть превратятся в номинальное обозначение, в этикетку – которую можно наклеить на любой сосуд, не глядя на его содержимое.

Человек, спутавший Дух и Букву (при всей важности Буквы) – по сути, ушёл с главной дороги в боковой тупик. Он идёт не на свет маяка истины, а за ложными болотными огнями, и конец его ужасен.

Испанские короли, навсегда низведшие Испанию из мировых держав в третьестепенное ничтожество – искренне верили, что служат Богу. Но их вера, при всей её искренности, была в то же время ложной: вот и жалкий финал богооставленности в реальной жизни.

+++

Человек, который начал верить в слова вместо сущностей, заменил понимание слепым пресмыканием, заменил идею идолом – попал в ловушку номинализма. Христианин он или коммунист, он может быть обманут любым и сам себя может обмануть, когда священное для него слово наклеят на нечто, не имеющее к значению этого слова никакого отношения. И тогда он, думая, что воюет за веру, будет воевать за обман или самообман, что и называется «прелестью бесовской».

То есть подобными галлюцинации чарами восприятия, идущими от бесов, и оторванными от объективной реальности.

Например, в житиях святых много историй о том, как диавол пытался в образе «ангела светла» выдать себя за Бога, и как трудно было святым отличить обман от правды. Ну, а если бы не справились? Так и пошли бы за сатаной, куда он зовёт, в полном убеждении, что идут за Богом…

Но ведь именно такие бесы в образах «ангелов светлых» возглавляли и КПСС (Хрущев, Горбачёв), и целые патриархии Православного мира! Они являлись и звали наивных за собой, отрывая слова от сущностей, играя в игры номинализма.

Если ты за коммунизм, а лидер коммунистов Хрущев(Горбачёв) – то, во имя своей веры в коммунизм, иди за ними! Ещё труднее православному человеку в Стамбуле, когда «целый вселенский патриарх» зовёт его к скверне и пагубе, и что делать? Отречься вообще от церкви с бесоодержимыми расстригами во главе? А где тогда окажешься?

Кстати говоря, коммунисты пытались отрекаться от церкви именно по этой причине (церковь была проституирована угнетательским государством) – но в итоге пришли лишь к тому, что проституирована была снизу доверху уже их собственная структура.

Правда же в том, что нужно отличать обманщиков от тех ценностей, на которых обманщики пытаются спекулировать. Варфоломей, безусловно, жулик, но то, что он пытается приватизировать, использовать себе на погибель – обладает реальной ценностью. Иначе он бы и не пытался это приватизировать! Приватиры – всегда прагматики, они хотят украсть крупный бриллиант, а не мелкую грязь.

+++

Отделить воров от украденного ими – это и называется на языке конфуцианства «исправление имён».

Нам сегодня нужна не свобода слова, ставшая продажной панелью для словоблудов, а возвращение смысла словам, ответственности за словоупотребление.

Человечество же, всё глубже впадая в маразм, движется в обратную сторону: вместо ужесточения ответственности за употребляемые слова, наоборот, под предлогом свободы слова, снимает всякую ответственность за любой трёп.

Это как если бы все государственные и общественные организации отказались от контрольных закупок для проверки содержимого консервов: мол, чего там сверять, всё на этикетке написано!

Вообразите, из чего бы делались тогда консервы – если бы правоохранительные органы слепо верили этикеткам, и не сверяли бы их текст с реальным содержимым…

Но в рамках свободы слова, при обсуждении самых значимых вопросов – всё окончательно и беспробудно свели к тождеству этикетки и содержимого!

Жулики научились красиво говорить, выучили позитивные термины, и сыплют ими, как горохом, нимало не соотнося с собственными деяниями.

Приведу лишь один пример такого омерзительного словоблудия, гомословесности из современной практики.

Не так давно вышло очередное издание якобы научной монографии «Восточная Пруссия глазами первых переселенцев», написанная «авторским коллективом Калининградского государственного университета» под руководством Ю. Костяшова (ныне профессора кафедры истории БФУ).

В этом «научном» труде особым образом поданы и противопоставлены друг другу две группы населения: остававшиеся в регионе до 1948 года немцы («ни за что страдающие нормальные люди»), и первые советские переселенцы («дикари с Востока, не имеющие представления о том, как устроена нормальная жизнь и как должны себя вести цивилизованные люди»).

Оставляя в стороне моральный аспект таких выкрутасов, отметим, насколько проституировано слово «цивилизация». По сути, Костяшов с товарищами уравняли её с гитлеризмом, сделали одно тождественным другому.

При такой трактовке «цивилизации», я, пол-жизни посвятивший Общей Теории Цивилизации – решительно против «цивилизации» Костяшова. И не потому, что я против Цивилизации, а потом что я против проституирования слова, делающее слово бессмысленным.

Если вы не понимаете значения термина, то лучше его вовсе не употреблять. Пусть вам милы и дороги «нормальные гитлеровцы» – зачем же приплетать сюда «цивилизацию»?!

Порой верность сущности дела заставляет выступать против слов, ранее это дело обозначавших, но потом проституированных, потерявших смысл. Например, верность высшим идеалам цивилизованности заставлять решительно противостоять всем извращенцам, пытающимся приватизировать термин, подменить объективные цензы цивилизованности собственным субъектом.

Слишком много, особенно на Западе и среди западников развелось демагогов (среди них и Трапм и другие высокопоставленные вожди) заявлять на манер французских королей:

- Цивилизация – это Я!

На что должен следовать чёткий и осознанный ответ:

- Нет, дружок, ты не цивилизация, ты дерьмо, присвоившее себе чужое имя. Цивилизация – это совокупность всего светлого в делах и помыслах человечества. Ты же всего лишь мерзавец, извращающий смысл слов и лишающий смысла язык!

+++

Вернуть смысл всей коммуникации между людьми можно только завещанным ещё Конфуцием «исправлением имён», языковой и понятийной строгостью. Все самоназвания, налепленные номиналистами наших дней, необходимо пересмотреть, и переименовать по существу.

Не нужны нам империи, лживо зовущие себя республиками, и нас призывающие так их звать. Не нужны масонерии, называющие себя «демократиями», не нужны и сепаратисты, обзывающие «сепаратистами» своих противников, защищающих территориальную целостность страны.

Нам не нужны истребительные геноциды, именующие сами себя «реформами», не нужны агрессоры, зовущие себя «друзьями», не нужны вороватые и полоумные шарлатаны, сами себя и друг друга зовущие «экономистами» и т.п.

Если мы будем покорно называть их так, как они сами себя называют – мы проиграем всё, включая и собственную жизнь. Человек, перешедший на язык врага – уже капитулировал.

В современном языке накопилось очень много бессмысленных нагромождений мёртвых слов, убитых в ходе первичной войны, матери всех войн, ЛОГОМАХИИ[4]. Нужно расчистить эти завалы, освободить логические коридоры от трупиков мёртвых слов. Слова должны отражать жизнь, а не ослеплять зрячего ложными смыслами.