Износивший на Усури четыре пары обуви…

Источник: dv.land
160 лет назад стартовала первая русская экспедиция по главной реке Приморья.

Уссури — не самый длинный, но, без сомнения, самый важный приток Амура. Хотя бы потому, что именно Уссури отделяет Китай от российского Приморья. Впервые русские люди попали на берега этой реки ещё в XVII веке, а ровно 160 лет назад вверх по Уссури двинулась первая научная экспедиция наших соотечественников. Как это было, специально для DV расскажет Алексей Волынец.

«Мечта моя быть на Амуре…»

В апреле 1857 года в Иркутск прибыл 24-летний офицер Михаил Венюков. В Сибирь выпускник Академии Генерального штаба приехал прямо из Петербурга.

«Мечта моя быть на Амуре, составлявшем в то время великий вопрос дня…» — позже напишет в мемуарах уже генерал Венюков о своих настроениях в бытность юным поручиком. Действительно, Россия к тому времени несколько лет активно возвращалась на давно потерянные берега великой дальневосточной реки. И располагавшаяся в Иркутске резиденция восточно-сибирского генерал-губернатора Николая Муравьёва являлась в те дни главным центром, планировавшим и осуществлявшим «амурское дело».

Поручик Венюков как раз прибыл на должность адъютанта при штабе войск Восточной Сибири. Уроженец Рязанской губернии, сын ветерана войны 1812 года, он стремился послужить России на самых дальних её рубежах, где происходили по-настоящему исторические события. С первых дней в Иркутске на нового штабного адъютанта свалили самую хлопотную задачу — составление подробной карты китайской Маньчжурии, лежащей к югу от Амура.

«Работа была не лёгкая, требовавшая занятий от 12-ти до 14-ти часов в сутки», — вспоминал Венюков. Ведь в ту эпоху подобные карты составлялись и чертились вручную, а готовая схема Маньчжурии срочно требовалась начальству для предстоящих переговоров с китайцами.

Молодой офицер с хорошим столичным образованием задание выполнил блестяще и в срок. «Карты Маньчжурии! Ну, так вот вы со мною и поедете в Маньчжурию через десять дней», — воскликнул обрадованный генерал-губернатор Муравьёв, рассматривая результаты ударных трудов Венюкова. Так юный поручик, только начинающий службу, оказался в близкой свите самого главного начальника дальневосточных рубежей России. Что, кстати, означало не только карьерный взлёт Венюкова, но и сразу породило массу завистников и недоброжелателей среди штабной бюрократии.

Сам молодой поручик, при всей своей исполнительности и патриотическом желании служить России «на Амуре», отнюдь не был простым армейским карьеристом. Ещё в военном училище он запомнил, как сослали на каторгу его любимого преподавателя Ивана Ястржембского. Сослали по делу революционеров-петрашевцев вместе с будущим великим писателем Фёдором Достоевским.

Кстати, часть ссыльных по этому делу оказались в том же Иркутске, где вскоре стали издавать газету «Амур», вновь критикуя царское начальство, но поддерживая идею присоединения амурского берега к России. Юный офицер Михаил Венюков вполне разделял эти взгляды — критическое отношение к правящей бюрократии отнюдь не отменяло его патриотизма и желания служить своей стране.

«Воевать за присоединение Амура не противу китайцев, а против своих…»

В мае 1857 года поручик Венюков, храня только что начерченные им карты, в одной кибитке с генерал-губернатором Муравьёвым отправился из Иркутска к истокам Амура. Им предстояло участвовать в очередном «амурском сплаве», как тогда называли караваны речных барж с солдатами и переселенцами, сплавлявшиеся вниз по течению для создания первых русских поселений в Приамурье.

Великую дальневосточную реку Михаил Венюков впервые увидел 10 июня 1857 года. Позднее он так опишет свои мысли в те минуты: «Конечно, Амур не был уже новостью для нас, как для спутников Пояркова и Хабарова; но идея, с ним соединявшаяся, была так же свежа и величава, как если бы мы были сами первыми открывателями. Смотря на широкий поток, мирно струившийся прямо к востоку, многие из нас думали: там, где-то, далеко, почти так же далеко, как от Москвы до Арарата, река эта вливается в море, и это море — Великий океан, единственный открытый путь из России не в Швецию, не в Турцию, а в Америку, Австралию и южную Азию…»

Впрочем, юный поручик с его критическим умом наблюдал не только энтузиазм сторонников присоединения Амура к России, но и совсем другие явления. Отнюдь не все в штабе войск Восточной Сибири радовались трудным, но необходимым задачам «амурского дела». Хватало интриганов и бездельников, прикрывавшихся рассуждениями, что «Амур есть дрянная, болотистая река», непригодная для плавания и не нужная. Знал Венюков, что и в далёком Петербурге отнюдь не все министры и царедворцы поддерживали идею присоединения Амура. Видел он и немало примеров обычной бесхозяйственности и бездумного бюрократизма, а также интриги штабных карьеристов.

«Я начинал понимать тогда, что значит воевать за присоединение Амура не противу китайцев, а против своих…» — напишет позднее Венюков в мемуарах. И эти слова не были всего лишь публицистической гиперболой. Когда в следующем, 1858 году молодой офицер получил приказ провести исследование реки Уссури, то два предусмотренных планом военных топографа не успеют присоединиться к его экспедиции из-за интриг штабных бюрократов, завидовавших быстрой карьере Венюкова.

«Следовательно, мне предстояло одному делать то, что должны были делать трое, — так вспоминал Венюков начало своего похода на Уссури. — Мало того, из довольно значительного запаса топографических инструментов, находившихся в Иркутске, мне были отпущены самые дурные, с размагнитившимися стрелками и тупыми шпильками…»

«Всё, что могли сделать люди высокого благородства…»

Впрочем, до экспедиции на Уссури (или как чаще писали в XIX веке — «Усури») молодому офицеру пришлось совершить ещё одно путешествие — от места будущего Благовещенска до Петербурга и обратно. В ту эпоху, когда в европейской части России первые железные дороги ещё только строились, а к востоку от Урала не было вообще ни версты рельс, такое путешествие в конной повозке через весь континент было нелёгким. Как вспоминал сам Михаил Венюков: «В течение года, с февраля 1857 по февраль 1858 г., я сделал более 22 000 вёрст, из которых около 2600 вёрст водою, 18 000 вёрст на почтовых или курьерских лошадях и только 1800 по железной дороге…»

В столицу Российской империи адъютант штаба войск Восточной Сибири возил новые карты и описания Амура. Там же, в Петербурге, в январе 1858 года он начал подготовку к будущей экспедиции на Уссури. Предстояло пройти от места её впадения в Амур вверх по течению, а затем через горы Сихотэ-Алиня выйти на побережье Приморья, к недавно открытым русскими моряками дальневосточным гаваням.

Подробных карт этих местностей ещё не было, и Михаил Венюков начал со встреч с теми людьми, которые хоть что-то знали о далёком Приморье. Его собеседниками в Петербурге стали профессор Васильев и адмирал Невельской. Василий Васильев был в то время крупнейшим русским китаеведом, ранее жившим в Пекине. Профессор передал молодому офицеру собственноручные записи с переводами китайских описаний окрестностей Уссури. Адмирал Геннадий Невельской был первым, кто исследовал устье Амура и берега Приморья. В течение нескольких зимних вечеров на берегу Балтики адмирал рассказывал поручику всё то немногое, что русские люди в то время знали о землях между Уссури и Японским морем.

«Словом, В.П. Васильев и Г.И. Невельской сделали всё, что могли сделать люди высокого благородства и любви к делу, так что и теперь, через десятки лет, я не могу без горячего биения сердца вспомнить об их ко мне участии…» — писал о своих петербургских собеседниках Михаил Венюков много десятилетий спустя.

В апреле 1858 года получивший в столице чин штабс-капитана Венюков был уже в Забайкалье, на берегах реки Шилки, одного из истоков Амура. Здесь он возглавил небольшую команду из четырнадцати казаков, с которыми ему предстояло пройти вверх по неведомой Уссури.

«Прошёл всё пространство, ведя счёт шагам…»

Едва Шилка, исток Амура, очистилась ото льда, команда Венюкова отправилась в путь вниз по течению великой дальневосточной реки. Весной 1858 года готовился очередной «амурский сплав», одновременно на берегу Амура были запланированы переговоры с китайцами о новой границе. Поэтому в плавание готовилось множество судов, и удобной лодки команде Венюкова не хватило — будущей экспедиции на Уссури из 16 человек выделили недостроенное артиллерийское судно, огромный баркас на сотню человек.

Как вспоминал потом Венюков: «Этот баркас был истинным мученьем для моей команды, которая одна должна была с ним управляться и, стало быть, понапрасну измучиться прежде, чем начнётся собственно Усурийская экспедиция. Особенно неприятно было присутствие на том же баркасе генеральских кур и баранов, которым не нашлось, видно, другого места…» Самолюбивый 25-летний офицер счёл обидной попутную перевозку живности для начальства и, к удовольствию своей команды, распорядился всех кур и баранов в процессе плавания по Амуру съесть.

К концу мая 1858 года баркас Венюкова достиг устья реки Зеи, где вскоре возникнет город Благовещенск. Здесь глава уссурийской экспедиции узнал, что на противоположном берегу Амура генерал-губернатор Муравьёв только что подписал договор с представителями Пекина о новой русско-китайской границе. Отныне именно амурские волны разделяли владения России и Китая, а земли между морем и Уссури объявлялись совместной собственностью маньчжуров и русских.

10 июня 1858 года баркас с командой Венюкова остановился там, где сегодня находится город Хабаровск. Предназначенная для Уссури экспедиция два дня отдыхала рядом с палатками солдат 13-го батальона, первых строителей будущей столицы Приамурья.

Именно здесь Михаил Венюков ожидал встретить двух топографов, специалистов по составлению карт, и выделенный для помощи экспедиции речной пароход. Однако топографы из-за штабных интриг не прибыли, а маленький пароходик «Надежда» сломался. Глава экспедиции понял, что ему придётся идти вверх по Уссури своими силами и вести все работы по составлению подробных карт в одиночку.

Ровно 160 лет назад — в полдень 13 июня 1858 года — Венюков, его слуга и 14 казаков на двух лодках покинули будущий Хабаровск, пересекли протоки Амура и вошли в устье Уссури.

Далее экспедиция проходила так — по Уссури не плыли, а пробирались пешком вдоль берега. Целыми днями с утра до вечера Михаил Венюков шёл вдоль реки, осуществляя, как тогда говорили, «съёмку местности» — непрерывно считал шаги, замеряя расстояние, постоянно сверяясь с компасом и определяя углы речных извивов буссолью, особым артиллерийским прибором. Следом за ним казаки, подобно бурлакам, тянули за собой лодки с припасами экспедиции.

Казаки были отличными работниками и лесными охотниками, но составлять карты не умели и помочь в этом Венюкову не могли. Как вспоминал сам начальник первой русской экспедиции по Уссури: «Не желая, чтобы составленная мной карта оставляла в недоразумении тех, которые бы стали впоследствии руководствоваться ею, я не позволял себе определять расстояния на глаз, а прошёл всё пространство пешком, ведя счёт шагам; это значительно замедляло ход наш, потому что, оставаясь бессменным съёмщиком, я должен был идти по 20–22 версты в сутки, редко более 25-ти. Путь по высокой, густой траве на берегах, местами по грязи, крупным каменьям или лесной чаще очень утомлял меня, так что я иногда засыпал немедленно по окончании съёмочной работы, успев лишь написать дневник…»

«Дождь, который преследовал нас в продолжение сорока пяти дней…»

Позднее Венюков вспоминал, что за время уссурийской экспедиции, измерив шагами более тысячи вёрст, «износил четыре пары обуви». Именно так, в монотонном и совсем не романтическом, изнуряющем труде шла первая экспедиция по главной реке Приморского края.

Впрочем, даже непрерывно считавший шаги Венюков не смог не оценить всю красоту девственной природы. «Вершины гор часто бывали одеты туманом, который поутру спускался и в равнину… Леса состоят большей частью из явно цветных растений, между которыми можно заметить виноград и жасмины. Дикие яблони и даже бергамоты заметны по опушке лесов, так что растительная природа этой местности напоминает лучшие части Средней Европы…» — вспоминал он позднее.

Поражали и рыбные богатства Уссури. Особенно запомнилась огромная белуга, размером больше человека, которую казаки забили вёслами прямо у берега. Но силы дальневосточной природы вскоре напомнили о себе не только богатствами флоры и фауны. «Со второго дня нашего странствия, — вспоминал Венюков, — начался дождь, который потом почти преследовал нас на всем протяжении пути в продолжение целых сорока пяти дней… Для меня это было крайне неприятно, потому что очень затрудняло съёмку и заставляло рано останавливаться на ночлеги, чтобы дать людям время перед сном просушить одежду. Берега реки, местами песчаные, большей же частью иловато-глинистые, сделались очень грязными, так что идти по ним было весьма трудно. Травы по берегам, до того мягкие, хотя и довольно высокие, быстро начали от дождей делаться жёсткими…»

Русские люди впервые открыли реку Уссури ещё в 1655 году, когда в её устье вошли лодки Онуфрия Степанова, возглавившего казаков на Амуре после Ерофея Хабарова. Первопроходцы XVII века, переиначив язык тунгусов-аборигенов, назвали открытую реку Ушур. Однако спустя 203 года отряд Венюкова, упорно шагая вверх по Уссури, вскоре оказался там, где никогда ранее не ступала нога русского человека.

Изредка по берегам Уссури экспедиция встречала избушки нанайцев-гольдов. Поначалу аборигены уссурийской тайги прятались, принимая казаков за китайских солдат-грабителей. Однако вскоре бояться перестали — спутники Венюкова щедро расплачивались за все покупки либо серебряными монетами, либо специально захваченными с собой отрезами ткани, куда более ценной в тайге, чем любые драгметаллы.

«Толпа детей, обыкновенно робких, смело стояла около нас, — вспоминал Венюков одну из таких встреч на берегах Уссури. — Между этими бедными людьми я заметил одного, физиономия и телосложение которого резко отличались от обыкновенного типа гольдов и вообще тунгусского племени… Длинные усы, совершенно европейские, и окладистая борода придавали ему вид русского крестьянина, одетого в чужое платье. Можно думать, что такие исключительные особи между гольдами имели когда-нибудь в числе своих предков наших первых завоевателей Амура…»

Спустя три недели экспедиция Венюкова достигла местности, где в Уссури впадает речка Сунгача, ныне пограничная между Россией и Китаем. Отсюда необходимо было повернуть через тайгу и горы к морю. Однако поиск проводника неожиданно оказался сложным — нанайцы объяснили Венюкову, что правящие Китаем маньчжуры под страхом смерти запрещают оказание какой-либо помощи русским. «Я знаю, что вы только передовые люди, что за вами придёт много русских, которые избавят нас от негодяев-маньчжуров, но, пока эти звери здесь, нам быть друзьями вашими опасно», — вспоминал позднее Венюков слова одного из нанайских старейшин.

Перевал Венюкова

Оставив четырёх казаков сторожить на берегу Уссури лодки с припасами, экспедиция Венюкова углубилась в тайгу. Каждый нёс за плечами почти двухпудовый вьюк, но даже налегке путь через поросшие лесом сопки Сихотэ-Алиня был бы крайне сложен. Поэтому только 27 июля 1858 года двенадцать русских впервые преодолели горный перевал, ведущий из долины Уссури к морю. Молодой офицер, которому в те дни только что исполнилось 26 лет, не мог знать, что в будущем потомки официально назовут этот самый удобный проход через Центральный Сихотэ-Алинь перевалом Венюкова.

В лесах Приморья молодой офицер обратил внимание и на заросшие тайгой «развалины старинных городов», следы древнего государства Восточное Ся, разрушенного ещё монгольскими завоеваниями эпохи Чингисхана. Неоднократно казаки замечали в чаще амурского леопарда, или, как тогда говорили, «амурского барса». Но особую трудность создавали не лесные хищники, а таёжный гнус. «Несметное множество насекомых, настоящее зло для путешественников…» — вспоминал Венюков.

30 июля 1858 года экспедиция наконец вышла из тайги к морю возле устья реки Зеркальная, в 300 км к северо-востоку от современной столицы Приморья. Венюков тут же распорядился поставить у морского берега большой деревянный крест как памятник экспедиции и знак, что эта местность открыта русскими.

Два дня маленький отряд отдыхал, а Венюков планировал дальнейший поход на юг, к заливу Святого Владимира, где надеялся встретить русские корабли. Однако эти планы встретили неожиданного противника — промышлявших в Приморье китайских манз и хунхузов, беглецов из Центрального Китая, которые, скрываясь от пекинских властей, занимались на берегах Японского моря сбором женьшеня, охотой на тигров и поиском золотого песка.

Встреча уссурийской экспедиции с группой таких манз произошла в последний день июля 1858 года. Спустя несколько лет между манзами и первыми русскими обитателями Приморья разразится почти настоящая война, но Венюков не мог знать об этом и стремился установить дружественные отношения. Китайцы настойчиво приглашали русского офицера разделить с ними обед, и глава экспедиции не отказался.

«Их соль имела странный, сладковатый вкус…» — вспоминал он позднее это навязчивое гостеприимство. На следующий день, когда отряд должен был двинуться к югу вдоль моря, Михаил Венюков вдруг почувствовал «сильную тошноту, потом шум в ушах и резь в желудке, как бы от употребления чего-то ядовитого». Одновременно казаки заметили, что место их ночёвки окружила сотня вооружённых китайцев.

Казаки и китайские манзы кое-как объяснились между собой при помощи нескольких десятков слов эвенкийского языка. Удивительно, но манзы требовали показать, что за карты чертит русский офицер. «На такие дерзости я мог бы отвечать и выстрелами», — вспоминал Венюков. Хоть до перестрелки и не дошло, дальнейший путь горстке казаков был закрыт. Страдающий от отравления Венюков принял решение, не доводя дело до войны, повернуть назад, к Уссури.

Повторив весь путь в обратном направлении, экспедиция лишь в сентябре 1858 года вернулась в район будущего Хабаровска. Здесь на основе своих записей Венюков начал составлять «Обозрение реки Уссури и земель к востоку от неё до моря», уникальное на тот момент первое научное описание края с самыми точными картами.

Лично для первого исследователя Уссури путешествие на этом не кончилось — ему вновь предстояло пересечь весь континент. В октябре покинув Амур, в ноябре он уже был в Иркутске, а в январе нового, 1859 года достиг Петербурга. В столице Михаил Венюков сделал высоко оценённый российскими и европейскими географами доклад о своей экспедиции в прежде неведомый край. Но наслаждаться цивилизацией молодому офицеру пришлось недолго — спустя месяц он получил приказ возглавить новую экспедицию, на этот раз в глубины Средней Азии, к границам Кокандского ханства.

Впереди Михаила Ивановича Венюкова ждала долгая удивительная жизнь, в которой будет всё — и связь с революционерами-народовольцами, и успешная карьера в царской армии. Почти не скрывая революционных убеждений, он станет генералом. Будут многочисленные путешествия, где интерес географа сочетался с военной разведкой, — по Китаю, Японии, Африке. Будут многочисленные и популярные книги об этих странствиях, будет сделанный им перевод на русский язык революционной «Марсельезы». Но прежде всего для большой истории он останется тем, кто возглавил первую русскую экспедицию на Уссури.