Бьемся в конверсиях

ОПК ждет конверсия. Наш президент неоднократно делал в различных аудиториях заявления об этом. Способствуют ли сокращению производства оборонной продукции военно-политические условия и состояние отрасли?

На открытии выставки «Иннопром-2017» было сказано о необходимости увеличить производство высокотехнологичной продукции гражданского назначения оборонно-промышленным комплексом страны в целях развития отечественной индустрии. На съезде Союза машиностроителей президент развил мысль: «Пик загрузки ОПК в рамках гособоронзаказа произойдет в следующем году, и потом все это будет постепенно снижаться. Рассчитываю, что оборонные предприятия используют накопленный потенциал для конверсии и диверсификации производства, наладят выпуск конкурентной и, подчеркну, высокотехнологичной продукции гражданского назначения».

“С учетом самолетов обеспечения общее количественное превосходство авиации США почти восьмикратное”

Определены сроки конверсии. Их неоднократно называли президент и ответственные министры. К 2020 году долю гражданской продукции предстоит довести не менее чем до 17 процентов, к 2025-му – до 30 процентов. А к 2030 году предприятия ОПК как минимум половину своей продукции должны выпускать для гражданского сектора. При этом глава Минпромторга РФ Денис Мантуров отметил, что предприятия ОПК могут достичь к 2020 году показателя 20 процентов. Прямо социалистическое перевыполнение плана.

Выпуск гражданской продукции, по мнению руководства страны, должен обеспечить полную загрузку предприятий ОПК и их финансовую устойчивость после прохождения пика гособоронзаказов и их последующего сокращения. При этом расходы на конверсию должны покрываться из средств, выделяемых на обновление производственных мощностей «оборонки» с учетом того, чтобы в дальнейшем на этих же предприятиях велся выпуск конкурентоспособных гражданских изделий. Акцент ОПК делается на налаживании выпуска именно высокотехнологической продукции, способной отвоевать место на российском и мировом рынках.

Конверсия предусматривает решение четырех основных задач, которые президент сформулировал как приоритеты. Во-первых, предприятия ОПК должны стать активными участниками масштабных общегосударственных программ, например таких, как модернизация электроэнергетики и развитие цифровой экономики, оснащение медучреждений, экологическое оздоровление территорий, создание индустрии переработки и утилизации отходов. Во-вторых, устранение барьеров, в частности законодательных, препятствующих диверсификации оборонных производств, в том числе при госзакупках. В-третьих, стартовые заказы, которые помогут предприятиям более уверенно пройти начальный этап. Для этого компании с госучастием должны переориентироваться на закупку существующих и создаваемых отечественных аналогов вместо иностранных. В-четвертых, обеспечить сбалансированное разделение рисков и затрат между государством и предприятиями ОПК, в частности механизмы специальных инвестиционных контрактов.

За конверсию отвечают Минпромторг России как регулятор и Внешэкономбанк как государственный институт развития. Согласно программе требовалось создать коммерческую организацию по продвижению гражданской продукции ОПК на российском и международном рынках. В результате на базе ООО «Национальный центр информатизации» (НЦИ), дочки Ростеха, и ОАО «Федеральный центр проектного финансирования» (ФЦПФ) создано НПО «Конверсия». Основная его задача – выявление потребностей рынка и поиск возможностей для продвижения продукции предприятий ОПК, их аналитическое сопровождение, содействие в привлечении финансирования. Кроме того, НПО «Конверсия» будет участвовать в переподготовке сотрудников предприятий ОПК, в частности по вопросам маркетинга, промышленного дизайна, рыночной аналитики. Представляется, что главными заказчиками услуг НПО станут предприятия ОПК, работающие с гособоронзаказом. Одновременно «Конверсия» будет выстраивать отношения с госкорпорациями, частными структурами, институтами развития. Таким образом, можно констатировать, что процесс конверсии запущен.

Возникает вопрос: а что с Госпрограммой вооружения? Объемы финансирования на 2018–2019 годы столь велики, что начиная с 2020-го их можно сокращать, причем значительно? Обратимся к цифрам. Согласно действующей ГПВ на 2018–2027 годы Россия должна потратить 19 триллионов рублей только на производство новых видов оружия и боевой техники для армии. Это по 1,9 триллиона в год. Между тем в 2017 году на эти цели было выделено чуть более 1,5 триллиона рублей, что на пять процентов меньше, чем в 2016-м. Объем ГОЗ-2018 сопоставим. А далее возможное сокращение ГОЗ на 30–40 процентов, звучат тревожные голоса. Президент заявляет, что снижения объемов ГОЗ до 2027 года (до конца действующей ГПВ) не будет. «В целом никакого снижения нет, так же, как не было резкого увеличения в прошлом году. Это все достаточно мягко. Мы сейчас уже приняли программу вооружения и гособоронзаказа до 2027 года. Поэтому там все у нас стабильно, ритмично...» Но с учетом планов сокращения объемов ГОЗ после 2018 года получается, что за 10 лет объем средств на Госпрограмму вооружения 2018–2027 годов составит менее 15 триллионов рублей, что почти на 27 процентов меньше, чем предусмотрено программой. То есть ГПВ недофинансируют, причем в значительных объемах.

А если вспомнить, что «к 2020 году доля гражданской продукции должна быть доведена не менее чем до 17 процентов, а к 2025-му – до 30 процентов от общего объема производства российского ОПК» и это необходимо, чтобы «обеспечить полную загрузку предприятий ОПК и их финансовую устойчивость, после прохождения пика объемов гособоронзаказов и их последующего сокращения после 2020 года», становится понятно, что и 15 триллионов рублей на ГПВ-2018–2027 не будет: объемы ее финансирования сократятся значительно более чем на 27 процентов. По сути это означает резкое урезание ГПВ. И процесс уже пошел. В частности, ВС РФ отказались от одной из приоритетных программ развития СЯС – развертывания БЖРК «Баргузин».

«Кинжалов» мало

Но может, это обоснованно? Формируются более благоприятные и безопасные условия существования нашей страны? Оценим. Начнем с геополитики. Основные глобальные противоречия в сравнении с 2014 годом, когда начался активный процесс перевооружения наших ВС, усугубились. При этом остались антагонистическими по своей природе. Борьба двух коалиций за отстаиваемые ими модели мирового устройства – монополярный (мондиальный) мир – с одной стороны и многополярный – с другой – только ужесточилась. В странах западной цивилизации наметился «бунт национальных элит» против засилья транснациональных. Все это обостряет агрессивность последних и их ставленников в национальных государствах Запада. И агрессия направлена именно против России как главного препятствия в стремлении к глобальному доминированию. В этом же направлении действуют и национально ориентированные элиты США, претендующие на построение американоцентричного мира, для которых Россия также является главным препятствием. То есть геополитика не дает оснований для конверсии российского ОПК, скорее наоборот – предполагает необходимость наращивания выпуска военной продукции.

Остается предположение, что наши ВС к 2020 году окажутся насыщенными всем необходимым современным вооружением и боевой техникой и выполнение ГПВ-2018–2027 в полном объеме будет ненужным. Возможно. Но тогда другой вопрос: о чем думали утверждавшие эту ГПВ, как она была обоснована, если уже через год планируется резкое сокращение и это считается вполне приемлемым для обеспечения военной безопасности страны?

Составим собственное представление о целесообразности полномасштабного выполнения ГПВ 2018–2027 годов и допустимости планируемой конверсии. Для этого сравним боевой и численный состав наших ВС, оснащенность их боевой техникой и вооружением с основным противником – США. Перечислять ВВТ в российских и американских ВС нет смысла – данные легко найти в Интернете. Зафиксируем главное: значительное превосходство США по количественному составу боевой техники. Так, по авианосцам американский флот превосходит российский в 12 раз (при этом «Кузнецов» (https://www.vpk-news.ru/articles/30669) по боевому потенциалу соответствует примерно половине американского собрата), по крейсерам – в 6,5 раза, по эсминцам – впятеро, по многоцелевым АПЛ – вчетверо. В чем наш ВМФ превосходит ВМС США, так это в неатомных подводных лодках (их за океаном не строят уже более полувека) и кораблях ближней морской зоны: корветов, МРК и катеров различного назначения. Однако превосходство России в этой области с лихвой компенсируется составом флотов союзников США, в частности стран НАТО.

В воздушно-космической сфере дела не лучше. По боевым самолетам (истребители, бомбардировщики, штурмовики) американские ВВС и ВМС почти в четыре раза превосходят российские ВКС и морскую авиацию. При этом последняя уступает американской примерно на два порядка. С учетом самолетов обеспечения общее количественное превосходство авиации США – почти восьмикратное. Тут уместно вспомнить о нашем Су-57. Первоклассная машина, достойный соперник американскому F-22. Но их всего четыре, а F-22 – более 200! В авиации обеспечения выделяются самолеты ДРЛО, без которых обнаружить маловысотные цели типа «Томагавка» и «Калибра» невозможно. У России – около 16 таких машин, у США – более 60. Велико американское превосходство и в самолетах ВТА, значение которой ярко показала Сирия.

Численность американских сухопутных войск почти в два раза больше российских. Плюс корпус морской пехоты составом лишь на 35 процентов меньше наших СВ. По развернутых танкам и ББМ превосходство США примерно в 3,5 раза, по артиллерии крупного калибра и РСЗО – четырехкратное. ATACMS, конечно, уступает нашему «Искандеру» по дальности стрельбы и точности, но на вооружении армии США таких ракетных комплексов имеется более 800 с боеприпасом около 4500 единиц. «Искандеров» на порядок меньше.

Мне могут возразить: России достаточно, мы не собираемся воевать на всем земном шаре, как США. Да, это так. Но мы имеем глобальные экономические интересы, которые надо защищать. В Ливии Россия уже понесла огромный ущерб. Потеряй мы Сирию, катарские и саудовские энергоносители вытеснили бы российские из Европы. А без этого рынка у нас без всяких санкций возникли бы проблемы, подобные тем, которые недавно испытывал Иран. А это уже поставило под вопрос существование нынешней власти и самой России. Так что глобальные экономические интересы надо быть готовыми защищать всегда и везде.

Констатируем: наше вооружение и боевая техника первоклассные, есть образцы, не имеющие аналогов за рубежом. Но их мало до неприличия. Нам нужны Вооруженные Силы, хотя бы близкие по количественным показателям к американским. Я уже не говорю про НАТО в целом. То есть военно-стратегических условий для конверсии нет – нам еще долго восстанавливать свою мощь.

Стоит вспомнить и о боеприпасах. Начнем с высокоточного оружия. То есть такого, боеприпасы которого имеют собственную систему самонаведения. Это не СВП-22-24, обеспечивающая высокоточное применение обычных бомб. США таким оружием в войне против Ирака поразили более 70 процентов целей. Российская армия в грузино-осетинском конфликте 2008 года – 1,5 процента. Разницу ощущаете? Наши образцы ВТО лучше американских. Но в войсках они в дефиците. Советские запасы либо вышли из строя в результате некачественного хранения, в частности в сердюковские времена, либо были уничтожены пожарами на складах, по большей части ставших, вероятно, следствием диверсий. Сегодня ситуация выправляется. По интенсивности ударов с применением СПВ-22-24 и без таковой можно оценить процент пораженных ВТО целей в Сирии в 10–15 процентов. Это очень мало. Российская армия испытывает серьезный дефицит боеприпасов к ВТО. По открытым данным, число «Томагавков» в американских ВС – 4500–7500 единиц. И ежегодно закупается около 500 таких ракет. То есть в течение 9–12 лет происходит полная замена арсеналов. «Калибры» стали в массовом порядке поступать в войска примерно с 2013 года. Открытых данных об объемах производства и наличии нет. Оценочно на основании информации о закупках боевой техники по ГОЗ ежегодные поставки «Калибров» – от 30–40 до 50–60 единиц в год. Это вполне соответствует интенсивности их применения в Сирии. Общие запасы такого оружия в наших ВС можно оценить от 150–200 до 300–400 единиц. Этого хватит на одну полноценную воздушную операцию, подобную тем, которые проводят США. И – привет, пятилетние запасы израсходованы. Все наши первоклассные корабли и самолеты без этого вида ракетного оружия.

Сложная ситуация с боеприпасами к ствольной и реактивной артиллерии. Опыт и расчеты показывают, что для ведения всего одной операции фронтового масштаба продолжительностью 15–20 суток (на первом этапе вооруженного конфликта или локальной войны) потребуется более миллиона различных боеприпасов калибром свыше 76 миллиметров. Нам сейчас хотя бы годовое производство довести до этой цифры. С зенитными и противокорабельными ракетами для флота, ВКС, СВ дела не лучше.

МБР «Сармат», гиперзвуковой «Кинжал» и КР особо большой дальности с ядерной энергетической установкой – образцы, безусловно, прорывные. Против них бессильны все существующие системы ПВО и ПРО. Но стратегически значимым фактором прорекламированные президентом изделия станут только при массовой поставке в войска. КР «Кинжал» должно быть порядка 500, МБР «Сармат» – 100–150. Налаживание их выпуска в таком количестве в приемлемые сроки никак не коррелируется с предполагаемой конверсией.

И с этой точки зрения впору не сворачивать военное производство и объем ГОЗ, а наращивать. Запросы Минобороны в объеме 30 триллионов рублей на новую ГПВ представляются весьма скромными.

Конверсия имеет смысл лишь как процесс создания новых мощностей на предприятиях ОПК без свертывания военного производства ни в малейшей мере, а может, даже и с его увеличением. Но для этого нужна реальная поддержка государства с инвестированием значительных ресурсов. А это возможно только в отношении казенных предприятий – с какой стати общество должно финансировать частный бизнес.

Деньги есть, их не там ищут

Предвижу крокодиловы слезы либералов и рыночников, «радеющих» за бедный народ, предостережения типа «СССР от этого развалился». Во-первых, этим господам стоит напомнить, что нищим народ сделали они, бросив страну в дикий капитализм. А во-вторых, деньги надо искать не в бюджете науки, образования, медицины и других социальных сфер. На порядки большие суммы «гуляют» в других областях. Например, в доходах топ-менеджмента государственных и частных предприятий и корпораций, у их собственников. Закупая казначейские обязательства США, наши финансовые власти финансируют врага нашей страны. Это как если бы в разгар Великой Отечественной СССР тратился на ценные бумаги гитлеровской Германии.

В заключение стоит вспомнить горбачевско-ельцинскую конверсию. С точки зрения военно-политических условий она выглядела оправданной – с Западом мы замирились, строили общеевропейский дом, вооружения и боевой техники в СССР было вполне достаточно. И главное – советский ОПК уже был частично конверсирован. Ведь почти вся высотехнологичная гражданская продукция – от стиральных машин и телевизоров до самолетов и автомобилей – выпускалась на предприятиях «оборонки». На сегодня гражданский сектор ОПК усилиями реформаторов почти полностью уничтожен. И как все помнят, та конверсия, несмотря на намного более благоприятные предпосылки, привела к печальным результатам…