Инфантилизм и алчный садизм

А именно – в абстрактном познании, систематизации знаний и опыта, в культуре, в сочувствии, жалости, милосердии и т.п.? Ведь и гунн и менестрель оба люди, биологически идентичные.

Тем не менее, один имеет потребности, совершенно чуждые другому и наоборот. Откуда возник феномен "образованного упыря", знакомый нам по гитлеризму, то есть убийцы и садиста, который не может пожаловаться на недостаток образования или неграмотность?

Если мы скажем, что человек – убийца, каннибал, мародёр, изверг, садист, то будем правы. И если мы скажем, что человек – художник, искатель, исследователь, мыслитель, носитель сострадания и сочувствия, добра и милосердия – то тоже будем правы.

Всё это – человек. Существо, созданное по образу и подобию Бога, но всегда способное вернутся в звериное состояние самых низших ступеней.

Когда перед моими глазами разворачивалась трагедия крушения СССР и расцвета антисоветизма на его руинах, я, её непосредственный очевидец и жертва «страшных лет России», наблюдал события под особым углом.

Избрав быть социопатологом, я прежде всего видел деструктивные психическиепроцессы, для которых исторические драмы и геополитические разломы лишь симптомы массовой психической деструкции[1].

+++

Начну с очевидного для меня, как социопатолога: всякая политическая система является уровнем упорядоченности. И потому она выше хаоса. Количество уровней, в принципе, бесконечно: всегда есть снятый предыдущий и потенциальный следующий.

Говорим ли мы о царской России или о брежневском СССР – это всё уровни упорядоченности.

Конкретный исторический режим – это ступень для цивилизации, понимаемой как проект восхождения человечества к абсолютной мудрости и космическому могуществу.

Ступени не ходят, они бетонные. Ходят люди по ступеням. Агент цивилизации – не система, а человек в ней, живая личность.

Люди внутри системы делятся на три категории:

1. Довольные всем.
2. Недовольные примитивом.
3. Недовольные сложностью.

Трагедия любой революции состоит в том, что два потока недовольных неизбежно смешиваются в своём противостоянии режиму.

Те, для кого режим слишком примитивен, смешиваются с теми, для кого он слишком сложен. Обе группы ломают сложившийся порядок, но цели-то у них диаметрально противоположные!

По такому принципу у нас всегда в кино делили революционеров и бандитов: для одних падение царизма воспринимается шансом выстроить на порядок более справедливую власть, а другим по душе анархия и безвластие. Но куда отнести героизированных в СССР Разина, Пугачёва, Болотникова?

Они, извините, кто:

-ароморфиты[2], восходящие к новой упорядоченности?
-или дегенераты, утрачивающие даже имеющийся уровень порядка?

+++

Я наблюдал антисоветизм и пост-советизм в его динамичном раскрытии, как человек, рождённый в 1974 году.

Вместе с антисоветизмом я сформировался, вырос и сложился, как личность. Я работаю не только с документами, но и с личными воспоминаниями. Я действительно свидетель эпохи, своими глазами видевший, как ОНО выглядело в 1989, 1993, 1999 или 2006 годах.

Два основных источника антисоветизма (в частности, современной необандеровщины на Украине, но не только) – это инфантилизм и алчный садизм.

Лишь на самых первых порах, в 1985-92 гг. в общем хоре умственно-незрелых инфантилов и алчных садистов слышалась чужеродная нотка ароморфитов, людей, предлагающих ПОВЫСИТЬ УПОРЯДОЧЕННОСТЬ системы, слишком примитивно устроенной, с их точки зрения.

Отсюда идеи «ускорения», «человеческого лица» и т.п. Они всегда были подавлены массовым дегенератизмом. А позже просто испарились без следа. Как можно сегодня говорить об «ускорении», если даже ультра-либералы типа А. Илларионова бесстыдно называют темпы роста экономики при позднем(!) Брежневе завидными и сверхскоростными?! То есть открыто признают, что устроенное ими безобразие на порядок ниже пусть несовершенного, но определённого уровня упорядоченности системы, достигнутого в прошлом веке!

Ещё смешнее сегодня говорить о «человеческом лице» и «слезинке ребёнка». Конечно, нет предела совершенству, и советский уровень отношения к человеку можно было повышать, совершенствовать (в теории). Но на практике инфантилы и алчные садисты откатили нас, по сути, к пещерному уровню общественной морали, к запредельным степеням цинизма!

+++

Дегенеративный мотив изначально был в «перестройке» и «реформах» значительно сильнее элементов (вкраплений) предполагаемого аромофоза.

Суть его сводилась к недовольству уровнем цивилизации СНИЗУ, когда у массы возмущение вызывают не беспорядки, а наоборот – порядок.

Инфантилизм, умственная и социальная незрелость большого количества людей в России сосредоточили их внимание на неудобствах упорядоченного бытия, отключив трезвое понимание колоссальных рисков выживания живого существа в сверхагрессивной биосфере.

Возникло то, что я, как социопатолог, называю «бредом неуязвимости». То есть беспочвенная убеждённость инфантильного слабоумца в том, что хуже ему не будет. Может быть только «лучше».

В состоянии «бреда неуязвимости» человек перестаёт воспринимать броню и доспехи, как защиту и начинает в них видеть только досадную нагрузку, лишний вес. Он утрачивает представление о необходимости, и наоборот, гипертрофирует капризы, причуды, вычурность своих желаний.

Его психическая агрессия сосредотачивается на элементах порядка и распорядка, превращаясь в ненависть школьника к урокам, ненависть прогульщика и пьяницы к своей работе и т.п.

Инфантил (в тяжёлых формах это майдаун) понимает свободу как своё право не делать нежеланного, даже если оно жизненно-необходимо. Например, когда ему жарко и хочется купаться, ему плевать, что в речке крокодилы…

Так появляется самоублажающая тунеядская личная и социальная распущенность поведения, за которую толпа инфантилов согласна драться с «поработителями» (например, с теми, кто хочет вернуть бездельников к созидательному труду на их же благо[3]).

Несомненно, купальщик, игнорирующий крокодилов в реке – очень по вкусу крокодилам. И не только в прямом, но и в переносном смысле. Инфантильный «свободолюбец», дошедший до предела в своей распущенности, разгильдяйстве и безответственности – находка для алчных садистов.

+++

Умственное развитие человека поставило рядом с безусловной, физической невозможностью и условную, социальную (договорную) невозможность определённых поступков. То есть ты их можешь сделать, и даже легко – но, что называется, «совесть не позволяет».

Так возникла постоянно возрастающая «инфраструктура условности», согласованной взаимной ответственности, суть которой – делать не то, что хочется или сиюминутно выгодно (желанно), а то, что нужно и то, что должен. Живя в стеклянном доме – нельзя даже с досады или в гневе швыряться камнями…

Но вместе с условностью возникло и «тяготение вниз», стремление животного в человеке выйти за условные, часто ему просто непонятные, и потому раздражающие его рамки.

Чего не можешь – того не можешь, это и ящеру понятно. А вот что можешь и хочешь, но запрещено – это вызывает зуд отторжения. Зуд есть всегда, но он преодолим, пока человек думает головой.

Когда же он начинает более тяготеть к инстинктам, чем к логике (инстинкты – врождённые, логика – может быть приобретена, а может, и нет) – возникают дегенеративные общественные течения.

Всех их объединяет стремление к патологически понимаемой «свободе», «освобождению»…

+++

При деградации человека его желания, мотивации, движущая сила его поступков проходят три этапа от цивилизации к звериному состоянию. Если лично-желательное вступает в конфликт с традицией, с нормой цивилизации, то:

1. Можно (технически), но нельзя (морально).
2. А почему, собственно, нельзя?
3. Можно без оговорок.

То есть заблокированное поведение сперва начинает обсуждаться, а потом уже и не обсуждается, словно оно стало аксиомой.

Нечто подобное этому пути аномии происходит в интеллектуальной сфере, скатывающейся в состояние безумия:

1. Утверждение бездоказательно (или доказано обратное).
2. Да плевать на все эти доказательства, «контора пишет»!
3. Утверждение принято безусловно.

Всё вместе складывается в «майданутость».

Главная особенность «цветной революции» – в ней нет ни моральных, ни логических ограничений. В революции без кавычек они есть у ароморфитов: они отделяют собственно-революционеров от криминала и погромщиков. А в «цветной» нет никакого ароморфоза системы, там идёт битва с порядком за беспорядок, и ничего больше.

И уровнем выше инфантильной толпы, занятой, по сути, коллективным самоубийством (по меньшей мере, членовредительством и самострелом) располагаются её вожди, алчные садисты.

+++

Если мы проанализируем идеалы цивилизации, начиная с древнейших её форм, по клинописям и папирусам, древним манускриптам, по чёрно-белому и потом цветному кино, то в целом сделаем такой вывод:

Цивилизация изначально положила в своё основание принципы личного бескорыстия, законопослушности, человеколюбия, сочувствия и сострадания. Она совершенно очевидным образом поставило общее над частным, и нельзя изменить этот приоритет, не угробив цивилизацию, как таковую.

Но ведь бескорыстие, законничество, милосердие не являются врождёнными инстинктами, как, например, способность к дыханию! Они необходимы для цивилизации, для культуры – но для человека, как биологического объекта они не выступают необходимыми!

Оттого мы всегда фиксируем в любой эпохи антисистемное подполье, совокупность людей, считающих бескорыстных дураками, законников – рабами, милосердных – бесхарактерными слизняками и тряпками.

Формулируя кредо этого антисистемного подполья цивилизации, мы определяем его как алчный садизм с присадкой познавательного слабоумия.

+++

Алчный садизм: это ведь не просто случайное сочетание черт личности.

Алчность требует побольше и побыстрее.

Простейший способ побольше взять – у кого-нибудь отобрать (приватизация). Кого-то поработить и пустить по миру(колониализм)…

Если такое делать без садизма, то совесть замучает.

Поэтому садизм в такой комбинации нужен как необходимое обезболивающее для психики захватчика.

Ну, а поскольку жизнь, в которой алчные садисты эгоистично самореализуют себя за счёт общества и окружающих, представляет из себя очевидный для рационалиста тупик – для комбинации черт нужно ещё и слабоумие.

Захватчик захватывает.

Садизмом он нейтрализует всякую свою психологическую рефлексию, действие добрых детских книжек, которых ведь и ему, упырю, когда-то читали в детском саду…

Захватив – упивается трофеями и подпитывается чёрной энергией мучений «гаввах»[4].

Такой сладострастный трепет мародёра-садиста на руинах среди пожаров – конечно же, несовместим с рациональностью в принципе. Поэтому интеллектуальная деятельность таких существ (если отделить её от эмоций и чувственных междометий) – носит всегда кафкианский характер.

Мысль гаваххистов неотделима от их садистской чувственности, возникает и формулируется принципиально иначе, чем нормальная, здоровая, рациональная мысль. Она не имеет основных атрибутов человеческой рациональной мысли:

- Причинности
- Непротиворечивости
- Условности
- Достаточного (и вообще любого) основания
- Проверочного аппарата и др.

Ничего этого у украинствующих нет, да и не может быть, поскольку их жизнь выстроена на захватно-пожирательных рефлексах простейших существ, рефлексах, возникших значительно раньше логической умственной деятельности.

Если говорить об инстинкте амёбы как о её «мысли», то мы будем говорить об автоматической реакции на внешний раздражитель, не связанный с какими-либо попытками познать мир вокруг. Амёба ищет пищу, находит её и пожирает, не задумываясь (и не имея для этого аппарата, чтобы задуматься) – на земле она или в космосе, в пруду или под микроскопом, в естественной луже или в баночке Петри…

И, конечно же, амёба не знает, зачем она делает то, что делает, она не догадывается о причинах своего появления и следствиях своего поведения, она не соотносит свои действия (продиктованные инстинктом) с определениями «правильное» и «ошибочное». Проще говоря, что не умея думать, амёба не имеет и представления о возможности ошибки. Пока она жива – она жива, а если погибла – то её уже нет, и осмыслять ей, стало быть, нечего…

Именно такое амёбное поведение демонстрируют и украинствующие – чья мысль прямолинейна, безосновательна и некритична к самой себе, и, по сути, отражает лишь вербальную маскировку амёбного инстинкта пожирания.

Страшнее то, что эта же вербальная мимикрия пожирательного инстинкта бездумного хищника стоит и в целом за всей глобальной рыночной истерией.

Алчные садисты хотят жрать, да побольше. Они всеядны: они жрут и тех, кто за морем, и тех, кто рядом окажется.

Жрут и ближних, и дальних, набивают карманы, в принципе (как и амёба) не зная – зачем они всё это делают.

Вопрос «зачем?» – относится к рациональности. Инстинкт не знает вопросов «зачем?» или «почему?». Он знает только вопрос «как?» – то есть вопрос технологии пожирания подставившейся жертвы.

Рыночный глобализм – бросил вызов планетарному рационализму. То есть биосфера с опорой на дремучие инстинкты простейших пытается сожрать ноосферу, со всеми её абстрактными, нематериальными обобщениями (универсалиями).

Мысль перестаёт быть познающей и превращается в зуд захвата, зуд поглощения. Она изнутри точит пожирателя, требуя без всяких оснований или доказательств снова и снова пожирать (в социопатологии это называется «омниофагия» – патологическая приобретательская ненасытность).

Такая конструкция мысли-амёбы сперва ненавидит, а потом перестаёт воспринимать (переходит к игнорированию) всего нематериального, не связанного с непосредственным вещественным обладанием, когда нельзя пощупать и не «маешь вещь».

Конечно, в чистом виде мысль-амёба глухая и немая, она не может говорить и писать. У неё одна амплитуда – работа челюстей, надкусывание и поглощение. Именно поэтому рыночный человек на наших глазах дичает, его словарный запас и мыслительные образы сворачиваются, наступила эпоха косноязычия и умственно-языковой бедности.

Но мысль-амёба не может сразу перейти к немоте простейших. В переходных формах она по остаточному принципу формулирует какие-то языковые и текстовые конструкты, какие-то обобщающие заявления.

Суть их всех в том, что они – мимикрия звериного хищничества, и более ничего. Это всё «философия клыков и когтей», её членораздельность выстроена на обмане и самообмане. А в окончательной форме она превратится в бессловесное рычание…

+++

Допустим, война, пожар, где-то грабят склад. Вообразите мародёра, который бежит туда с мешком. Все мысли мародёра связаны с предстоящим хапком на халяву того, что он успеет урвать. Их расплывчатость обманчива: на самом деле они предельно конкретны. Вся его мыслительная деятельность дуальна: «Я и пища». Вне этих категорий для него ничего не существует.

И если вы остановите его, начнёте диалог, пытаясь пробудить ум, логику и человеческие чувства, то вряд ли достигнете успеха. Мысль мародёра не делится на достаточно условные рациональные разделы – «история», «философия», «нравственность», «футурология» и т.п. С ним не получится говорить ни о прошлом, ни о будущем, ни о человеке вообще, о феномене абстрактного, среднестатистического человека.

У него дуальная схема "Поглотитель – поглощаемое». Таких абстракций, как человечество, прогресс, страна, народ, экономика, системность, наука, культура – для него просто не существует, хотя он и может активно ими спекулировать в пожирательных целях (так попугай может повторять до 120 человеческих слов, не понимая их смысла, но понимая другое: за эту звукоимитацию дают вкусные зёрнышки).

В последние годы стало очевидно, что для мысли-амёбы нет и таких абстракций ближнего уровня, как род, семья, потомство. Ведь амёба, размножаясь делением, не думает о потомстве, оно у неё само получается. Человек же, начиная «думать» (реагировать на внешние раздражители) по схеме амёбы – тоже «забывает» продолжить род или позаботиться о самых близких. Он занят пожиранием и только пожиранием, не отвлекаясь и без вариантов.

+++

У психически-здорового человека мысль вначале обосновывается, а потом утверждается. У гаввахистов наоборот, она сперва голословно утверждается, а потом обосновывается дубиной, кастетом, агрессивным и вызывающим (несущим в своей агрессии оттенок суицидальности) поведением.

Нарушение мыслительной процедуры заключается у гаввахистов в её перевёрнутости: умозаключение предшествует посылкам к нему.

Здесь несомненна перекличка с психическими расстройствами типа «сверхценная (маниакальная) идея», при которой мысль из обслуживающей человека функции превращается в его госпожу. Если вы хотите видеть иллюстрации к рассказанной мной теории – включите телевизионные новости или выйдите на современную улицу.

Далеко ходить за примерами вам не придётся…

[1] Если воина сломали в бою, то в этом нет (или мало) психологии. Дрался и проиграл – чистый материализм. Меч сломался или рука дрогнула, при чём тут психика? Но если не было никакого боя, если враг даже не явился на поле, а воина стало крючить, бить, словно в эпилептическом припадке, оземь… Если воины вдруг стали резать себе вены – или убивать друг друга – тут, конечно, надо искать в области социопатологии, науки о расстройстве массовой психики.

[2] Ароморфоз — это усложнение структуры, приводящее к общему повышению уровня организации системы, дословно – «подъём формы» (др.-греч. αἴρω «поднимаю» и μορφή «форма»)

[3] В современных условиях это доходит до совсем уж карикатурных истерических взвизгов тунеядцев, признающихся в своей ненависти к труду, созиданию и труженикам. Вот например, что писал о людях, не поддержавших евромайдан, один из основных медиа-ресурсов Авакова, интернет-портал «Главное»: «Я не могу больше видеть на улицах дебильные беззубые рожи, которые ждут пришествия Путина, который их заберёт к себе и даст им пенсию и главное — работу. Работа дураков любит как известно. Рабы, натуральные рабы и быдло!» — писал весной 2014 года автор сайта Вячеслав Савельев.

[4] Энергия «гаввах» – представляет собой сумму наслаждений и тонуса садистов, причиняющих живым существам мучения. В чёрной магии считается тонкоматериальной энергией силы мага, объясняющий смысл жестокости при умерщвлении животных и демонических ритуалов. Маг «подпитывается» энергетикой чужого страдания и якобы через это становится сильнее, могущественнее. С точки зрения чистого материализма «гаввах» – эффективнейшая из инициаций солидарности, единства чёрных орденов, внутренней сплочённости злодейского коллектива (банды, ложи, мафии и т.п.)