Интервью с Дэвидом Эдейром 15 августа 2017 года : Прирожденный инженер-ракетчик. Часть 1.
Д.У.: С возвращением на Космическое Раскрытие! С нами Дэвид Эдейр. Почему бы не начать с самого начала, так как это очень значимая история. Дэвид, расскажите обо всем с самого начала.
Д.Э.: Ну, пока суть да дело, произошла целая цепь событий. Моя мама была медсестрой. Она – это 1966 год – отвечала за отделение интенсивной терапии для больных с острой коронарной недостаточностью. Мама работала в третью смену, с 11 часов вечера до 7 утра. У нее был 95-летний пациент по имени Ирвин. Вместе с ним в палате находилась его жена Аризона. У них был сын Кёртис, который обычно приходил навестить отца в 3 часа ночи. Его фамилия была Лемей.
Д.У.: Ах! (Смеется)
Д.Э.: То есть, это были родители Кёртиса Лемея.
Генерал Кёртис Эмерсон Лемей. Бывший командующий Стратегическими Силами ВВС США
Д.У.: Верно.
Д.Э.: Мама была техником в интенсивной терапии и реанимации. И поскольку она отвечала за третью смену, чтобы повидаться с родителями, Кёртис Лемей должен был проходить через нее. Вскоре они подружились. Обычно Лемей появлялся в 3 часа утра, полагаю, из-за папарацци. Ну, знаете, бывший глава Комитета начальников штабов, конструктор Б-52, основатель Стратегического Авиационного Командования. Парень реально обладал кое-какой властью.
Д.У.: Безусловно.
Д.Э.: Он хорошо знал мою маму, иногда они разговаривали. Представительный мужчина. Как-то раз он спросил маму о семье. Мама ответила: “У меня муж и трое сыновей. Двое старших родились с разницей в год. Это нормально. А вот младший немного другой”. Кёртис полюбопытствовал, в чем. “Он запускает ракеты на пастбищах для коров.
Они очень большие и очень быстро летают. Лемей спросил, насколько большие. Мама ответила, что они как два ее роста. “Черт, действительно большие”. “И он всегда все записывает”, – добавила мама.
Это привлекло внимание Лемея. “Он все записывает в книгу?” “Да, у него есть большая тетрадь, 93 страницы”. “Не могли бы Вы как-нибудь принести ее с собой, чтобы я мог посмотреть?” Однажды ночью мама взяла с собой на работу мою тетрадь. Я рано лег спать, чтобы на следующее утро отправиться в школу, и даже не знал, что мама захватила с собой мою тетрадь. Она вернулась в 7 часов утра и положила тетрадь на место. Я так никогда и не узнал, что тетради не было на месте.
Д.У.: Ох, вот это да!
Д.Э.: Кертис взял мою тетрадь и начал ее просматривать. Он ведь сам был очень умным. Потом повернулся к маме и спросил: “У Вас ведь есть копировальное устройство?”
Д.У.: (Смеется)
Д.Э.: Он скопировал примерно треть тетради. Слава Богу, что не скопировал все. Скопировал треть тетради и захватил листки в компанию Battelle Memorial, находившуюся примерно в трех с половиной часах езды от дома. Battelle Memorial – это крупный “мозговой центр”.
Д.У.: Что же так привлекло его внимание? Вы ведь просто делали заметки о 1.800 книгах в библиотеке, которые прочли?
Д.Э.: Нет. Чтобы сделать то, что я хотел, мне приходилось собирать все новое буквально по крупицам. Поэтому я брал информацию за основу, а затем начинал работать со своей собственной математикой. Так я влез в термоядерный синтез.
Д.У.: Для космических путешествий?
Д.Э.: Да, для контроля Солнца, электромагнитных полей. В общем, Кёртис взял скопированные страницы, отвез их в Battelle Memorial и спросил: “Это что-то важное или просто детские каракули?” Последовала мгновенная реакция: “Кто это? Где тот, кто это написал?” Он ответил: “Какой-то ребенок запускает ракеты на пастбищах для коров”. Они: “Господи!” Лемей спросил: “Это реально?” Ему ответили: “Да. Мы хотим с ним встретиться”. Вот так, благодаря Лемею, все и началось.
Д.У.: То есть, Лемей и его люди начали думать, что Вы, возможно, нашли технологию термоядерного синтеза. Получилось ли у Вас? И если это работает, то каковы результаты?
Д.Э.: Кое-какие люди уже работали над этой темой, в Лос-Аламосе. Основываясь на отзывах своих сотрудников, Лемей увидел, что я на правильном пути и, определенно, близок к решению. Кроме того, они быстро смекнули, что я не связан ни с каким учреждением или агентством. Что же касается Лемея, его мозг был устроен иначе. Он почувствовал “запах жареного” и был готов профинансировать все, что мне нужно, только бы добиться того, чего он жаждал всей душой, – скорость. Ему требовалась огромная скорость, и даже был “пунктик”, о котором я не слышал до 1971 года, – “первый удар”.
Д.У.: Понятно.
Д.Э.: Тогда же я просто подумал: “Постой, ты же ребенок, тебе всего 15 лет, и кто-то хочет дать тебе все, что нужно? Давай, цепляйся покрепче. Ты ведь не собираешься отказываться? Я так не думаю”.
Д.У.: Естественно.
Д.Э.: Кое-кто скажет, что я бы не смог самостоятельно осуществить свои задумки в гараже. Они абсолютно правы. Я нуждался в ком-то. А этот парень, с его властью и знаниями… Хотя он был гражданским, это никак не влияло на его власть. На него работала “железная триада” – целый коммерческий и военно-промышленный комплекс. Поэтому с нами работали люди. Мы заменяли нужные части и механизмы. Итак, со мной работали люди из Ливерморской национальной лаборатории в Лос-Аламосе, а также персонал лабораторий Оук Ридж, Теннеси и Battelle Memorial. И этот список можно продолжать и продолжать. Лемей был весьма проницательным и практичным человеком.
Мы разбивали объекты на мелкие части и рассылали их по разным лабораториям для дальнейшей работы. Поэтому, когда кто-то работал над нашим устройством, он никогда не знал, что это такое. Оно могло быть неким видом силовой установки или регулятором потока. Вы не могли собрать все воедино до тех пор, пока не имели всех нужных частей. С его стороны это было очень умно. Итак, когда все возвращалось в наше здание, в нашу сборочную лабораторию, я собирал все воедино. Там было много людей, сотни людей. На все про все у нас ушло 26,5 месяцев.
Я ходил в школу, возвращался на школьном автобусе, а все люди работали в большой лаборатории, устроенной в гараже. Как-то раз я попросил Лемея позволить им сменить униформу на синие джинсы и клетчатые футболки, чтобы смешаться с местным населением, потому что я пытался жить обычной жизнью. Он ответил, что это прекрасная идея и послужит замечательным прикрытием. Естественно, я поинтересовался, что такое прикрытие. Он ответил, чтобы я не морочил себе голову и просто продолжал работать. Конечно, в школе я старался не распускать язык, но дети догадывались, что со мной что-то происходит.
Д.У.: Что говорил Лемей о цели, ради которой Вы для него трудились?
Д.Э.: Он хотел… Он объяснял, что хочет того же, что и я. Я переспросил: “Вам нужен завод с контролируемым термоядерным синтезом?” Он ответил: “Да, именно этого я и хочу”. “Посмотрим, что можно сделать”. Лемей знал, что для проверки моего топлива… Наилучший способ проверки – корпус ракеты, именно этого он и хотел.
Полковник Бейли Артур Уильямс
Полковник Артур Бейли Уильямс был управляющим делами генерала Лемея. Он присутствовал на площадке каждый божий день. Я никогда не видел Лемея, только полковника Уильямса. В один прекрасный день работа подошла к концу, мы были готовы. На все ушло 26 месяцев. Сейчас мы были готовы к погрузке и отправке на базу ВВС Райт-Паттерсон. Туда-то мы и прибыли. Помню как сейчас: по прибытии мы увидели самолет С-141 Старлифтер.
Если вы когда-либо видели такие вещи, они огромные.
Д.У.: Огромные.
Д.Э.: Самолет окружало кольцо военнослужащих ВВС, вооруженных до зубов. Мне велели подъехать ближе. Но я опасался приближаться, так как не понимал, что происходит. Мне не хотелось вмешиваться. Но потом я осознал, что все это ради меня. Для того чтобы моя…
Д.У.: (Смеется)
Д.Э.: Я помню себя, стоявшим на огромной забетонированной площадке, рядом находился большой С-141, а вокруг масса военных с оружием, повсюду куча охранников. И я еще подумал: “Боже, это же все для меня! Сейчас меня хватит удар”. Мы вкатили “штуку” в самолет и полетели в Белые Пески, Нью-Мексико. Именно там мы намеревались запустить “штуковину”. По прибытии, мы все подготовили. Вот когда в истории появились новые персонажи. Долго объяснять, но именно тогда я познакомился с Вернером фон Брауном.
Д.У.: Ах!
Д.Э.: Люди продолжают удивляться, как такое вообще возможно? Ну, я выигрывал научные призы. Ох, к 16-ти годам я завоевал свыше 100 научных наград.
Д.У.: Вот это да!
Д.Э.: Некоторые трофеи были выше меня. Лица высокого ранга вешали медали мне на шею. Одним из них и был Вернер фон Браун, что имеет значение.
Д.У.: Не может быть!
Д.Э.: Итак, вернемся к Белым Пескам и ракете.
Д.У.: Внутри С-141 действительно поместилась ракета?
Д.Э.: Да.
Д.У.: Именно поэтому самолет так охраняли?
Д.Э.: Безусловно. Самолет выбирал Лемей. Я заметил: “Хороший выбор”. Итак, мы добрались до Белых Песков. И вот, тогда-то все и началось. На следующий день приземлился черный DC-9.
Пока полковник Уильямс наблюдал за DC-9, я пошутил, но заметил, что он не улыбнулся. Я спросил, где голова белого кролика? Знаете, ну такая картинка на одной стороне хвоста самолета, потому что в те годы летал самолет Хью Хефнера.[1]
Д.У.: Кролик из Плейбоя?
Д.Э.: Именно. Я посмотрел на полковника. Вообще-то он человек веселый, но тогда он не улыбался. И совсем не выглядел счастливым. Как оказалось, на это была веская причина. Его что-то беспокоило, и он оказался прав. Как только самолет вырулил к нашему ангару, он остановился. Из него вышли парни. Черные костюмы, белые рубашки, узкие тонкие, черные галстуки. Когда они подошли ближе, стали видны забавные треугольные часы. Я и не знал…
Д.У.: Треугольные часы?
Д.Э.: Да, треугольной формы.
Д.У.: То есть, агенты?
Д.Э.: Думаю, это и есть те, которых называют Люди в черном.
Д.У.: Люди в черном, да.
Д.Э.: Впервые… Я не знал, кто они. Я еще подумал, как глупо носить такую одежду летом посреди пустыни Нью-Мексико.
Д.У.: Безусловно.
Д.Э.: После того, как все выгрузились, следом за ними появился человек невысокого роста. На нем были шорты цвета хаки и рубашка с короткими рукавами. Я еще подумал, какой умник, знает, как одеваться. Я посмотрел на полковника Уильямса, тот не проронил ни слова. Тогда я спросил: “Полковник Уильямс, все в порядке?” Он ответил, что у нас проблемы. “Кто этот мужик в хаки?” Когда мужчина подошел ближе, я узнал его по фотографии, которую показывал фон Браун.
Это один из ученых, приехавший в Америку в ходе Операции Скрепка. Артур Рудольф. Главный инженер ракетного двигателя Сатурн V в миссиях Аполлон. Также, он законченный, убежденный нацист, убивший… Он нес ответственность за гибель десятков тысяч людей в Миттельверке, где строились ракеты ФАУ-2. Фон Браун говорил, если когда-нибудь Рудольф появляется там, где вы работаете, у вас обязательно возникнут проблемы…
Д.У.: Ого!
Д.Э.: … потому что он станет командовать. По крайней мере, я знал, кто это. Полагаю, полковник Уильямс тоже это знал и совсем не радовался. Рудольф направился прямо ко мне. А я ему: “Привет, я – Дэвид, а как зовут Вас?” Он не соблаговолил ответить, а потом процедил: “Я тот, кто ходит и высматривает “железо” для военных. Я понимаю, что здесь много разных ракет”. Я спросил, не хочет ли он посмотреть, и он согласился. Я подвел его к ракете, и он оказался прямо напротив меня. Между нами была ракета. Он попросил открыть ее, чтобы он мог посмотреть.
Я взял в руку большой металлический блок и снял его с корпуса. Панель поднялась и скользнула вверх. Рудольф посмотрел на мою руку и на металлический блок, а затем спросил, что это? Я ответил, что это называется неоднородным металлическим замком. Я продолжил: “Старая технология. Еще с времен Второй мировой войны. Разве у вас ее нет?” Тут он взбесился. Полагаю, я основательно задел его за живое. Но он и правда ничего об этом не знал. Сказал, что такой замок современный. А я подумал: “Боже, какое старье. И совсем не современное”.
Потом Рудольф засунул голову внутрь, туда, где находился двигатель. Тут я решил, что настало время что-то сказать. Ха-ха. Я наклонился, и пока он смотрел вниз, прокричал ему в самое ухо: “Д-р Рудольф, этот двигатель в миллион раз мощнее, чем тот, который используется в ракете Сатурн V”. Вы бы видели….
Д.У.: И это его создателю?
Д.Э.: Господи! Он поднял голову… Я никогда не видел человека, который бы так покраснел. Я имею в виду, он выглядел как вареный рак.
Д.У.: (Смеется)
Д.Э.: Он уставился на меня и спросил, кто я. А я, весь из себя наивный и простодушный, отвечаю: “Просто ребенок, который запускает ракеты над пастбищами для коров в Огайо”. С этого момента все пошло вкривь и вкось. Он полностью подчинил себе все. Контролировал запуск. Заставил перенастроить навигацию на место, если я правильно помню, находившееся на расстоянии около 700 км северо-западнее от нас. В любом случае, он сбросил ракету в месте под названием Грум-Лейк, в Неваде. Сейчас вы зовете его Зоной 51.
Д.У.: Верно.
Д.Э.: В 1971 году я никогда не слышал о Зоне 51. Я знал только Грум-Лейк.
Д.У.: Итак, что произошло, когда вы прибыли в Грум-Лейк?
Д.Э.: Как только мы выпустили ракету из Белых песков, я заинтересовался Грум-Лейк, достал геофизические карты и увидел, что это просто дно большого высохшего озера. Тогда я сказал: “Знаете, ваш черный DC-9 с резиновыми шинами приземлится там на пузо”. Рудольф гаркнул, чтобы я заткнулся и сел в самолет. На это были свои причины. По прилете, мы увидели большие взлетно-посадочные полосы. База ВВС, которой не было на карте. Ну, сначала мы покружили над базой и увидели Питлем, лежавший на земле в пустыне.
Д.У.: Ваша ракета?
Д.Э.: Она лежала именно там, где и хотел Рудольф. Это был единственный комплимент, который я получил от него за все время. Он сказал, что ракета приземлилась точно на отметку. Я еще подумал, как это здорово.
Д.У.: Разве ракета может приземляться?
Д.Э.: На сторонах ракеты я разместил большие скользящие контейнеры, снабженные парашютами. Эти два парашюта раскрылись. К слову, это специальные танковые парашюты, рассчитанные на танки весом в 70 тонн.
Д.У.: Понятно.
Д.Э.: Поэтому ракета приземлилась как перышко. Никаких повреждений. Совершенно.
Д.У.: Не может быть!
Д.Э.: Она просто лежала в пустыне, а парашюты раздувало ветром. Как бы там ни было, мы приземлились и поехали к ракете. Помню, там было три ангара. И шло большое строительство. Итак, 20 июня 1971 года, везде множество сооружений и взлетно-посадочных полос. Мы добрались до центрального ангара, и я подумал, как же все это странно. Ничего этого нет на моих картах, а ведь это государственные карты.
Д.У.: (Смеется)
Д.Э.: И еще я подумал, что за чертовщина? В общем, мы вышли из самолета и погрузились в забавно выглядевшие картинги, большие, очень большие картинги, рассчитанные на 10-12 человек. Будучи человеком с научным складом ума и ориентированным на инженерию, я смотрел на эти картинги для гольфа и думал: “Черт возьми, на чем же они работают? Цистерны с пропаном отсутствуют. Машинки не электрические”. Они явно что-то потребляют, поскольку при разгоне от корпуса исходило нечто вроде света. При замедлении свет угасал.
Д.У.: Какой-нибудь выхлоп?
Д.Э.: Нет. Только странное завывание.
Д.У.: Неужели?
Д.Э.: Похоже на наматывание, как турбина. Понятия не имею… Даже сегодня я понятия не имею, на каком принципе они работали, но ездили очень быстро. Знаете, машинки для гольфа могут развивать скорость всего 16-25 км/час, а эти – 96-112 км/час.
В общем, мне приказали сесть в машинку, и я сел. Мы въехали в центральный ангар, остановились и вышли. На всех дверях сразу же зажглись желтые предупредительные огни. Затем прямо из пола возникли маленькие столбики, соединенные цепями, нечто вроде ограждения. Я сразу подумал: “Для чего? Они не хотят, чтобы по сооружению ходили люди?” Ну, ответ мы получили довольно быстро. По площади пол ангара был больше чем спортзал. Весь пол начал опускаться. Ба, да ведь это лифт. Речь идет о не менее чем 100 тоннах бетона.
Помню, я еще подумал: “Для опускания или подъема такой тяжести вы ведь не можете пользоваться цепями или кабелями?” Будьте уверены, что ими и не пользовались. После того, как мы спустились, я увидел, как в стенах вращались червячные шестерни, всего 12 штук. Из всех известных, это самый лучший грузоподъемник. Каждая шестерня толще, чем ствол секвойи.
Д.У.: Вот это да!
Д.Э.: Я размышлял о том, где же производятся такие штуки? Просто потрясающе. Мы спустились вниз, и я…
Д.У.: Вообще-то, лифт может поднимать впечатляющий вес.
Д.Э.: Бесспорно. Я имею в виду, туда можно загнать авианосец и опустить его вниз.
Д.У.: Верно.
Д.Э.: Короче, что бы ни опускалось и поднималось, оно очень тяжелое. Итак, мы спустились. Я пытался считать метры и оценил, что мы опустились на глубину приблизительно 60 м. В общем, с полом мы худо-бедно разобрались. То, что мы увидели потом, – просто невероятно.
Смотришь вперед… С трех сторон сплошные стены, дорога только одна. Смотришь перед собой… Похоже на Мамонтову пещеру, если вы там бывали.
Д.У.: Бывал Это в Кентукки.
Д.Э.: Да. Такая пещера.
Д.У.: Она огромная.
Д.Э.: Так вот, эта пещера в 10 раз больше.
Д.У.: Не может быть!
Д.Э.: Дорога ведет вниз. Полагаю, что расстояние от пола до верха дуги составляет приблизительно метров 30. Это много. По бокам расстояние уменьшается, и туннель уходит вглубь. Чуть дальше стены становятся перпендикулярными полу. В стенах расположены все цеха, ангары и офисы. Вы видите людей, работающих в офисах. Проезжая мимо, мы это понимаем.
Время от времени мы видим двери ангаров, и некоторые из них частично открыты. Поверьте, там я видел такие вещи, которые просто не могу объяснить. Там находились весьма необычные летательные аппараты. Не могу сказать, были ли это самолеты или космические корабли.
Мы спустились еще ниже, дверь очередного ангара была приоткрыта чуть шире. Там мы увидели гиганта среди самолетов. Он выглядел как XB-70 Валькирия, но у него были другие носовые рули и другие воздухозаборники. Конечно, это нечто другое. Первая Валькирия разбилась при крушении. Она засосала в хвост истребитель-бомбардировщик. Вторая помещена в музей, музей ВВС на базе Райт-Паттерсон. Тогда что же стояло в ангаре?
Д.У.: Вот именно.
Д.Э.: Более того, к нему было подключено столько всего, включая конденсатопроводы. Короче, это что-то работало. Не знаю, какова его функция.
Мы спустились еще ниже и проехали где-то метров 400. Дорога, главный коридор, уходил вглубь так, что не хватало глаз. Он изгибался в соответствии с кривизной Земли.
Д.У.: Неужели?
Д.Э.: Я имею в виду, он просто огромен. Итак, мы едем, и вдруг я задаю очень простой вопрос: “И куда же вы девали всю выкопанную землю?” Мои сопровождающие сразу же начали беситься. А я не мог понять, чем их так достал вопрос о земле. И тогда у меня вырвался еще один вопрос: “Что вы использовали, акустический лазер?” Они разъярились еще больше. Я понял, что действую им на нервы, и подумал, с этим местом что-то не так.
Д.У.: Как Вы думаете, с какой скоростью двигалась эта машинка?
Д.Э.: Около 80 км/час. Мы проехали довольно большое расстояние и по-прежнему не могли видеть конца пути.
Д.У.: Неужели?
Д.Э.: И тут история становится еще интереснее. Теперь, когда я успокоился… Я и не знал, что под землей что-то есть. Я выглядывал, просто смотрел по сторонам, на людей, сидящих передо мной, и видел гораздо больше. Я заметил, что когда вытягиваю руку, она не отбрасывает тень. Как в будке для окраски. Там не бывает тени, чтобы окраска была одинаковой. Там совсем нет тени.
Но вот в чем проблема: Я не мог найти ни одной осветительной арматуры. Ни одной. Не было ни прямого, ни скрытого освещения, никакой осветительной арматуры. Но само освещение прекрасное. Видит Бог, даже сегодня я не имею представления, как это работает. Я подумал, что это, возможно, атмосфера. Но как можно освещать атмосферу? Вы дышите собственным светом?
Д.У.: Свет ярче возле потолка? Или освещение равномерное?
Д.Э.: Идеально равномерное. Совершенное. Вплоть до освещения по углам…
Д.У.: Очень странно.
Д.Э.: Да, хорошо сказано.
Д.У.: Итак, Вы все время едете по залу со скоростью 80 км/час. И просто видите офисы, офисы, офисы?
Д.Э.: Да.
Д.У.: Двери ангаров со стоявшими внутри летательными аппаратами…
Д.Э.: Да.
Д.У.: … и все такое?
Д.Э.: Да! Да! Кое-какие двери…
Д.У.: Тогда их должны быть сотни и даже тысячи.
Д.Э.: Возможно, если бы мы продолжали ехать. Мы же проехали всего метров 500.
Д.У.: Понятно.
Д.Э.: Все становится загадочнее. Если отсутствие теней, совершенное освещение, гигантская пещера – все это недостаточно странно, мы еще не знаем, что скрывается в остальных ангарах, двери которых были плотно закрыты. Один Бог знает, что там скрывается.
Д.У.: Конечно. Могу себе представить. Если Ваших спутников так бесили простые вопросы, уже одно это очень странно.
Д.Э.: Да, я имею в виду, они действительно сердились, причем сильно. Я уже был готов сказать: “Эй, успокойтесь. Я же просто спрашиваю”. Вот где все становится еще более странным. Впрочем, если странностей недостаточно, как вам это? Мы остановились с левой стороны. Там был глазок, как у камеры. Около 12 м в диаметре.
Д.У.: Вот это да!
Д.Э.: Да, огромный. Мы остановились, водитель вышел, подошел к стеклянной панели и положил на нее руку. Он посмотрел в центр, а затем вспышка и глазок открывается. Когда глазок полностью открывается, поднимается горизонтальная панель, она заполняет промежуток так, чтобы мы могли проехать.
Д.У.: Похоже на сканирование сетчатки глаза, не так ли?
Д.Э.: Да. Я сидел и думал, что это такое. Сканер сетчатки и сканнер ладони? Но ведь у нас нет ничего подобного. Это 1971 год. Нет ни персональных компьютеров, ни факсов, ни модемов, ни сотовых телефонов, ни лэптопов.
Д.У.: Безусловно.
Д.Э.: Не было даже карманных калькуляторов производства Texas Instruments. Все это появится через несколько лет.
Д.У.: Верно.
Д.Э.: А вы утверждаете, что парню сканировали сетчатку глаза, ладонь, и все это на стене, которая открывает гигантскую дверь в виде глазка? Я никогда не видел ТАКОЙ большой глазок. Поэтому я сижу и думаю, ничего себе. У них есть технология, которую я никогда не видел. Итак, мы входим в огромное, размером со спортзал помещение, там темно. И сразу же загорается свет.
Д.У.: Позвольте задать вопрос. Как Вы думаете, зрачок вместо обычной двери стоит на случай, если что-то внутри взорвется, и будет необходимо удерживать взрывную волну?
Д.Э.: Или это, или в целях безопасности.
Д.У.: Понятно.
Д.Э.: Они, конечно, не хотели, чтобы можно было ходить, открывать дверь и входить. Глазок не открыть просто так.
Д.У.: Да, это так.
Д.Э.: Вот мое первое впечатление: за этой дверью находится нечто супер-пупер, поэтому они не хотят, чтобы кто-то ходил и смотрел.
Д.У.: Понятное дело.
Д.Э.: Итак, мы въехали внутрь, зажегся свет. Я еще подумал, что, наконец, увижу лампы. Не тут-то было. Я осмотрел все, ни одной лампы. Очевидно, это нечто вроде реостата. Становилось все ярче и ярче, до тех пор, пока освещение не сравнялось с тем, какое было в туннеле. “Боже, как они это делают? Я бы отдал все, лишь бы узнать, как это делается”.
Мы остановились, и в дальнем конце помещения увидели большую, нет, гигантскую стальную платформу, похожую на помост. На помосте явно что-то было, сверху свисала большая завеса, но не из ткани, как одежда, а скорее как брызговик. Должно быть, она весила тонны.
Д.У.: Вы говорите “гигантская”. Не могли бы Вы рассказать конкретнее о платформе и завесе?
Д.Э.: Конечно. Я бы сказал, что сама завеса была более 30 м шириной.
Д.У.: Вот это да!
Д.Э.: И метров 8 высотой.
Д.У.: Тогда за ней скрывалось нечто очень большое.
Д.Э.: Поверьте. К потолку тянулись кабели и исчезали в темноте. Бог знает, что там находилось. В тот момент я даже не хотел это знать. В любом случае, они подняли завесу. Мы вылезли из машинки и подошли ближе. Завеса поднялась, и я был так разочарован. Я считал, что опережаю всех. Ведь это мой двигатель на термоядерном синтезе лежал в пустыне, не так ли? Завеса поднимается и… Представьте 18-колесный грузовик с кабиной для сна. Около 20 метров в ширину. Или длину? Вот: 20 м в длину, 8 м в ширину и 5 м в высоту. ТАКОЙ БОЛЬШОЙ их двигатель с технологией термоядерного двигателя!
Д.У.: Ого.
Д.Э.: Я стоял и испытывал смешанные эмоции. С одной стороны, я был ужасно расстроен, с другой – пребывал в восторге. Подумать только, мой двигатель в длину всего 80 см, а здесь такая махина.
Д.У.: У меня вопрос. Как Вы думаете, когда Ваша мама показала Лемею 93-страничную тетрадь, понял ли он по чертежам, что Вы изобретаете нечто подобное тому чрезвычайно ценному объекту, находившемуся в Зоне 51?
Д.Э.: Полагаю, что это поняли в Battelle. Знаете, в 1971 году в штате этого центра состояли 137 нобелевских лауреатов. Это ли не мощь? Глядя на математику, кто-то мог догадаться. По математике они могли понять, кто вы и чего стремитесь добиться. Какое направление или форму вы представляете в физическом виде. Поэтому я бы представил, что кто-то из группы знал об этом двигателе и рассказывал о нем Лемею. Честно говоря, а сейчас я предельно честен, у меня был Запорожец, а у них Ламборгини. И хотя Запорожец и Ламборгини обладают разной мощностью, обе машины пользуются двигателем внутреннего сгорания, не так ли? Поэтому у них есть сходство.
Д.У.: Как насчет цвета? Какого он был цвета?
Д.Э.: Цвета аква. Как в океане – сине-зеленый. Он сиял. Но в отличие от моего, снаружи этот двигатель обладал эктоскелетом (раковиной или панцирем), что было очень странно. Он выглядел как в работах Ганса Руди Гигера.
Фильм Чужой (1979 год)
Д.У.: Неужели?
Д.Э.: Да. Я подумал, что это? Мне так хотелось спросить у Рудольфа, машина ли это или нечто органическое? Но я не мог, потому что структура эктоскелета явно походила на кость.
Д.У.: Правда?
Д.Э.: Я стоял там, и мне казалось, что это инопланетный объект.
Д.У.: Понятно. Если Вы говорите, что оно походило на кость, и являлось эктоскелетом, имело ли оно обычную матричную структуру, например, как у проволочной сетки? Или одни области были толще, а другие тоньше? Может, имелись дендриты?
Д.Э.: Ну, знаете, как кости, которые становятся толще у основания позвоночного столба. В общем, похоже на грудную клетку. Как бы вокруг грудная клетка. Великолепная защита. К платформе, на которой находился двигатель, вели ступеньки.
Д.У.: В кости?
Д.Э.: Нет, мы возвращаемся к платформе.
Д.У.: Ох, понятно.
Д.Э.: Я повернулся и спросил у Рудольфа, могу ли я подняться по ступенькам на платформу и посмотреть поближе? Военные сказали “нет”. Рудольф ответил “да”. Очевидно, главным здесь был он, потому что они промолчали. Итак, я поднялся по ступенькам, подошел к двигателю, и вот где началось самое странное. Хотя, казалось бы, куда уж дальше.
Сначала я заметил там свою тень, хотя я уже говорил, что их не было вообще. Я повертелся вокруг, посмотрел всюду и не увидел никаких ламп. Ладно, освещение без ламп и без теней. А сейчас, на этой штуковине появляется моя тень. Конечно, все в порядке.
Также я заметил кое-что еще. Каким бы компактным не было мое устройство, в него входило метров 8 проводов, куча болтов, гаек, стыковочных швов и все такое. А на этой чертовой громадине не было ни одного шурупа, заклепки, сварочного шва и стыка. Казалось, она выросла как баклажан.
Я сгорал от желания повернуться и узнать, как, черт возьми, они это построили. Однако я понимал, что своими расспросами уже достаточно вывел всех из себя. Еще одного вопроса они бы просто не выдержали.
Д.У.: Вы говорили, что двигатель был цвета морской волны. В смысле зеркальности, была ли поверхность глянцевой? Плоской? Или выглядела как алюминий? Были ли частицы?
Д.Э.: В костной структуре эктоскелета разные области были плоскими. Большие круглые сферы, которые в моем двигателе являлись циклотронами, были цвета морской волны и гладкие. Вы ведь помните, что когда я поднялся, я заметил свою тень? А потом я понял, что моя тень отставала на доли секунды.
Д.У.: Это странно.
Д.Э.: Я был просто… Я понаблюдал за этим, потом повернулся и посмотрел на Рудольфа. Он был просто счастлив. Скажем: “Ага, теперь ты начинаешь понимать, не так ли?” Я смотрел на него, и лишь между мной и им установился визуальный контакт. Военные – это свой особый мир. Я спросил: “Этот сплав реагирует на тепло? Собирает мое тепловое излучение и отражает его на поверхность корпуса?” Я еще подумал, как же это здорово.
Д.У.: Не люблю Вас останавливать, но время наших эпизодов ограничено.
Д.Э.: Я понимаю.
Д.У.: Время данного эпизода подошло к концу. Было очень интересно. Извините за то, что приходится прерываться на самом интересном месте. Но мы еще вернемся. У нас в гостях был особый гость – Дэвид Эдейр. Спасибо за внимание!
Часть 2: https://pandoraopen.ru/?p=239141
