Сводки от ополчения Новороссии 24 июля 2017

Жилой дом в селе Коминтерново Новоазовского района ДНР сгорел в результате ночных обстрелов ВСУ.

Об этом сообщил глава райадминистрации Анатолий Яновский.

«В Коминтерново по улице Ахматовой, 20 в результате обстрела со стороны ВСУ ночью сгорел жилой дом», — цитирует Яновского ДАН.

Информация о пострадавших и повреждениях уточняется.

Всего за минувшие сутки украинские подразделения 45 раз нарушили режим прекращения огня. 

«За прошедшие сутки ВС Украины 45 раз нарушили режим прекращения огня. Обстрелам со стороны ВСУ подверглись районы 20 населённых пунктов Республики», — уточнили в оперативном командовании Республики.

Противник использовал артиллерийские орудия, минометы, вооружение БМП и БТР, гранатометы и стрелковое оружие.

О том, что значат заявления Киева о планах по реинтеграции Донбасса, предусматривающие введение военного положения в Донецкой и Луганской областях, «Русская Весна» расспросила у человека, который не понаслышке знает, что такое украинский плен, процесс обмен пленными и поиск пропавших без вести в военных условиях.

Лилия Родионова начинала в 2014-м как волонтёр в Первом медицинском отряде Донецкой Народной Республики, после плена долгое время работала в республиканской Комиссии по делам военнопленных и пропавших без вести.

Ныне служит в медроте Отдельного разведывательно-штурмового батальона НМ ДНР (именуемом в народе «батальоном Захара Прилепина») и параллельно занимается общественной деятельностью.

Десятки спасённых от мучений и смерти, вызволенных из плена бойцов и гражданских величают Лилию «моя вторая мама». Может ли в этом мире быть звание более почётное?

Как всё начиналось

«Война для меня началась 22 февраля 2014 года. В тот день в Донецк привезли гробы погибших на Майдане наших мальчиков, служивших во Внутренних Войсках. Народ на площади Ленина кричал: «Янукович, наведи порядок!», а я плакала и уже тогда понимала: всё рухнуло, власти больше нет, впереди – раскол страны, годы испытаний, кровь…» — рассказывает Лилия.

Так всё и случилось. Рядовые граждане главное всегда понимают лучше и раньше болтунов-политологов. Лилия участвовала во всех митингах-протестах против майданного беспредела, а после штурма Областной администрации в апреле стала одним из организаторов Первого медицинского отряда Донецкой Народной Республики.

Когда в Славянске начались боевые действия, вместе с другими активистами занялась эвакуацией больных и раненых, в первую очередь детей. Город уже был практически заблокирован, врачей и медикаментов катастрофически не хватало, условий для лечения под обстрелами, без электричества и воды – никаких.

Лилия через создаваемые Эдуардом Лимоновым и Захаром Прилепиным «Интербригады» обратилась за помощью: отозвались коллеги-медики из Москвы, Санкт-Петербурга, Латвии, Финляндии и других стран. Из Парижа приехал известный травматолог с опытом работы во Французском легионе.

«Самый памятный случай той поры – эвакуация из Северска ребят, раненых на Ямпольском блокпосту. Позвонили: срочно их надо забрать, чтобы не попали они в плен к «карателям, которые расстреливали всех подозреваемых в «сепаратизме» после оставления ополчением Красного Лимана».

Мой водитель, – вспоминает Лилия, – человек совершенно бесстрашный, Виктор Николаев, дончанин. Приехали в Северск, местный житель (встречались и такие…) кромешной ночью намеренно направил нас не к больнице – к украинскому блокпосту… Хорошо, что попался другой житель, предупредил об опасности, удалось незамеченными вырулить к больнице и забрать наших ребят. А когда возвращались назад – напоролись на колонну ВСУ.

Я была в белом халате и стала расспрашивать проезжающих украинцев об их успехах в борьбе с «сепаратистами»… Не помню, что отвечали, но отвлечь их удалось, не додумались заглянуть в наш автомобиль…»

http://rusvesna.su/sites/default/files/images/19102015/dubovoy_i_rodionova.jpg

После окончания Славянской эпопеи, в период страшных боёв за выход к российской границе, Лилия продолжала службу в Первом медотряде Республики. Вывозила раненых из Шахтёрска, Снежного, Мариновки, Дмитровки и других мест в районе Саур-Могилы.

«Там, у селения Тараны, ночью 21 июля (срочно нужно было вывезти раненого солдата ВСУ) наткнулись мы на вражеский блокпост. Фары мы не гасили, работала мигалка, украинцы не могли не видеть, что перед ними не БМП, а «Скорая помощь», мы даже сирену включили, чтобы их предупредить – не помогло… по нам открыли огонь из стрелкового оружия и гранатомётов. От машины остались одни дыры, мы успели выпрыгнуть, как уцелели – до сих пор не понимаю… Потом «герои АТО» долго шастали вокруг, боясь приблизиться, пока не убедились, что мы не вооружены…»

Пленных медиков ДНР повезли в Успенку, после в Солнцево Старобешевского района, а оттуда сотрудник СБУ (а они есть в каждом подразделении ВСУ) отправил их на вертолёте в Краматорск.

В каждом из перечисленных мест захваченных «террористов-сепаратистов» остервенело допрашивали, требуя признаться в том, что они отправлены с диверсионным заданием лично Стрелковым.

«Били по голове, рычали: Гиррркина знаешь? Он вас сюда послал — диверрррсанты??? Отвечала честно: вы о ком? Впервые слышу. И это была правда: Игоря Ивановича я видела только по ТВ и не имела понятия о том, что как звучит его настоящая фамилия. Ещё выпытывали, где чеченцы («спецназовцы Кадырова», которых никто и никогда у нас – идея фикс большинства «свидомых») и каковы их планы. Не выдержала я – рассмеялась от этих вопросов…»

http://rusvesna.su/sites/default/files/images/19102015/liliya_rodionova_2.jpg

«Нас изощренно унижали…»

Лагерь для военнопленных украинцы устроили на краматорском аэродроме. Сейчас в избытке накопилось свидетельств о творившихся там зверствах. А тогда никто и представить себе не мог, что время может пойти вспять и мы окажется в таком же концлагере, какие видели только в фильмах по истории Третьего Рейха. Жара свирепая. А мы – в наручниках, с пакетами на головах, кормили – не пойми чем через прорезь раз в сутки, воду давали, когда совсем уж было невмоготу и начинали терять сознание. Разговаривать друг с другом пленным не разрешали.

«Всё время плена, даже когда нас раздевали, мы оставались с мешками на головах. Невыносимо это: слышать крики истязаемых и ждать: вот сейчас сорвут мешок – увидишь тех, кого пытают, и наступит твой черёд.

Не знаю, что с ними делали, но кричали они так, что вовек – и на смертном одре – не забуду. Нас не пытали, не били, только унижали…как? По-разному… раздевали донага и заставляли у их ног по земле ползать или бегать с мешками на головах по кругу до полного изнеможения. Тогда я на собственном опыте испытала то, что в довоенной жизни знала лишь теоретически: не смерть страшна, а постоянное, кромсающее душу чувство унижения и полной зависимости от одурманенных существ, исполненных иррациональной, чёрной ненависти».

Читайте также: Побои, удушение, пытки током: бывший узник СБУ рассказал о тайной тюрьме в Мариуполе

Вместе с Лилией в плен попал российский волонтёр Симон Вердиян. Над ним измывались с особым пристрастием – и за то, что гражданин России (карателям втемяшилось: он – чеченец) и за то, что держался достойно и ни разу не высказал ни малейшего страха. Впоследствии его, армянина, называли исключительно «эй, русский» и били ежедневно, по специально составленному графику. Подвешивали за скованные руки на крюк и – «делали отбивную из баранины»…

Забили бы насмерть, если бы не один из командиров ВСУ, сохранивший офицерскую честь и порядочность. Стоит отметить, все охранявшие аэродром и издевавшиеся над пленниками украинские каратели между собой общались только по-русски…

Из Краматорска Лилию и Симона увезли в Харьков, только там сняли с них наручники и пакеты, позволили умыться. Местные милиционеры с удивлением спрашивали: «Вы же медики, вас за что?..» Обращение в харьковской тюрьме СБУ было мягче (хотя и там Вердиняна истязали, рукояткой пистолета проломили голову), но обвинения – в разы нелепее.

Схваченных за пророссийские настроения граждан, в большинстве своём не участвовавших даже в митингах – обвиняли в подрыве мостов, диверсиях на железных дорогах, организации партизанских отрядов и покушений на лидеров Майдана.

Лилии Родионовой, медику-гинекологу, украинские спецслужбисты всерьёз вменяли в вину – внимание! – уничтожение «Боинга» из гранатомёта.

Кафку на том свете должно быть корёжит от зависти: абсурдистский роман с таким сюжетом без сомненья обеспечил бы автору Нобелевскую премию…

«Урок из пребывания в плену я извлекла такой: всё промыслительно, нет универсальных рецептов и правильных схем поведения. Одних Бог ограждает от зверств, других убивают сразу, хорошо, если без долгих, изощрённо-мстительных издевательств».

http://rusvesna.su/sites/default/files/images/19102015/liliya_rodionova_3.jpg

С мешком на голове и скованными руками она часто вспоминала историю своей семьи. Дед по отцу сражался с 1941 по 1945 в десанте, неоднократно был ранен – о войне говорить не любил, усмехался горько: «Слов для этой правды нет у человека, всё написанное о войне – мёртвая бумага…» Заслуженные награды (среди коих «Отечественной войны» и «Красной звезды», медаль «За отвагу») он отдал детям: «Им нужнее, чтобы не повторилось то, что пережили мы». Дед по матери – погиб в нацистском концентрационном лагере в Польше. Уходя на войну, он взял на руки сына, сказал: «В последний раз я тебя вижу, меня немец замучает…»

Лилию и двух её соратников никто не вносил в списки обмена пленными. Чего греха таить: не всегда своих не бросают. Всё решило вмешательство Эдуарда Лимонова и Ашота Габрильянова, благодаря им в июле 2014 основные федеральные каналы трубили об уничтожении «Скорой помощи», исчезновении медиков, к поискам подключились представители международных правозащитных организаций.

После нескольких запросов в СБУ Харькова от Министерства иностранных дел Российской Федерации украинская сторона вынуждена была Лилию Родионову передать представителям Донецкой Народной Республики.

«Пришлось и флиртовать, и блефовать, и убеждать…»

В начале августа 2014 Игорь Стрелков подписал приказ о создании Комиссии по делам военнопленных и пропавших без вести, организовал работу тогдашний начштаба ополчения Эльдар Хасанов. А уже 12 сентября при активнейшем участии Лилии состоялся первый обмен – из харьковской тюрьмы СБУ были выпущены 25 человек, среди них Симон Вердиян.

«В тот раз случилось чудо. Привезли троих солдат ВСУ, а забрали восьмерых наших, пленённых в Иловайске и Курахово. Сначала украинцы поставили условие: сколько привезла – столько и забирай! А я смотрю на наших ребят: все в рванье, истощенные, в кровоподтёках, едва стоят, на головах мешки.

Даже когда меня ставили к стенке в Краматорске (я не знала, что расстрел имитационный, приготовилась к смерти) руки у меня не дрожали, а во время первого обмена всю меня трясло, почувствовала: обречены они, если сейчас не заберем – сгинут. Пришлось и флиртовать, и блефовать, и убеждать – добилась цели, всех освободили».

Среди освобождённых оказался макеевчанин Артём, в прошлом сотрудник МЧС. Украинцы невесть почему, без всяких на то оснований сочли его «российским майором-десантником» и изощрённо пытали, требуя признания, с каким на Украину он прибыл заданием. А он, даже если бы захотел, не мог им ничего сказать: при обстреле получил тяжелейшие ранения, голова (как позже показал рентген) была нашпигована осколками, речевые функции нарушены, имя своё не способен был произнести.

Но! Даже в таком состоянии Артём дважды (и тому есть свидетели) пытался бежать. Сейчас он в родном городе, речь почти восстановлена, хотел бы служить, но – по состоянию здоровья комиссован.

«Постоянно нужно помнить, что используемый украинскими политиками термин «реинтеграция Донбасса и восстановление территориального суверенитета» — это не более чем эвфемизм, на самом деле речь идёт об оккупации Республик и чистках этнических (как в бывшей Югославии) и концлагерях», – убеждена Лилия.

– При слове реинтеграция обречённо думаю о побывавшем в плену волонтёре, которому – только за отказ петь «ще не вмерла…» – переломали все ребра и несколько недель держали в яме. Сейчас он, сорокалетний инвалид, выглядит, как древний старик. И при одном лишь упоминании об Украине на изрубцованном лице его появляется выражение безысходной ненависти. А мне всё чаще вспоминаются голые, с чёрными пакетами на головах и связанными руками пленники, под стволами автоматов бегущие по кругу в никуда…»

http://rusvesna.su/sites/default/files/images/19102015/prohanov_v_dnr.jpg

Жизненных историй в памяти Лилии накопилось – не сосчитать, хотела записывать – не хватало времени, одновременно с освобождением пленных занималась поиском без вести пропавших.

Найти без вести пропавших

Труднее всего искать тех, кто погиб в бою и по тем или иным причинам (окружение, не успели вытащить из-под огня) остался на территории противника. Иногда тела месяцами лежали чуть прикопанные у дороги и – в течение года никто их не замечал или делал вид, что не замечал. А ведь кто-то их искал, ищет… Хорошо, если неравнодушные люди как-то обозначают место захоронения, тогда, разумеется, найти пропавших легче.

Не было случаев, чтобы после завершения боевых действий местные жители бросали бы их незахороненными погибших – как украинцев, так и новороссов. Ставят крестики на могилках, если находят документы – передают в местные советы.

«Во время боя в Дебальцево наш 19-летний ополченец похоронил в воронке от снаряда танкиста ВСУ, своего сверстника. Захоронение обозначил связанным из веточек крестиком и танковым шлемом, документы погибшего передал командованию. Так и нашли мы этого танкиста, когда обратилась к нам за помощью его мама.

Я спросила у этого ополченца: как же ты не побоялся во время боя, рискуя сбой, хоронить врага? Ответил: «Он смело сражался, он не враг мне. Враг тот, кто его отправил на смерть…»

На украинской стороне сейчас около двух сот неопознанных невостребованных тел, возможно, среди них есть и тела граждан ДНР и ЛНР. Когда шли бои в Иловайске, Старобешево украинские волонтёры вывозили погибших, не разбираясь, кто есть кто. С нашей стороны числилось около пятисот без вести пропавших, некоторые найдены (особенно погибшие в Славянске/Семёновке), возвращены матерям, захоронены на нашей земле.

Читайте также: «Это война», — представитель Госдепа США в Донбассе

Удалось также найти и вернуть родственникам тела многих погибших добровольцев из Российской Федерации, эта работа ведётся нами со страшного боя в аэропорту 26 мая 2014-го. Одного из погибших тогда и захороненных на украинской стороне, после длительных поисков и всевозможных экспертиз удалось забрать только в январе этого года. Всего родственникам, приезжавшим из России, передано около трёхсот тел, найденных сотрудниками Комиссии по делам военнопленных и пропавших без вести.

«Я долго не могла понять, за что нас благодарят, когда мы возвращаем измученным горем отцам и матерям то, что осталось от их детей. Что может быть страшнее этого?.. Но матери в один голос повторяли: худшая пытка не знать судьбы своих детей; чувствовать сердцем, что ребёнок уже мёртв, но вопреки этому жить надеждой…»

http://rusvesna.su/sites/default/files/images/19102015/liliya_rodionova_4.jpg

С украинской стороны в поиске представителям ДНР помогает волонтёрская организация «Народная память», активисты которой ранее занимались поиском останков павших во время Великой Отечественной войны. В изменившихся условиях они продолжают выполнять свою миссию в формате программ «Чёрный тюльпан» и «Исторический музей Украины».

У нас до войны тоже были люди, которые занимались такого рода поисковой работой, например, Александр Мальцев. Но, к сожалению, с началом боевых действий, именно в самое нужное время наши поисковики либо уехали, либо встали в строй. Обращение в официальные органы Украины не даёт результата, можно рассчитывать только на волонтёров.

Проблемы обмена военнопленных и поиска пропавших без вести взаимосвязаны, и у нас не было опыта решения этих проблем, мы знали об этом только из книг и фильмов о Великой Отечественной.

Человек – гражданский или военный – исчезает и, если судьба ему улыбнётся, он обнаруживается в плену, есть хоть какой-то шанс его спасти. Многие просто исчезают, и никакой нет возможности их найти. Что с ними, как погибли, где зарыты их останки? Мы не знаем, и, возможно, не узнаем уже никогда.

Всякий раз, когда родственники пропавших обращаются с просьбой помочь, Лилия вспоминает полуразложившиеся трупы замученных, зверски убитых украинскими карателями и спешно закопанных девушек, бойцов, стариков. Сотни таких трупов были в 2014/15 годах обнаружены после разгрома ВСУ под Иловайском, Шахтерском и в других местах. А сколько таких «могильников сепаров» на оккупированных территориях?

Почти пятьсот наших бойцов пропали без вести, в основном в 2014-м, когда списки личного состава почти не велись. Останков найдено много, но они не идентифицированы; республиканская ДНК-лаборатория пока в проекте.

«Решит народ на референдуме»

Лилия Родионова работала в Комиссии по делам военнопленных – с августа 2014 до января 2016 года. За это время из украинских застенков были освобождены сотни наших бойцов, многие из них говорят: «Она – наша вторая мама, только благодаря ей мы живы и на свободе…»

Увы, освобождены далеко не все, около тысячи сторонников Новороссии (в основном это не военные, а так называемые «бытовые сепаратисты») по-прежнему в застенках. Помочь им Лилия не в силах – из Комиссии она за излишнюю принципиальность уволена, да ещё и оклеветана. Её, коренную жительницу Донбасса, сражающуюся с киевской хунтой с февраля 2014-го, ретивые наши чиновнички назвали…»русской фашисткой”(!) Должно быть за то, что поддерживает отношения с Эдуардом Лимоновым и состоит она в той же политической партии, в которой числится Захар Прилепин…

http://rusvesna.su/sites/default/files/images/19102015/liliya_rodionova_i_ee_kollegi_doneck.jpg

Сейчас она служит медиком в Отдельном разведывательно-штурмовом батальоне (прозванном в народе «батом Прилепина»). Возвращаться к гражданской жизни, как и большинство ветеранов, считает недопустимым и невозможным до тех пор, пока не будет создана Новороссия или Малороссия.

«Идея воссоединения всех русских в одном государстве с более справедливым социально-экономическим укладом (использованием лучших наработок советского периода), которая вела нас на баррикады в начале 2014 года – эта идея с каждым годом становится всё более актуальной, Воплотить её в жизнь без войны не получится. Без войны – нет победы.

Как будет называться новое государство – Новороссия или Малороссия, останется оно суверенным или войдёт в состав Российской Федерации – решит народ на референдуме.

Одно несомненно: Украина должна сократиться до нескольких западных областей, только тогда она не будет представлять для нас угрозы. Остальную территорию – лучше раньше, чем позже – мы обязаны освободить. Иначе (в соответствии с планами западных стратегов) эта война затянется, и десятилетиями будет литься русская кровь…»

Геннадий Дубовой, для «Русской Весны»