«Да, я любил эту голубку…»

…Создавший самого себя сверхчеловек страдал от ограничений своего создателя. Наделённый интеллектом, превышавшим средний уровень как качественно, так и количественно, а также другими выдающимися способностями, он смог сотворить сверхчеловека, который ростом превзошёл его самого. Но ради высокого роста пришлось пожертвовать другими измерениями, и сокращение вширь и вглубь обернулось явным недостатком.

Ещё в молодости, когда ум его, находясь на стадии формирования, был податлив и пластичен, он, как мы видели, усвоил господствовавшие тогда материалистическо-агностические взгляды на жизнь. Сегодняшняя наука вырвалась из рабства противоборствующих мистицизма и материализма и готова рассматривать их как гармоничные аспекты всеобъемлющего подхода к пониманию Природы. Однако она сознаёт, что не научилась ещё обращаться или контролировать более тонкие факторы, на которых строили свои системы знаний мистики. Широчайшие области человеческого опыта отвергались во все века учёными, или как бы там они ни называли себя, которые не могли логически уместить их в свои неполноценные и слишком упрощённые натурфилософии. Отрицая явления, недоступные их интеллектуальному осмыслению, учёные и философы не устраняли их и не могли предотвратить их проявлений. Но эти отрицаемые явления отвлечённо принимались проповедниками, которые, беря их без понимания и без надежды на понимание, заточали в основание религиозных таинств, где они служили полезной цели, ибо на неведомом можно строить ещё более неведомое.

Мистические переживания святых всех религий демонстрируют силы, которые представляют собой естественные функции явления жизни, всё шире выражающейся по мере дальнейшего раскрытия человека в направлении более высокого эволюционного состояния.

А Тесла как раз и был человеком более высокого развития, и у него были переживания, которые он не желал принимать как эксперименты. Принимая ту пользу, которую приносили эти переживания, он не принимал того, что приносило сами переживания. Это относится, например, к тому неожиданному откровению в будапештском парке, за которым последовало множество крайне важных изобретений и которое лишь по значению — но не по своей основополагающей сути — отличалось от света, ослепившего Савла по дороге в Дамаск (Деян. 9:3), и от других озарений, приходивших подобным же образом.
Материалистические воззрения Теслы интеллектуально ослепили его к странным явлениям, с помощью которых пришло к нему это откровение, или озарение, но заставили более глубоко оценить то, что открылось в нём. Только не следует думать, будто это откровение было случайным, ибо Тесла, наделённый от Природы интеллектом, способным к огромному раскрытию, приложил почти сверхчеловеческие усилия, чтобы прийти к тому, что открылось ему, и эти усилия были напрямую связаны с результатом.

Но в противоположном направлении Тесла исключил из своей жизни чрезвычайно огромную, или важную, сферу, намеренно — как в мыслях, так и на деле — отказавшись от любви и романтики. Чтобы самому открыть физические тайны Природы, он взрастил в себе силы, которые и прорвались на уровень откровения. А чтобы исключить из жизни соблазны любви и романтики, он преобразил эти силы в творческое самовыражение. В его философии естественных явлений была параллельная концепция, следуя которой, он исключил все духовные аспекты Природы и ограничил её чисто материальными.
Две силы — сила любви и романтики в его натуре и сила духовных аспектов Природы в его философии в приложении к его работе — томились в заточении в чистилище его личности, ища выхода в рай выражения и проявления. И они нашли этот выход в виде формы проявления для своей сути, но Тесла не понял этого. Отринув любовь к женщине и думая, будто нашёл окончательное решение проблемы устранения любви, он не смог удалить из своей натуры саму способность любить. И выражая себя, способность эта направила свои энергии по каналу, который он оставил без охраны, когда думал о том, как превратить себя в сверхчеловека.

Проявление объединённых сил любви и духовности приняло фантастический характер, не имеющий, пожалуй, аналогов в человеческой истории. Тесла поведал мне свою историю, но если бы у меня не было свидетеля, который заверил меня, что слышал то же самое, что и я, то я бы убедил себя в том, что слышал всё это лишь в сновидении. Это была история любви его жизни. В истории его странного романа я сразу же увидел причину того, почему с таким упорством он ходил каждый день кормить голубей, как и причину его полночных паломничеств, совершавшихся в одиночестве. Я вспомнил те случаи, когда встречал его на пустынной Пятой авеню и когда в самом начале разговора он говорил: «А теперь оставьте меня». Свою историю он рассказал просто, кратко и без прикрас, но в голосе его отражалось волновавшее его чувство.

— Я кормлю голубей, тысячи голубей, многие годы, целые тысячи, ведь кто может сказать…

…Но был один голубь, красивый, чисто-белый со светло-серыми пятнышками на крыльях. Он отличался от других. Это была голубка. Я узнал бы её где угодно.
Где бы я ни был, она всегда находила меня. Когда я хотел её видеть, мне стоило лишь пожелать и позвать её, и она прилетала ко мне. Она понимала меня, а я понимал её…

Я любил эту голубку…
…

— Да, — ответил он на невысказанный вопрос, — да, я любил эту голубку, я любил её так, как мужчина любит женщину, и она любила меня. Когда она заболела, я узнал об этом и понял это. Она влетела ко мне в комнату, и я оставался возле неё несколько дней. Я ухаживал за ней, стараясь вылечить. Эта голубка была радостью моей жизни. Если я был ей нужен, то ничто другое уже не имело значения. Пока она была у меня, моя жизнь была наполнена смыслом.
Но вот однажды ночью, когда я в темноте лежал в постели, думая, как обычно, над проблемами, она влетела через открытое окно и села мне на стол. Я понял, что нужен ей, она хотела сказать мне что-то важное, я поднялся и подошёл к ней.
Посмотрев на неё, я понял, что она хочет сказать мне — она умирала. И когда я понял это, из её глаз полился свет — мощные лучи света…
…

— Да, — продолжил он, вновь отвечая на незаданный вопрос, — это был настоящий свет, сильный, яркий, ослепительный свет, сильнее, чем я когда-либо создавал с помощью самых мощных ламп в своей лаборатории…

Когда голубка умерла, что-то ушло из моей жизни. До того времени я знал, что непременно закончу свою работу, какие бы амбициозные задачи я себе ни ставил, но когда это что-то ушло из моей жизни, я понял, что мой жизненный труд окончен…

Да, я кормил голубей годами, я продолжаю кормить их, тысячи голубей, ведь кто, в конце концов, может сказать…

Добавить больше было нечего, и мы расстались в молчании. Разговор этот состоялся в углу мезонина отеля «Нью-Йоркер». Со мной был Уильям Лоренс, автор научных статей «Нью-Йорк Таймс». И ещё несколько кварталов мы шли с ним молча.

Больше не было никакой тайны в ночных паломничествах Теслы, когда он звал голубей из их ниш в готических сплетениях собора или из-под карнизов греческого храма, где размещалась библиотека, ища среди тысяч голубей… «ведь кто, в конце концов, может сказать…»

Вот на таких-то явлениях, какие видел Тесла, когда из ночной тьмы вылетела голубка и, нырнув во мрак его комнаты, залила её ослепительным светом, и когда в ярких лучах солнца в будапештском парке к нему пришло откровение, и строятся таинства религии. Но он не смог проникнуть в их смысл, потому что если бы он не отверг богатое мистическое наследие своих предков, которое принесло бы ему ясность, он понял бы символизм Голубки…