Исповедь «замкадыша»: как живется в новом гетто

“Есть районы спальные, а этот — даже не знаю, хостельный! Или есть семейные, а этот — антисемейный! — Муж приезжает только переночевать, в выходные тут тоже делать нечего, разве это дом?” – риторически вопрошает новосел одного из многочисленных новых кварталов, настроенных вокруг Москвы для приезжих со всей России.

8 апреля журнал “Деньги” опубликовал статью с красноречивым заголовком – “Здравствуй, гетто”, которая наглядно иллюстрирует и публикации “НИ” на тему идиотского, бессмысленного и беспрецедентного по масштабам строительства новых городов вокруг Москвы.

Готовы повторить основную мысль еще раз: в большой московской агломерации сегодня живет 15 процентов населения всей России, а будет – если не остановить переток людей из без того хиреющих городов Родины – и все 20! Никакой общественно значимой цели и смысла в этом социальном эксперименте нет. Если не считать6 конечно, аппетиты строительных компаний и связанных с ними чиновников.

А вот как чувствуют себя сами переселенцы в новых гетто…

Последние девять лет программист Дима считает себя москвичом. Московской прописки у него, правда, нет — ни первые четыре года после переезда из Ростова-на-Дону, когда он снимал квартиру в Кунцево, ни сейчас: в 2012-м он купил за $60 тыс. однушку в гигантском новом районе Мытищ.

Дима с женой Таней и трехлетним сыном поселились в обычной 17-этажной панели, окруженной десятками таких же безликих многоэтажек. Дима считает, что он с покупкой не прогадал — все лучше, чем ничего. Заработает на квартиру поприличнее — переедут в “настоящую Москву”, хоть через МКАД, в Медведково. “Здесь, конечно, довольно безрадостное место,— соглашается он.— Обычно новоселье с праздником ассоциируется, а сюда как-то мрачно вселяются, как будто временно”.

Тане их жизнь не нравится активно. После переезда стало понятно: челночить ей с ребенком между крохотной квартиркой и полиуретановой детской площадкой во дворе. С их 15-го этажа виден лес, но через стройку и болото до него не добраться, а рядом с домом на много кварталов зелени нет вообще: девелоперы умудрились впихнуть какие-то здания даже во дворах. “Есть районы спальные, а этот — даже не знаю, хостельный! — жалуется Таня.— Или есть семейные, а этот — антисемейный! — Муж приезжает только переночевать, в выходные тут тоже делать нечего, разве это дом?”

Дима уходит в шесть утра. “Соседний микрорайон через нас выезжает, а там каждые полгода новые корпуса сдают — это еще несколько сотен машин,— объясняет он.— Выехал на 15 минут позже, значит, в пробках простоишь лишние час-полтора”. Вернуться раньше десяти вечера тоже не получается — что в шесть выехать с работы, что в девять — результат примерно одинаковый, так что лучше в офисе посидеть. Добравшись до дому, надо еще парковку искать. Двор заставлен, на улице запрещающие знаки, так что чаще всего приходится “запирать” кого-то из знакомых (незнакомые могут и машину попортить), оставлять телефон за стеклом.

Таня опасается, что на работу ей удастся выйти нескоро: мест в окрестных садиках не хватает, придется сидеть дома до школы. В школе место, конечно, будет — только что неподалеку построили одну гигантскую, на тысячу человек. Но все это, вместе с циклопической школой, Таню скорее угнетает, чем радует: на полиуретановой площадке подружиться ей ни с кем не удалось (“Там одни цыгане и гастарбайтеры”,— не слишком корректно жалуется Таня), вокруг полупустые новостройки и пара алкомаркетов, поликлиники нет, даже в Сбербанк — ежемесячный платеж по кредиту — надо ехать на автобусе.

По Диминым оценкам, в его микрорайоне не продано еще около четверти квартир, а в соседнем в построенных домах — около половины. “Мы консьержке по 300 рублей в месяц с квартиры скидываемся — платит только половина квартир,— рассказывает Дима.— Остальные или пустуют, или там селятся арендаторы самые бедные: студенты, гастарбайтеры… На пятом у нас проститутки живут. Вечером на трассу работать уходят, я мимо них проезжаю — здороваюсь”.

То тут, то там в Мытищах начали появляться сквоттеры: где-то в непроданную квартиру просочилась цыганская семья, где-то задержались не нашедшие новых заказов рабочие-строители.

“Пьют, конечно. Криминал, мрак”,— Таня укоризненно смотрит на мужа, Дима ежится, с тоской посматривает на машину — скорей бы на работу, в Москву.

Все эти подмосковные районы, по сути, обречены стать новыми гетто.

Александр Антонов, архитектор НИиПИ градостроительства, изобрел специальный термин, обозначающий географию “геттоизации” Подмосковья,— “Коротищи”. Это почти сплошная сеть жилых кварталов, включающая Королев, Мытищи, Пушкино, Ивантеевку, Щелково и несколько поселков.

Превращение этих жилых конгломератов в гетто Антонов описывает так: сначала здесь временно селятся беднейшие представители среднего класса, потом им удается перебраться в Москву, а это жилье по демпинговым ценам покупают люди, стоящие на социальной лестнице существенно ниже. “Через пару десятилетий — готовый проблемный район с разрушенной коммунальной инфраструктурой, наполовину заселенный безработными и маргиналами. Возможно и появление какой-либо национальной специфики”,— предостерегает Антонов.

На самом деле, при всех недостатках московской городской среды, урбанисты всегда отмечали важное ее достоинство — отсутствие районов-гетто: не было явной сегрегации на богатые и бедные районы или районы компактного этнического проживания. Безудержный девелопмент на подмосковных территориях вкупе с экономическим кризисом это достижение пожирает на глазах. Одна из самых пугающих новостей нынешней весны: московским и подмосковным девелоперам за год удалось продать менее четверти новостроек.

“Эффект пустых квадратных метров в таких масштабах тянет за собой сквоттинг, эрозию контролирующих институтов и криминал,— утверждает старший преподаватель Московской высшей школы социальных и экономических наук Петр Иванов.— Но даже полностью заселенные, эти новостройки могут превратиться в гетто. Большинство новостроек Новой Москвы — это постройки в чистом поле, у их жителей нет таких структур идентичности, как, например, у жителей Подольска или Троицка. Какому-нибудь новому поселению типа “Град Московский” или “Новомосковск” трудно наполниться новыми смыслами — для этого есть существенные препятствия”.

< ![CDATA[]]>Источник< ![CDATA[]]>