Эталонный язык: прихоть эстетов или составляющая национальной идентичности?
Русский язык, как, впрочем, и любой язык, меняется. В обиход входят новые слова и выражения, изменяются нормы орфографии и ударения. Меняется темп жизни, и новые поколения стараются выражать мысли быстрее и проще, не только жертвуя богатством и красотой языка, но и попирая общепринятые нормы.
Многочисленные эксперты призывают обратить внимание на то, что происходит с русским языком, и немедленно принять все возможные меры для приостановки этих процессов. Как воспринимать такие призывы – относиться к ним как к неизбежному ворчанию старшего поколения и профессионального сообщества или всё же прислушаться? Об этом – в материале profiok.com.
Больше, чем средство коммуникации
Язык, как полагают многие, предназначен для передачи мыслей одним человеком – другому. Это формальный подход. На самом деле язык – ещё и стержень, вокруг которого формируется нация, её культура, обычаи и ценности. Каждое слово, конечно, имеет значения, перечисленные в разнообразных словарях. Но исконно «свои» слова в языке для каждого из нас обрастают ассоциациями, смыслами, подтекстами, о которых мы, возможно, и не задумываемся, однако на наше сознание эти слова влияют самым непосредственным образом. Попробуйте произнести по очереди слова «убийца» и «киллер». Наверняка заметите, что русское слово «убийца» несёт в себе гораздо больше смыслов и вызывает более широкий ассоциативный ряд: тут и заповеди, и литературные герои, и исторические примеры, и тяжесть преступления… А киллер – кто это? Человек, который умеет хорошо стрелять и занимается этим профессионально? Герой боевиков, часто романтизированный и изображаемый в виде неотразимого мачо?
Не зря говорят, что изучение иностранных языков полезно с точки зрения расширения мировосприятия. Распространённый пример, который часто приводят культурологи и филологи: в языках северных народов есть десятки слов для обозначения оттенков белого или для характеристики снега: свежий снег, чуть подтаявший снег, снег, искрящийся на солнце, и так далее. Известно, что если в языке нет слова, обозначающего какое-то явление, значит, носители этого языка не обращают внимания на это явление в принципе, попросту не видят, не замечают его. Чем богаче синонимический ряд, которым владеет человек в каждом из случаев, чем больше слов и их оттенков ему доступно, тем шире горизонты восприятия, тем ярче и разнообразнее действительность.
Заимствованные слова, которые сейчас потоком хлынули в нашу речь, такого обилия смыслов заведомо не несут, более того, искажают имеющиеся. Слова из других языков – часть других культур, и использовать их следует с осторожностью. Взять хотя бы пресловутую «толерантность», к которой нас ежедневно призывают с экрана телевизора. Удивительно, но это слово звучит в последнее время значительно чаще, чем русское «терпимость». Но, в отличие от терпимости, толерантность не подразумевает осознанного принятия чужого при сохранении себя и своих принципов. Толерантность – это не уважение, а неспособность сопротивляться губительному воздействию извне. Вместе с заменой слова происходит замена смыслов, а затем – изменения в сознании.
Можно сколько угодно подшучивать над неуместностью или излишней эмоциональностью заявления Владимира Жириновского, сделанного при обсуждении бюджета в Госдуме, но ведь по сути он прав! Лидера ЛДПР возмутило, что во всех документах, представленных Минфином, преобладают иностранные термины, имеющие русские аналоги: дотация – помощь, трансферт – перевод, стагнация – застой, эмиссия – выпуск. Жириновский заметил, что избирателям сложно вникнуть в содержание обсуждения экономических вопросов из-за обилия таких терминов. Кроме того, иностранным гражданам может показаться, что в экономике России есть серьёзные проблемы: «А что русские, у них вообще своих слов нет? Отсталая страна, отсталая культура, экономики нет вообще».
Русский язык – один из шести официальных языков ООН, и его сохранение и популяризация – важная задача не только с точки зрения сохранения истории и культуры, но и с точки зрения геополитики, например. Безусловно, язык – живая субстанция, и повлиять на его изменения напрямую невероятно сложно. Однако есть сферы, в которых на сохранение языка можно и должно обращать особое внимание. Это медиа и система образования.
Безграмотность в эфире
В середине октября на журфаке МГУ прошла конференция, посвящённая проблемам современного языка в СМИ. Мероприятие так и называлось: «Учимся говорить по-русски». Выступавшие мэтры с грустью вспоминали времена СССР, когда в СМИ исправно трудился целый штат редакторов и корректоров, а речь дикторов можно было слушать с удовольствием и гордостью.
Сейчас даже в эфире федеральных телеканалов звучит отнюдь не эталонная речь. В эфир и на страницы СМИ проник жаргон и ненормативная лексика, ведущие и герои передач неправильно употребляют слова и неверно их произносят, за соблюдением интонационных и уж тем более литературных норм вообще никто не следит. Передачи-однодневки живут ровно столько, сколько длится отведённое эфирное время, сказали – забыли, стоит ли думать о форме в погоне за содержанием?
Во времена, когда скорость оказывается важнее качества, сложно предъявлять претензии к написанному в бегущей строке новостного канала или на сайте того же СМИ. Председатель президиума Совета по русскому языку при президенте РФ Владимир Толстой высказался в пользу возрождения института редакторов и корректоров – и ему тут же возразили, мол, а кто платить им будет? Но многие интернет-СМИ избавились от редакторов не только потому, что им нужно платить зарплату. Дело в скорости: пока один сайт будет готовить материал к публикации, проверяя факты и совершенствуя стиль, другой уже опубликует информацию и соберёт вожделенный трафик.
Так что остаётся только вздыхать о безвозвратно ушедших советских временах. Так, декан Высшей школы телевидения МГУ Виталий Третьяков посетовал, что в СМИ преобладает вульгарный русский язык: «Интеллигент и люмпен говорят на одном языке. Все пласты лексики спрессовались в один». Ректор МГУ Виктор Садовничий сообщил, что выключает телевизор, как только слышит там неправильную речь (и каждый раз снова включает в надежде услышать правильную? – profiok.com). Президент Российской академии образования Людмила Вербицкая рассказала, что всегда записывает ошибки теле- и радиоведущих.
Владимир Толстой довольно пафосно заявил, что одна из стратегических задач нашего государства – «добиться использования в общероссийском публичном пространстве и государственных СМИ эталонного русского литературного языка». Задача благородная, ведь СМИ и в самом деле играют далеко не последнюю роль в формировании языковой культуры аудитории. Только вот к единому мнению по поводу того, как эту задачу решать, участники конференции так и не пришли.
Прозвучали пожелания о введении «коллективных консультантов», проведении мастер-классов и семинаров с разборами распространённых ошибок (вносим свой вклад: эта публикация проиллюстрирована скриншотами с ошибками в уважаемых СМИ – profiok.com). Стараясь идти в ногу со временем, эксперты журфака МГУ разработали электронный словарь для журналистов «1000 словоформ». Приложение можно установить на мобильный телефон, после чего уточнить произношение сложного слова можно будет в один клик – буквально стоя перед камерой.
Беда ещё и в том, что если тенденция к «вульгаризации» языка сохранится, то подрастающему поколению журналистов скоро будет не у кого учиться: те, кто сейчас преподаёт на факультетах журналистики, часто и сами говорят по-русски далеко не идеально. Впрочем, заканчивать этот сюжет совсем уж в миноре не хочется. Примеры для подражания в российском эфире пока есть. Так, по результатам исследования, проведённого кафедрой стилистики русского языка факультета журналистики МГУ, награды «За образцовую речь в эфире» получили ведущие Лариса Медведская («Первый канал»), Михаил Зеленский («Россия 1») и Александр Архангельский («Культура»).
Откуда берётся грамотность?
Как известно, Советский Союз был (ну, или искренне стремился быть – profiok.com) самой читающей страной в мире. В советское время молодые люди много читали, при этом в издательствах работали профессиональные редакторы и корректоры, и книги были написаны хорошим русским языком. Иными словами, советские люди не просто много читали, а читали много грамотно и складно написанных текстов. Если человек видел написанное слово не одну сотню раз, ему уже не нужны никакие правила, он просто знает, как пишется это слово.
Кроме того, во времена СССР грамотности уделялось столько внимания, что наличие грамматических ошибок считалось индикатором, по которому можно было оценить общий уровень образования и культуры. Писать с ошибками было стыдно.
Что же произошло? Почему современные дети стали делать такое дикое количество ошибок в простых словах? Эксперты объясняют произошедшее двумя причинами. Во-первых, изменилась методика преподавания русского языка в начальных классах. В 1990-е годы на смену «зрительному» методу обучения пришло обучение через так называемый «звуковой анализ речи»: детей сначала учили разбирать слово на звуки и только потом – записывать его буквами. Результат не заставил себя ждать: большинство детей пишут так, как слышат, сколько ни зубрят потом правила и исключения из них. Более того, включается так называемая положительная обратная связь: ребёнок пишет с ошибкой, видит написанное, запоминает – и потом снова пишет с ошибкой, уже автоматически.
Наверное, большой беды от смены методики не случилось бы, если бы современные дети читали столько же, сколько их ровесники в советские времена. Но в нашу жизнь пришёл Интернет, соцсети, мессенджеры – и для молодёжи коммуникация превратилась в обмен простыми короткими сообщениями. В результате многие молодые люди просто не могут прочитать длинный текст, не понимают смысл сложных предложений, не воспринимают размышления, изложенные на нескольких страницах. Такие дети могут написать школьный диктант, а с сочинением испытывают серьёзные проблемы: им сложно строить фразы, чтобы выразить свои мысли.
В этом смысле далеко не так страшен сленг, на котором разговаривает молодое поколение. Филологи знают, что в жизни каждого поколения появляются особенные словечки, которые, кстати, вовсе необязательно органично входят в язык. Не беда, что со временем, слово «кофе» всё-таки начнут официально употреблять в среднем роде – возможно, это оскорбит слух тех, кто привык к мужскому роду, но языку как таковому это урона не нанесёт. Гораздо страшнее, если из языка начнут исчезать буквы и слова (буква «ё» уже находится на грани вымирания, а многие прекрасные русские слова вытеснены англицизмами – profiok.com). Не исключено, что спустя пару поколений российские дети в принципе не смогут читать Пушкина и Тургенева, Бунина и Чехова. И здесь, бесспорно, важная роль принадлежит и семье, и школе. Особенно – школе.
Проблема: вид сверху
Нельзя сказать, что руководство страны не видит проблему или никак на неё не реагирует. Есть Общество русской словесности, которое возглавляет Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, есть советы по русскому языку при президенте РФ и при правительстве РФ (да, два совета – profiok.com), идёт работа над созданием концепции государственной языковой политики. Чиновники радуются, что в этом году минимальный порог ЕГЭ по русскому языку не смогли преодолеть вдвое меньше детей, чем в прошлом (причём не в абсолютных числах, а в процентах – profiok.com). Средний тестовый балл ЕГЭ в 2016 году вырос аж до 67,5 (из 100, то есть это твёрдая тройка – profiok.com). Динамика, может быть, и положительная, но такими темпами к ощутимым результатам мы, похоже, не придём никогда.
Впрочем, глава Минобрнауки Ольга Васильева, похоже, намерена всерьёз изменить ситуацию в системе школьного образования. Она выступает за изменение системы ЕГЭ, за введение творческих заданий на ЕГЭ по литературе и оценки за сочинение. На заседании совета по русскому языку при правительстве РФ, прошедшем 27 октября, Ольга Васильева пообещала строго разобраться с вузами, по своей инициативе заменившими обязательный предмет «Русский язык и культура речи» на изучение иностранных языков.
Президент РАО Людмила Вербицкая тут же предложила изучать русский язык в качестве обязательного предмета во всех вузах, даже в технических, поскольку студенты не владеют им на достаточном уровне. Предложение удивило вице-премьера Ольгу Голодец, напомнившую, что на изучение русского языка и литературы в программе общеобразовательной школы отводится две тысячи часов. «И что, мы за две тысячи часов не можем нормально научить ребёнка при том, что мы и уровень зарплаты учителям повышаем, и повышение квалификации проводим?» – задала вопрос в пространство Ольга Голодец.
Как мы видим, единства в выборе дальнейшего пути пока нет даже в рамках отдельно взятого совета по русскому языку, а у нас их, как мы уже отметили выше, множество. Что ж, проблему видят – уже хорошо. Будем надеяться, что великий наш язык останется таким же могучим, как и ранее: выдержит, выживет, не пропадёт, пока чиновники будут разбираться со стратегией и тактикой. К тому же следить за грамотностью своей речи и текстов вполне по силам каждому из нас, к чему мы всех и призываем.
Источник: http://profiok.com
