Демократия в Грязнухе, академическом институте
К сожалению, Фионова употребляет слово „еврей”, которое вполне было бы уместным лет сто назад. Но в наши дни слово „иудей” будет более подходящим, как характеристика человека, исповедующего паразитическую и одновременно человеконенавистническую, т.е. полностью безнравственную идеологию иудаизма.
Да, а профессор Фионова не просто доктор абы каких наук. А очень даже уважаемых: физико-математических наук, специалист в области физики твёрдого тела.
СООБЩЕСТВО ПОСТРАШНЕЕ БАНДИТСКОГО…
http://echo.msk.ru/files/712373.jpg?1322113207
За перестройкой грянула демократия.Липманы воцарились по всей стране.Ольга думала: если бы её товарищи помогли ей справиться с ним, поддержали, то не было бы теперь Чубайса. Но товарищи не поддержали,струсили.
Теперь расплачивались – погружались в нищету. Зарплаты не хватало даже на самое простое–еду, квартплату…
Народ стал разбегаться. Механик Игорь ушёл ремонтировать автомоби,лаборанткаи – торговать мороженым. Инженеры уходили в челноки, в строители коттеджей для богатых. Учёный народ поехал за рубеж.
Демократия работала как сепаратор, разгоняя одних наверх, где сливки, других – на самое дно. Грязнухинское общество, и без того рабовладельческое,ещё резче расслоилось.
Вскоре на окраине Грязнухи он выстроил себе трёхэтажный дом с сауной в подвале. К нему пристроили дворцы другие успешные грязнухинцы:известный академик, директор рынка…
– Учитесь как прибирать к рукам деньги института! – мрачно шутил Сашок.
А тихий Ваня Зверьков, сумевший сохранить наивность до пенсии, удивлённо спрашивал:
– Да откуда же взять денег в институте? У нас же ничего нет – оборудования не покупают, зарплат не платят…
Но Коля знал, откуда взять. И не он один – главбух купил в Москве квартиру, заместитель директора по общим вопросам открыл свой магазин. А заместитель по строительству неведомо зачем начал строить в опустевшем институте новый корпус.
Потом всё прояснилось: он построил сыну дом в Америке. проверяющим показывал заложенный фундамент, собственноручно разметая веничком укрывший стройку снег– нелегко проверить, сколько денег на самом деле зарыто в землю. Бывший невидный научный сотрудник Клоцман договорился с бухгалтерией платить сотрудникам зарплату через пластиковые карточки.Он основал свой банк и выстроил свой коттедж рядом с Колиным. Грязнухинцы тихо возмущались и громко восхищалась:
– Девяткин молодец, – говорила Элла, сотрудница Сашка, – надо пользоваться, пока есть возможность! – И обращалась к Ольге: – А ты всё борешься… И чего добилась? Живёшь хуже всех – квартира плохая, машины, дачи нет, и получаешь меньше всех… Элла была вполне довольна новой жизнью– торговала косметическими средствами какой-то иностранной фирмы, подрабатывала массажисткой… Её клиентами были исключительно евреи.
– У русских денег нет! – презрительно морщилась Элла, – Да если бы и были… Еврей вспоминает о своём здоровье за три дня до болезни, а русский за три дня до смерти.
И хотя грязнухинцы предпочитали не ссориться не только с начальством,но и с товарищами, Ольга напала на Эллу сурово, жёстко… Элла с рыданиями выскочила из комнаты, оставшиеся посмотрели на Ольгу с осуждением – она испортила чаепитие.
Капитализм понравился не только дирекции. Один из шустрых мальчиков, привезённый откуда-то Красовским под флагом электроники, принялся распродавать оборудование, которым туго была набита его лаборатория, несмотря на щедрые вливания так и не ставшая флагманом советской промышленности. В своём крыле института он отремонтировал по евростандарту туалеты и тут же запер их на замок, выдав ключи только свои сотрудникам.
– Это справедливо, – отбил он критику, – мы зарабатываем деньги. Почему мы должны делиться с теми, кто этого не делает, ленится?
Дирекция на него молилась, на прочих сотрудников цыкала:
– Он оплачивает счета всего института за электричество. Если бы не он, вы бы сидели без света и тепла.
Когда свои приборы кончилось,лихой паренёк познакомился с начальством грязнухинского экспериментального завода, погнал их продукцию в Китай. И чтобы поскорее сбыть добро с ценой продешевил. Рабочим завода зарплату не заплатили, но сам он внакладе не остался, и дирекцию утешил. А вскоре он полностью переключился на иностранцев. В так и неосуществлённых проектах советской электроники зря пропадала масса технологий.Он попытался продать одну из них военному ведомству США. Но тут вмешалась ФСБ, пообещав в случае успешного осуществления проекта посадить автора в тюрьму годков на пять.
– Наука стала работать под девизом:«Какая разница, что делать? Лишь бы платили!» Как наркомафия, – ужасался Ваня Зверьков. Он верить не хотел, что под таким девизом наука работала всегда.
И Беридзе быстро освоился в рыночной среде. В сущности, он жил в ней всегда, успешно конвертируя ценности духовные– знания, добытые его сотрудниками,в материальные ценности для себя. Но с приходом капитализма он развернулся:добыл себе здание в Москве, бывший детский садик.
Детишек выгнали, дом отремонтировали по классу люкс. Беридзе назвал его представительством грязнухинского института,но что там делали, никто из грязнухинцев не знал.Однажды Салюнис – начальник московской территории, позволил Сашку принять там немецкого профессора. Сашок вернулся удивлённый – в детсаду о науке ничто не напоминало:шкафы с сервизами, мягкие диваны… А в ванной комнате– женские тапочки, махровый розовый халатик.
Демократия подействовала на Грязнуху как старость на тяжелобольного–болезни обострились, проявились язвы… Смена власти приоткрыла причину тесных отношений Салюниса с Беридзе. Отец Салюниса сражался вместе с «лесными братьями» против советской власти. При коммунистах это обстоятельство могло сильно испортить сыну жизнь.И Беридзе, знавший тайну, использовал её как крючок,на котором накрепко сидел Салюнис.
Но для демократов воевавший с коммунистами был почти героем,и власть Беридзе над Салюнисом ослабла. Их отношения испортились. Грязнухинцы шептались: Салюнис угрожал Беридзе, кричал. Все понимали: Салюнис выполнил немало деликатных поручений академика,знает много… И тут Салюнис умер. Вдруг, неожиданно после утренней пробежки – он очень берёг своё здоровье, в свои пятьдесят выглядел на сорок. Грязнуха избегала обсуждать причины странной смерти Салюниса. Едва похоронив, его забыли, а его вдова, не мешкая, вышла замуж за академика, приближённого Беридзе.
Откуда Беридзе узнал про «лесных братьев», никто не спрашивал. Те, кто хоть немного пытался разобраться в грязнухинских порядках, догадывались: Беридзе собирает информацию о своих сотрудниках. Говорили, он даже записывает на магнитофон их разговоры.Сашок однажды в приёмной у Беридзе нечаянно услыхал свой разговор с приятелем.
Выходит, в институте существовала прослушка? А многим нравилась манера Беридзе помнить мелкие детали частной жизни своих сотрудников. Все умилялись: академик так внимателен к простым людям! Но Ольга думала, что если и делал это академик, то делал зря, опасаться ему было некого – в Грязнухе жили его рабы.
Липман со товарищи основал физическое общество.Ваня Зверьков – физик от бога, добывавший на старенькой установке уникальные результаты,отправился на заседание, прельстившись словом «физическое». Вернулся Ваня в шоке– обсуждалось, как уходить от налогов при издании научной литературы, чтобы получать побольше денег.
– Они же вроде учёные, – изумлялся Ваня, – а рассуждают как бандиты. Ольга улыбнулась:
– В мире существует сообщество пострашнее бандитского: это сообщество учёных. Ваня посмотрел на неё с ужасом.
– Ты так страшно говоришь… Ты правда так думаешь?
А Ольга его утешила:
– Это не я так думаю, а Нильс Бор.
МНЕ НАПЛЕВАТЬ НА СТРАНУ!
Он работал в военном институте – самом главном, самом первом в Грязнухе. Занимался делами такими секретными, что даже имя его мало кто знал. Ему было легче, чем прочим: он не очень зависел от грязнухинского начальства, его разработки брали космос, военка… О его успехах узнавали из теленовостей – космические запуски, старты ракет… К пятидесяти годам он получил собственную лабораторию. Но с приходом демократии всё изменилось:один за другим стали исчезать его заказчики, а с ними и деньги. Его заработка уже не хватало на еду. Ему одному. А у него была семья.
Но он не жаловался. Донашивал старую одежду. Ночами просыпался от новых мыслей. А рано утром шёл в институт, чтобы поставить опыт. Его сотрудники ушли кто торговать, кто сторожить. Он остался один. Но он не прекращал работать, всё делал сам – за инженера, за механика… Результаты прятал в стол. Надеялся, что пригодятся.
Однажды вечером на лесной дорожке Ольга нечаянно стала свидетельницей семейной сцены: жена нещадно ругала его за нищету. Слова «дурак», «тюфяк» были самыми ласковыми. И хотя вмешиваться в семейные ссоры – последнее дело, Ольга не выдержала, пожалела его – блестящего, талантливого.
– Не его вина, что он так мало зарабатывает. Вся страна теперь так живёт!
– А мне наплевать на страну! Мой муж должен приносить деньги пятого и двадцатого, и такие деньги, чтобы на них можно было нормально жить. Где он их возьмёт, мне всё равно. А если он не может обеспечивать семью, зачем он нужен?
– Жена права, – сказал он, доставая валидол, – жить не на что. Ведь мы оба – грязнухинские научные сотрудники.
Он уволился, нашёл работу где-то далеко от Грязнухи. Вставал в шесть, возвращался ночью. Но там хорошо платили. Его жена, забыв о ссоре на лесной дорожке, хвасталась Ольге то новыми сапожками, то шубой. Она осуществила свою давнишнюю мечту– выстроила на дачном участке новый дом.
– Живём нормально, так все теперь живут,– улыбалась она, – если хочешь зарабатывать, приходится крутиться, он похвастался однажды:
– Наградили орденом. За старые заслуги. Сам министр вручал
– И ты взял этот орден? – возмутилась Ольга, – не бросил его министру в физиономию?
Он глянул удивлённо, опустил голову, отошёл.
Частная лавочка, в которой он работал, из старья делала левые запчасти для самолётов. Космические технологии пригодились, чтобы детали выглядели как новые. После того, как разбился самолёт, где стояли его запчасти, он стал пить.
А его жена затеяла в квартире евроремонт. Но закончить не успела. Он умер от инфаркта прямо за рулём своей новенькой иномарки.
ЭЛИТНАЯ АКАДЕМИЧЕСКАЯ МЕДИЦИНА
Должно быть, грязнухинские войны не прошли для Ольги даром, чувствовала она себя неважно. В московской академической поликлинике номер , одинэлитной, только для академиков и докторов наук её перепихивали из кабинета в кабинет,разводили руками, жаловались, что за приём одного пациента им начисляют три рубля.
Предложили лечь в академическую больницу на обследование. Места пришлось ждать, больница прежде всего брала тех, кто платит. Условия тут были царские – двухместные палаты со всеми удобствами, парк вокруг… У входа – дорогие иномарки врачей. В красивом вестибюле с сияющим паркетом Ольге встретился старенький академик, известный по телепередачам, медсестра вывозила его на прогулку в кресле, а он тем временем жадно разглядывал порножурнал.
Утром в палату реанимации вошёл розовощёкий улыбающийся доктор.
– О, какие у нас пациентки! – он присел на край Ольгиной кровати и смачно поцеловал её в губы. – Будем знакомы, я – Марк Ефимович!
Ольге захотелось встать и уйти, но её рука была привязана в капельнице. Диагноза ей поставить так и не смогли. Так и выписали полуживую. В ту осень в Питере слёг с инфарктом профессор Соколов. Но в больницу его положили не сразу. Врач академической поликлиники не нашёл в кардиограмме ничего опасного.Тогда профессор, чувствуя, что дело плохо, пошёл в библиотеку, взял медицинский учебник и расшифровал свою кардиограмму сам.
– Да, инфаркт, – удивлённо сказал академический врач,разглядывая подчёркнутые карандашиком места на кардиограмме. Соколова срочно отправили в больницу.
Ольга засобиралась в Питер, понимая, как плохо ему, одинокому, теперь. Академическую гостиницу в Питере,как и в Москве, кто-то уже приватизировал, цены подскочили, а институт в Грязнухе платить не мог, денег не было. Ольга поселилась в квартире Соколова. Ночью ей стало плохо. Скорая помощь привезла её в районную больницу. В приёмном покое на полу смешались кровь и грязь – на улице шёл дождь. Древняя старуха–врач осмотрела её, не вынимая изо рта сигарету, сказала, вроде извиняясь:
– Не могу не курить, на войне привыкла. Молодые не идут работать, врачам платят мало, – и буркнула сердито: – Кто же тебя до такого довёл? Теперь придётся резать…
На следующий день после операции приехал муж. Ему пришлось бегать в две больницы – к ней и к Соколову. Муж с ужасом смотрел на скудную районную больничку, переполненные палаты, предложил перевести её в академическую больницу,там её могли бы положить в отдельную палату, как Соколова. Возможно. Хотя теперь, в условиях рынка… Решили оставить всё как есть.
После операции она поправлялась медленно.Врачи московской академической поликлиники опять разводили руками и только окулист неожиданно посоветовал поехать в академический санаторий в Кисловодск,погулять по горам, искупаться в нарзане… Для сотрудников академии и даже членов их семей, в Ольгином случае для мужа, полагалась скидка пятьдесят процентов. Почему бы и нет?
Санаторий стоял в сказочном месте – в сосновом лесу на вершине горы. В бухгалтерии без канители выписали путёвки.
– А мест нет, – вяло сказала старшая медсестра.
Ольга опешила, муж жёстко сказал:
– Но у нас же взяли деньги!
– Да вы не волнуйтесь, – так же вяло продолжила дама, – сейчас лето, самый сезон, поэтому места будут дня через два-три, а пока переночуете в комнате уборщицы. Кормить вас будут. Старичок, приехавший вместе с ними,встретил известие об отсутствии мест абсолютно спокойно, сообщив, что последние годы здесь обычно заселяют таким манером – через комнату уборщицы.
– Вы здесь впервые, потому и шумите, а я езжу сюда уже пятнадцать лет, – старичок не скрывал своего превосходства, – в прошлом году меня поселили в палату только на четвёртый день…
Муж пошёл ругаться к главному врачу, пообещал подать в суд. Она набрала по мобильному телефону номер Управления делами Академии – выговаривала чиновнику сердито и грозно. Старичок набросился на Ольгу:
– Какие вы скандальные! Я – заместитель директора института, а и то веду себя скромнее.
Ольга посмотрела на него с интересом.
– Они же нас обманывают! А если мы будем с этим соглашаться, нас поселят в собачью будку. Старичок равнодушно пожал плечами– собачья будка протеста у него не вызывала.Он бодро подхватил свой изношенный пионерский рюкзачок и пошёл устраиваться в каморку под лестницей.
Шум возле кабинета главного врача привлёк отдыхающих.
– У нас сроду такого не было! – испуганно бормотала старшая сестра, – никто никогда не протестовал, только вот эти… Какие-то странные!
Среди любопытствующих оказался знакомый из Грязнухи.После обеда он был в отличном настроении, от него попахивало дешёвым местным вином…
– Грязнухинцы так себя не ведут,Вы нас позорите, – он говорил нравоучительно, он был уверен, что может разговаривать с ней тоном наставника, как хозяин здешних мест, Грязнухи, и вообще Академии Наук.
– Мы дадим вам две комнаты, а то там кровати узкие, прямо сейчас вас поселим, я отправила уборщиц домой пораньше, чтобы вы могли отдохнуть… – испуганно бормотала старшая сестра, вприпрыжку поспевая за ними.
Они провели ночь на одной узкой кровати, почти без сна.
– Ничего себе отдых получается, ну и гиблое же это место – Академия Наук, – ворчал муж и прикидывал, сколько денег имеет директор санатория,продавая места дважды. В клиентах недостатка не было – в вестибюле среди отдыхающих они успели заметить немало людей богатой деньгами смуглой кавказской национальности.
В семь утра в их дверь тихонько постучали. Две уборщицы, перебивая друг друга, смущённо извинились, сообщили, что номер для них готов.Шествуя налегке вслед за женщинами, которые вызвались самостоятельно перенести их вещи вроде как в компенсацию ущерба, они наткнулись на дремлющего на скамейке вчерашнего старичка– пришедшая на работу хозяйка его комнатёнки потребовала освободить помещение.
– Умеете вы обделывать делишки! – злобно прошипел старичок им вслед и выпалил: – я приехал сюда отдыхать, а не трепать нервы!
Утром Ольга не пошла принимать нарзанные ванны – у неё разболелось сердце. А муж сказал своему врачу, что больше никогда не приедет в этот санаторий.Полная армянка удивилась, разволновалась и долго убеждала его не принимать происшедшее близко к сердцу и непременно приезжать ещё – ведь санаторий всю зиму пустует. И осень, и весну…
В Москве в академической поликлинике было пусто . Только редкие старички и старушки тихо брели по коридорам – бледные, плохо одетые. Целый этаж уже был сдан в аренду коммерческой фирме. Зубной врач, к которому Ольга ходила десяток лет, не принял её, рассеянно сказал: Некогда! Выпроводил её в коридор,и лакейски улыбаясь, пригласил в кабинет роскошно одетого мужчину с властными повадками и толстой золотой цепью на шее. Ольге отправилась жаловаться к заведующей отделения.Старушка выслушала её рассеянно, промолвила:
– Знаете, сколько нам платят? Гроши! Один богатый пациент перекрывает нашу месячную зарплату. Вы что, хотите, чтобы мы опустились, как эти учёные. Приходят к нам одетые хуже бомжей…
Пломбу Ольге сделала молоденькая армянка,выписала огромный, на треть профессорской зарплаты счёт. Счёт полагалось оплатить в кассе. Под кассу переоборудовали врачебный кабинет.
Ещё отрывки:
„Тётя Броня из Одессы или Маленькая документальная повесть о большой науке (отрывки)”;
„Отрывок из маленькой документальной повести о большой науке”.
вот реально…академия наук-банда уголовников…думаю Сталин с Берией сажали и расстреливали ,знали что делают.Вообще то,ту реально не хватает