Китай и Индия ставят США на колени на Ближнем Востоке | Руслан Сафаров

Ключевые тезисы

1. Ближний Восток — арена стратегии мировых центров
- Традиционно Ближний Восток характеризовался влиянием трёх основных групп: турки, персы (Иран), арабы (Саудиты, египтяне). Сильное американское присутствие сохраняется через союз с Израилем.
- К этому уравнению добавились новые крупные игроки — Китай, Индия и Россия, причем Китай и Индия уже играют самостоятельные роли, выстраивая собственные долгосрочные стратегии влияния.

2. Китай: системность, прагматичность, энергетика
- Для Китая Ближний Восток — ключевой регион из-за зависимости от местных энергоресурсов.
- Китай методично выстраивает сеть стратегических точек: военная база в Джибути (контроль входа из Красного моря), порт Гвадар в Пакистане (выход к Индийскому океану), инвестиции и связи с Ираном (обход санкций, энергетика, “Пояс и путь”).
- Поддержка Китая проявляется не только в экономике — есть факты военного и технологического взаимодействия с Ираном.
- Китай действует через прокси (Пакистан, Иран), позволяя себе оставаться “в тени”, официально придерживаясь нейтралитета.

3. Влияние в Африке и Центральной Азии
- Китай уверенно закрепляет позиции в Эфиопии, Сомали, странах Африки и Центральной Азии, развивая инфраструктуру и получая геоэкономический контроль (например, доступ к воде, энергетике, транспортным коридорам).
- В Центральной Азии Китай быстро усиливает экономическое и политическое присутствие, особенно в Киргизии, Таджикистане, Узбекистане, Туркменистане (газ).

4. Взаимодействие с Турцией: сотрудничество и скрытая конкуренция
- Турция стремится контролировать “сухопутный шелковый путь” посредством усиления тюркского единства (Туран), что вызывает определённые идеологические трения с Китаем (Синьцзян, вопросы меньшинств).
- Несмотря на разногласия, Турция и Китай вынуждены сотрудничать по инфраструктурным и экономическим проектам; но сохраняется элемент “восточной игры” — на поверхности — риторика и спорные вопросы, под ковром — торговля и инфраструктура.

5. Региональная мозаика: Франция, Израиль, Курдистан
- В регионе действуют также крупные внешние игроки — Франция, Израиль. Последний использует курдский фактор как средство давления на окружающие государства.
- Парадокс Ближнего Востока — разделяй и властвуй: множество противоречий, манипуляции внутренними разломами (курдский, шиито-суннитский и др.).

6. Индия: новый центр силы
- Индия настойчиво закрепляется в регионе: порт Чабахар в Иране, участие в транспортных коридорах “Север-Юг”, сближение с Израилем, серьезное проникновение в Армению (оружейные сделки, геополитика).
- Индия выстраивает “алмазное ожерелье” — сеть своих союзников и опорных точек в противовес китайской “жемчужной нити”.
- В отношениях с Турцией и Азербайджаном у Индии — напряжённость (сильные связи у Анкары и Баку с Пакистаном).

7. Стратегии, конкуренция и непредсказуемость
- И Китай, и Индия стратегически готовятся к долгосрочному соперничеству, плавно и без резких шагов расширяя зону влияния.
- США теряют роль безоговорочного гегемона, но сохраняют позиции через сложную сеть союзов, инструментализируя Израиль, курдский вопрос, присутствие в Сингапуре и т.д.
- Вся система построена на динамическом балансе интересов, временных союзах, противоречиях, инфраструктурных и идеологических “узлах”.

Аналитические параллели и выводы

Картина складывается в нечто схожее с многослойной нейронной сетью: множество центров, конкурирующих, пересекающихся и временами сотрудничающих. Нет единой “линии фронта”, есть сложное переплетение местных и глобальных интересов, где ценность имеет выстраивание долгосрочных контрольных точек — портов, транспортных коридоров, прокси-альянсов. Как в психологии личности, где разные части “Я” конкурируют или сотрудничают, внешняя политика региональных и сверхдержав базируется на сплетении прагматизма с идеологическими нарративами.

Китай проявляет пример осознанного стратегического планирования — своего рода “дзен”, когда долгие годы выстраиваются незаметные, но ключевые цепочки влияния, а явная сила уступает методу невидимого давления (soft power, прокси, инфраструктурные проекты).

Индия, в свою очередь, балансирует между самостоятельностью, историческими травмами (память о колониализме, деление Индии и Пакистана), национализмом и прагматизмом развития.

Турция и Иран демонстрируют попытки реализовать собственные версии “региональной мечты”, но вынуждены лавировать между более крупными игроками, подстраиваться под новые вызовы и сохранять свою автономность.

Прагматичность и ситуативность правят бал: альянсы зыбки, риторика часто расходится с действием, а идеологические “обертки” служат скорее инструментами маневра, чем подлинной мотивацией. Даже противоречия — часть большой восточной шахматной партии.

Практичные выводы

- Ближний Восток и сопредельные регионы становятся всё менее “однополюсными”, игра идет одновременно по нескольким координатам; старые сценарии “гегемония — подчинение” уходят в прошлое.
- Усиление Китая и Индии — не моментальный акт, а долговременный, многоступенчатый процесс, который проявляется в каждом инфраструктурном проекте, договоре, военной базе.
- Экономические интересы (энергия, транспорт, ресурсы) всё чаще преобладают над чистой идеологией, хотя последняя используется для оболочки и легитимации действий.
- Россия, несмотря на сложности и санкции, остаётся значимым игроком благодаря способности выступать “мостом” между Западом, Востоком и Югом — преимущество, форму которого ещё предстоит наполнить содержанием.

Вопрос для размышления

Если баланс сил и истинная “правда” в регионе столь зыбка, ситуационна и многослойна — возможно ли вообще устойчивое равновесие, или же глобальная динамика обречена на вечное перетекание власти и новых конфликтов? Не являются ли стратегические “точки контроля” лишь временными островками осознанности посреди хаоса исторического становления? И если так, то как человеку и обществу искать подлинную истину и устойчивость — во внешних системах или в собственной внутренней позиции?