Живая земля

Владимир Николаевич Крупин – русский советский писатель, публицист и педагог. Один из представителей «деревенской прозы». Главный редактор журнала «Москва» (1990–1992). Главный редактор христианского журнала «Благодатный огонь» (1998–2003). Лауреат Патриаршей литературной премии. Почётный гражданин Кировской области.

Пушинка 

Лето. День жаркий, тихий, всё замерло. Душно, тяжело даже дышать. Ни один листочек ни у какого дерева не шевелится: ни липы, ни берёзы, ни клёна, и осина недвижна, а ведь она даже при безветрии трепещет. Это от того, что ужасается тому, что именно на осине повесился Иуда. Но она-то, может, уже прощена. И в самом деле, она – дерево безгласное, ей не в чем каяться, а Иуда человек.

Сижу у подъезда, в дом не хочется, там совсем задохнёшься.

Замечаю под ногами крохотную пушинку. Совершенно невесомая в этом полнейшем безветрии, она, непонятно отчего, всё-таки шевелится. Тихонько передвигается, будто ищет постоянное место.

Поднял голову. В неподвижном небе появляется вдруг крохотное облачко. Прямо небесная пушинка. Пригляделся. Она движется! Отважно так, к солнцу. Давай, миленькая, заслони его обжигающие лучи, дай отдохновение.

А пушинка под ногами вдруг воспарила. Видимо, захотела к небесной подружке. И мне захотелось вслед за ней. Но куда я, такой тяжелый? Мне уже даже и не подпрыгнуть. Вот когда освобожусь от тела, вот тогда, тогда, может быть, получится.

Рыбак-апостол

Евангельский Петр и до призвания Христом следовать за Ним был несомненно верующим, знал, что Бога видеть нельзя. Более того, говорило Ветхозаветное верование, кто Его увидит, смертью умрёт.

Накануне встречи с Богом Петр рыбачит, но ничего не может поймать. Надо собираться домой. Появляется Иисус и говорит ему: «Закинь ещё сеть». – «Я всю ночь ловил и ничего не поймал». Но что-то заставляет его послушаться, отплыть от берега и забросить сеть, которая тут же становится полной. Потрясение, даже ужас испытывает рыбак. Невиданное дело. Понимает, что здесь явно Божие чудо. Боится взглянуть на Иисуса. Потом осмеливается. И в самом деле Петр в это мгновение умирает. Как рыбак. И рождается как апостол.

«Ловцами человеков сделаю вас».

А потом умер ещё раз. Распятый, вслед за Учителем, на Кресте. И воскресший для помощи Христу в жизни вечной. Молюсь ему. Он трижды отрекался от Спасителя, а я? В страшную ночь перед Распятием отрекался, но тогда же и «плакася горько».

Господи, дай мне слёзы и память смертную!

Финская баня 

В 1976 году, будем точными, на нас с Распутиным свалилось предложение поехать в Финляндию на совещание молодых писателей. Я ещё только-только был принят в члены Союза писателей, за границей не бывал. А Распутин ездил. В Болгарию. Но, как говорили: курица не птица, Болгария – не заграница. А тут капстрана. Нам дали прочитать Правила посещения стран народной демократии и стран капиталистических. Всё обычно: избегать знакомств, если они не предусмотрены по программе, и ещё: если в купе отказалось лицо противоположного пола, то требовать перевода этого лица или себя самого в купе, где противоположного пола нет.

Но в нашем купе такового не оказалось. Интересно, что в личных беседах с нами меня, как коммуниста, просили быть идеологически стоящим на позициях компартии, а Распутина, как старшего товарища, но безпартийного, просили помогать мне… в творческих вопросах. С идеологией было понятно. А творчески это как?

– Ты же сам пишешь, в чём тебе помогать? – спросил Валя.

– Может, они боятся, чтоб я чего не брякнул. Он расспрашивал о родителях, о родине. А я недавно ездил в Вятку и честно сказал, что живут там не очень. И пьянство есть, и дороги раздрызганы. Говорит: этого не надо, такие вопросы отклоняйте. Если всё-таки спросят, отвечайте: с пьянством боремся, дороги ремонтируем.

Поехали. И были в Финляндии неделю. По нашему мнению, мы ни в чём перед капиталистами не опозорились, не дали в обиду нашу Советскую родину. Могу сказать, что интерес к нам был большой. Встречи были, в газетах о них писали, приёмы устраивали. Мы не дипломаты, на вопросы отвечали искренне. Да и чего там было скрывать. Но, теперь понимаю, что и наши службы нас из виду не упускали. Почему-то же получилось так, что мы на следующие годы: Валя на шесть лет, я на десять были лишены выезда за границу. Может быть, вот эти шутки их зацепили и насторожили. Валя шутил так: «В Орловской писательской организации пятьдесят писателей, а в Царской России там было всего три писателя. Но Советская власть создала все условия для развития литературы, и вот результат. А кто же были эти три писателя? Это Бунин, Лесков и Тургенев». Да. А я на фуршете, держа в руках бокал знаменитого финского пива, автор которого, замечу, русский производитель Синебрюхов, то есть наш человек, указывая на сияющее в стёклах солнце (мы были на застеклённой веранде, наполненной цветением и ароматами растений) сообщил, к радости капиталистов, что, когда мы уезжали из Москвы, то там лил сильный холодный дождь, а здесь вовсю сияет солнце. Значит что? что небеса более благосклонны к капитализму, нежели к социализму.

То есть наговорили. Впали в немилость. Но, по-моему, об этом я уже раньше где-то рассказывал, а вот о финской бане хочется написать. Слухи о саунах проникали в Россию. Такие там сауны финские, а у нас их нет. Может, где-то и есть для больших начальников, но народу слово сауна непривычно. В один из дней нас пригласили именно в финскую сауну. Мы согласились, но, честно говоря, немного переживали: вдруг опозоримся, не вынесем.

Коллектив моющихся был из человек шести-семи. Разделись Зашли в жаркую парную. Просторно, обделано деревом. Большая печь, на ней открытые раскалённые камни. Рыжий крупный финн плеснул на них. Они со звуком взрыва мгновенно извергли облака горячего пара. Потом ещё плеснул. Сидели на полках. Чтоб не мешать хозяевам, мы забрались повыше. Царило молчание. Переводчика не было. Ещё поддали. Потом распорядитель протянул нам ковш на длинной деревянной ручке, знаком предложив самим плеснуть. Я сидел ближе к нему, взял ковш, зачерпнул полный, и ахнул на молчаливые, но пышущие жаром камни. От такой порции, они прямо взорвались. Некоторые пересели ниже. Я, справедливо полагая, что и Вале надо участвовать в производстве пара, передал ему ковш. Валя проделал то же, что и я, зачерпнул ковшом водички, да и выплеснул её на камни. Эффект был тот же самый.

Финны терпели. Но вскоре стали по одному уходить. И совсем вскоре мы остались одни. И такой у нас произошёл разговор:

– Почему они уходят?

– Может, им надо о чём-то без нас поговорить.

– Давай тогда ещё посидим.

– А чего так сидеть, давай ещё поддадим. У нас в бане по-чёрному зимой, в морозы, дверь примёрзнет, а как ахнешь из ковша больше этого в два раза – дверь отдирает. Поддали ещё, посидели. 

– Ну, пойдём. А то неудобно.

Вышли из парной. А они стояли около неё и стали нам аплодировать. Рыжий финн стоял с подносом, на котором всё было. Оказывается, мы побили все их предшествовавшие рекорды. А мы потом ещё пару раз заходили. Уже и камни обессилели и только устало шипели.

Живая земля

В детстве мама повезла меня к своей маме, моей бабушке. Было мне полтора-два года, я только начинал ходить и говорить. Попросили лошадь в лесхозе, там работал отец, запрягли её в лёгкий тарантас и двинулись. Начало лета. Я спокойно сидел в тарантасе. И вдруг увидел на обочине груду красной глины. И, как рассказывала мама:

– Ты весь задёргался, стал рваться к этой глине. Тебя ссадили на землю, ты на своих ножонках побежал, падаешь, встаёшь, и стал ручонками хватать её и тащить в рот. Я испугалась вначале, но потом вспомнила, что и сама, когда была в положении, тоже хотела поесть глины. Да и другие женщины так, когда ребёнка ждут. Даже печуру отламывали от печки, так сухую глину называли – печура, крошили и прямо ели. Значит, чего-то не хватало в организме. Именно для ребёнка. Для костей, или ещё для чего.

– Да, – поддержал я, – земля еси и в землю отыдеши. И Адам первородный из земли, из красной глины, так и переводится его имя, и все мы прах земной. Из земли пришли, в неё и вернёмся.

Вспомнил сегодня этот рассказ мамы, когда на ежедневное Чтение Священного писания выпала Книга Бытия, глава четвёртая:

«И сказал Господь: что ты сделал? голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли; и ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей; когда ты будешь возделывать землю, она не станет более давать силы своей для тебя; ты будешь изгнанником и скитальцем на земле».

Здесь о земле говорится, как об одушевлённом существе. Она «отверзает уста свои», она «не станет более давать силы своей», она живая, она мыслящая, чувствующая добро и зло.

Но вот ещё более впечатляющее место Библии: «Но земля растлилась пред лицом Божиим, и наполнилась земля злодеяниями. И воззрел Господь Бог на землю, и вот, она растленная, ибо всякая плоть извратила путь свой на земле. И сказал Господь Бог Ною: конец всякой плоти пред лице Мое, ибо земля наполнилась от них злодеяниями; и вот, Я истреблю их с земли».

То есть и вся земля была наказана потоплением.

Клятва на крови была, конечно, одной из самых крепких. Но клятва землёй ничуть не меньше. Хотя сказано человеку «не клясться ни землёй, ни небом», роль земли в продолжении жизни человека была определяющей. Отношение к земле было на уровне святости. Из детства помню, когда кого-то в чём-то обвиняли, а он оправдывался, то ему говорили: «Ешь землю». И если ел, верили в его невиновность.

А земля родины, которую зашивали в ладанку уходящим на фронт, это свято. А земелька с могил родных, которую брали с собой, когда находили ещё одну родственную могилу и везли на неё эту землю, как поклон, как привет, как благословение родины.

Очень помню, когда уезжал из нашего села мой друг Вовка Агафонцев, его отца куда-то перевели, и уже погрузили вещи на машину, и я вдруг, даже неожиданно для себя, в каком-то порыве, побежал к своему дому, наскрёб с завалинки пригоршню желтого песка, завернул его в газетку и принёс Вовке. И он, очень помню, был очень рад и положил пакетик в нагрудный карман. Велики ли мы были, лет по одиннадцать – двенадцать, а понимание величия родной земли уже навсегда поселилось в нас.

И, как ни революционен был поэт, а написал же о русском воине, покидавшем Россию: «Трижды город перекрестивши, трижды землю поцеловавши». И сам я видел, как евреи (это 1998 год), сходя с трапа самолёта в аэропорту Бен-Гурион, кидались на колени и целовали бетонное покрытие земли. И разве кто-то усомнится в чистоте этого порыва. Разве и мы не увозим землю Святой Земли в своих сумках, разве не верим в её животворную силу?

А наше троекратное, во славу Святой Троицы, бросание трёх горстей земли в могилу на крышку гроба, разве не выражение надежды на защиту землею души уходящего с земли?

И разве земля не слышит нас? Слышит, конечно. И любит нас. Она же год за годом, созидает для нас все условия для нашей жизни. И в добавление к выращенным злакам, фруктам, овощам, лечебным травам, являет из себя цветы, эти остатки рая на земле. И разве не бывает с нами такое, что среди снегов, метелей, в долгие затяжные вечера вспомнится вдруг цветение и ликование весны и лета. И то, как неутомимые пчёлки летают над цветами.

Владимир Крупин

Комментарий редакции

Основные тезисы коротких рассказов В.Н. Крупина:

1. "Пушинка" – наблюдение за движением невесомой пушинки в безветренный день становится метафорой стремления души к небесному.

2. "Рыбак-апостол" – история преображения апостола Петра от рыбака до последователя Христа через чудесный улов рыбы.

3. "Финская баня" – юмористический случай о том, как русские писатели невольно установили рекорд выносливости в финской сауне во время визита в Финляндию в 1976 году.

4. "Живая земля" – размышление о сакральном значении земли в культуре и религии:
- Библейское понимание земли как живого существа
- Значение земли в народных традициях и клятвах
- Важность родной земли для человека
- Роль земли в религиозных обрядах

Вывод: сборник рассказов объединяет духовно-философская тематика, где через простые житейские истории автор раскрывает глубокие темы связи человека с землёй, верой и традициями. Особое внимание уделяется православному мировоззрению и русской народной культуре.