Проза

На сайте ЯП защёл спор, и обсуждение литературного мастерства. Не перевелись ли на Руси литераторы, не оскудела ли в руках литературная сила. Ну вот для образца читателю рассказ Сергея Андреевича Пилипенко из авторского сборника "Хадидже". Другие рассказы Сергея пока ещё можно читать на сайте стихи. ру, на прозе. ру их уже к сожалению нет.

Монисто...

Как же мне хочется высунуть подальше, свою босую немытую ногу и понажимать прохладную широкую педаль, бабушкиной прялки. Но бабушка мне не разрешает. Она считает это вредным баловством.  Если мне доверить эту весёлую и не трудную работу, то я раскручиваю колесо так, что и фигурных спиц становиться не видно. Как завораживающе легко раскручивается большое колесо и мягко постукивает дубовый шатун. И так можно делать, только когда бабушки нет дома. Не дай Бог она это увидит, обязательно накажет, потому что так запросто могут слететь и запутаться просмоленные лиственной смолой шкивы-верёвочки.

          Сама она сейчас сидит на табуретке, придвинув прялку поближе к свету, к большому открытому окну. И склонив голову набок, чтобы лучше видеть своими уже слабыми глазами пряденную нить, скорее даже не зрением, а на ощупь медленно прядёт белую, прочёсаную колючими щётками овечью шерсть. Прялка у неё крутиться медленно, не то что у меня, поскрипывает глухо и успокаивающе. Прямо уснуть можно, глядя на такую картину.
 
          А я вот сижу возле бабушки, на низенькой крашенной масляной краской скамейке, ем самый вкусный в мире калачик посыпанный сахаром, запиваю топлённым молоком, из фарфоровой кружки и краем уха слушаю её неторопливую речь.

          - Когда я маленькой была, солнышко из-за леса у нас всходило раненько-раненько! Ой, как рано…! Раньше, чем и петух наш старенький на плетень запрыгнет! Проснусь, когда глазам уже от белого света становится больно. А я всё равно лежу, жмурюсь, свои вышиванки из красивого мулине, что ночью снились досматриваю. Мама подойдёт ко мне, шлёпнет меня тёплой ладошкой тихонечко и скажет, - Вставай Наталочка, моя засоня лохматая! Всё царство божие сегодня проспишь! Вон тебя уже и женихи за воротами наверно ждут, с самой полуночи, Богданка Рудый да Василько Кот! И пойдёт себе дальше рогачами, да чугунами с варёной картошкой и буряком в печи греметь. А в хате уже так пахнет хлебом и картошкой пригоревшей поверху в чугунке, что и слюнки текут, а ещё пахнет дымом от соломы, что мама в печку подкладывает, чтобы жар долго держался. И ходики цокают и цокают, кто их там шевелит за стрелки и кукушке улетать не даёт? И Никола чудотворец тоже уже вместе со мной проснулся, смотрит с иконы строго, следит за мной. Брови нахмурит и рукой грозит. Никуда от него в хате не спрячешься!

          Выбегу я во двор, сяду на крылечке в одной рубашке. Батько рано на пашню уехал, и сестру и брата с собой увёз. А я ещё мала совсем, мы вдвоём дома с мамой. А во дворе уже куры между собой разговаривают, лапами как граблями землю под плетнями пушат, да со мной здороваются, да собака Сирко, задней лапой шерсть лишнюю с ушей и с бороды вычёсывает под старой яблоней, калачиком согнувшись. Глэчики на плетне блестят и двор сторожат. Утро тёплое-тёплое. Тучек на небе нет. Коровки только тихо мычат на задах, и поросятки где-то тихонько хрюкают, маленькие и розовые как булочки на пасху.

          Как же красиво нам боженька всю землю устроил! Всё поставил на свои места! Небушко васильковое сверху прилепил, земельку тёпленькую снизу расстелил и травкой её мягкой посыпал, а по бокам речку небольшую выкопал Гарнуську, да с другой стороны ставок с рогозом глубокий, так что и дна в середине никто не пробовал! Говорят, там чёрт дом хотел в воде построить, а дна не достал. Сзади деревни лес дубовый боженька насадил с жёлтенькими и белыми мотыльками, чтобы дубы небо ветками в дождь подметали, когда тучи низко, да желудями об землю ночью стучали, а в начале деревни - тополя да терен, чтобы пух по небу летел и сладко было!  А колючки у терена для того, чтобы Богданка да Васька ветки не ломали.

          Покличет меня мама, - Иди сюда Наталочка, - я подойду, а она мне даст узвар из сладких груш и кисленьких слив, а пока я пью, она мне по головке гладит, лицо мягкой ладошкой из кадки сполоснёт, да ленту червонную в косы вплётёт. Чтобы я самая красивая была. Значит, к лавочнику, седому деду Скрылю сейчас отправит. Денег-то я тогда ещё совсем не понимала. А давала она мне тогда медный алтын, что три копеечки по вашему будет. Была я тогда совсем малой, годов пяти и кругляшок на ладошке ещё не помещался. Выйду я из двору,  да так и перекладываю его, по дороге из руки в руку.
          А в деревне ходить интересно, только собак двух соседских страшно бывает. И хоть никогда не кусаются,  да уж больно большие они и чёрные, когда подбегут и станут нюхать мои руки, что ещё грушами печёными пахнут и коленки мои. Понюхают меня всю, хвостами помашут, да и побегут дальше кого нибудь нюхать своими мокрыми носами. Не интересно им со мной, больно маленькая я и играть с ними боюсь. Большие собаки и лохматые, больше меня ростом. Одного звали Сатана, а другого Жуба. На улице мало кто уже ходит, мужики на работу уехали в поле, по хатам только старухи сидят да детишки бесштанные, да мои подружки - Ченчиха и Марийка.

          А там дальше по улице музыка из трубы играет. Там, у самого переулка стоит высокий поповский дом. Поп сам уже старый, попадья у него толстая, а сын их опять из города Харькова приехал, где хаты стоят одна на одной и есть дорога, сделанная вся из железа. И телега с многими колёсами и большим самоваром по ней бегает. Так тату маме моей рассказывал. Окошко у них открыто, а в окошке цветная труба выставлена. Блескучая как стекло. И из трубы гармошка играет и люди поют. И по-нашему и совсем когда непонятно. А то и скрибка тоже. Это граммофон! Как сын поповский приезжает, так и сразу музыку на граммофоне начинает играть, с самого утра и до вечера. Кто не идёт все останавливаются послушать. Такое чудо, людей нет, а голоса ладно поют. И всё понятно. Когда вечером и человек с десяток под окном стояло, так что и плясать хотелось. И я стану, долго могу стоять слушать, и забуду уже, что и в лавку мне надо. А песни всё разные и разные. Сколько же песен есть на земле? Столько, одному и не упомнить.

          А было у поповского сына ещё одно диво – велосипед. Вот уже совсем чудно. Всего два колеса, а как-то едет не падает на землю? Выведет он со двора, колокольчиком потилинькает громко, сядет и поедет по улице до ставка. Едет и не падает, вот нам удивительно. Не было больше не у кого в деревне, вот и чудо. А если Ченчиху, мою подружку покатает, то та потом целый день улыбается. Поповская толстая жена, у неё в родне далёкой была.

          Красивая музыка и труба красивая, а мама уже дома и потеряет совсем меня. Жалко уходить,  а надо уже идти. Лавка у нас стояла через широкий майдан, напротив высокой белой церкви. Лавочником, был старый дед Скрыль. Таким он мне тогда был старым, что у него волосы прямо из под глаз росли, такая борода была красивая. Сверху рыжая, а снизу белая. Не знаю я, добрый он был или злой, а только меня любил.

          - А! - Скажет он, - Вот она Наталка, Богданки моего унука невеста пришла! Какая же ты у нас в деревне красавица! Пряник с мёдом! А лента у тебя, какая красивая! Когда будешь свадьбу ж играть, меня тоже не забудь, позови обязательно, а то обижусь. Мы тебе с дедом Ревой на скрипке, да на бубне сыграем. А «Дурный як сало» нам на гармошке подыграет и гопака станцует. И горилку за тебя выпьем после церкви и сливовицу свою принесу. Если завтра не помрём. А если раньше помрём, так ты всё равно к нам тоже приди. Не хочу, чтобы одни бабки старые, на меня красивого в последний час смотрели. Грехов-то на мне много, в рай Петро меня не пустит, чтобы я сверху на унуков и правнуков смотрел, прямо в пекло меня, старого грехуна сразу отправит. Приходил уже во сне ко мне, сказал, что должность мне держит. Чертям копыта подковывать,  да раскалённые угли под сковородками пересчитывать в жмене. Чего там, мамка твоя тебе наказала Наталочка?

          И я протяну ему мокрый в ладошке алтын. А он на весах с гусиными клювами, отвесит фунт сахара в промасленную бумагу и снимет с медного крюка связку калачиков на конопляном шнурке и повесит мне на шею как монисто у невесты. И даст на обратную дорогу от себя, семечек или сушеного чернослива, что у него в ладижке за мешками для угощения стоит. А связка такая большая и длинная, что висит она у меня от шеи, до самой земли и босых ног. И он возьмет и ещё два раза её на шею повесит-обернёт или под руку пропустит, как котомку у прохожего до лавры.

          И побегу я быстрей домой. Бегу и думаю, а какую песню теперь у поповского дома из красивой трубы играют? Постоять бы, опять послушать. И как бы мне опять Сатану и Жубу не встретить. А ну как отберут калачик с вязанки, а то и два? Будет мама,  потом ругаться. И не разрешит больше трубу у поповского дома слушать и на велосипед смотреть? Я иду домой и солнышко светит и тёплый ветер ленту мне по спине перекладывает, это боженька на меня тёплым воздухом дышит, охраняет, чтобы Сатана и Жуба меня не нюхали и калачик не отбирали. А мама уже меня ждёт, стоит у раскрытых ворот и выглядывает меня издалека, где там дочка потерялась? Не украли ли её чёрные цыгане, а то посадят под юбку и уведут из деревни в табор, держа за червонную ленту…? Увидела меня…, улыбается….

           Калачик мой с сахаром уже доеден, молоко из фарфоровой кружки допито. Прялка постукивает равномерно, закручивая ниточку на большую деревянную катушку. И бабушка перебирает пальцами шерсть и смотрит в окошко и наверное видит там, за стеклом,  маленькую пятилетнюю девочку со связкой калачиков на тонкой шее вместо бус.  И мне жалко, что нельзя мне ей помочь, покачать широкую деревянную, прохладную педаль прялки. И колесо у прялки крутится, словно едет по нескончаемой дороге, туда, где осталось бабушкино детство….

Сергей Андреевич Пилипенко

Комментарий редакции

Основные тезисы:

1. Текст написан в форме воспоминаний от двух лиц: внука/внучки и бабушки Натальи
2. Бабушка прядет шерсть на прялке, рассказывая историю из своего детства
3. В воспоминаниях описывается деревенская жизнь, когда бабушке было 5 лет
4. Ключевые локации: дом, двор, улица, лавка деда Скрыля
5. Особые детали: граммофон и велосипед поповского сына как редкие технические новинки
6. Описание покупки калачиков в лавке и монисто из них

Вывод:
Рассказ представляет собой лирическое повествование о связи поколений через воспоминания. Автор мастерски переплетает два временных пласта: настоящее (бабушка за прялкой) и прошлое (её детские воспоминания), создавая образ циклического движения времени, символом которого становится крутящееся колесо прялки. История передает атмосферу традиционного уклада жизни и детского восприятия мира через яркие бытовые детали и эмоциональные образы.