Аномальный холод полезен?

Старение обходило его стороной, словно он «законсервировался». Когда другие простывали, Рамирес никогда не болел. О невероятном приключении в небе, последствиях отзывался кратко: «Как только с набором высоты стало не хватать воздуха, я отключился. Даже не успел испугаться. Все произошло слишком быстро. Я теперь гораздо здоровей, чем в юности. Вот только бессонница… Полноценно сплю я дважды в неделю, не более».

Переохлаждение организма человека в лучшем случае чревато болезнью. В худшем — смертью. Однако так бывает не всегда. Случались и случаются вещи поразительные, повергающие в изумление медиков, когда взрослые либо дети, угодив в чрезвычайные обстоятельства и превратившись чуть ли не в ледышки, не только возвращаются к жизни, но даже не прибегают к врачебной помощи.

Как это понимать? Каковы закономерности, запускающие механизмы мощнейшей защиты? 

Однозначного, даже приблизительного ответа как не было, так и нет. Есть лишь гипотезы. Согласно одной из них, не погибнуть в условиях гарантированной гибели помогает шок, блокирующий мозговые импульсы, ответственные за течение биохимических процессов. В результате они как бы на время гаснут. Пробуждаются под действием постепенного отогревания мягким теплом. Впрочем, многое, если не все, зависит от особенностей каждого отдельно взятого организма, его уникальности. 

Российский ученый Максим Илларионович Кислов, еще в 1930 году изучая стрессовые состояния военных моряков Северного флота, постоянно работавших в низкотемпературной среде, в условиях риска, пришел к парадоксальному выводу. К глубокому холоду можно не только привыкнуть. Его можно обратить во благо омоложения, закалки, существенного продления умственной, физической, эмоциональной активности. Более того, Кислов настаивал на том, что «умело поставленное замораживание обязательно откроет грядущим поколениям двери, ведущие к бессмертию». Не столь беспочвенное заявление, о чем — позже. Как говорится, «для затравки» приведем ряд фактов, сенсационных, но почти забытых.

3 июля 1969 года двадцатитрехлетний рабочий гаванского аэропорта Армандо Соккаррас Рамирес дабы произвести впечатление на девушек-мойщиц смолетов, решил прокатится на шассе взлетающего реактивного лайнера испанской авиакомпании. Одетый в легкую робу, он не смог спрыгнуть, потому что рукав зажало каким-то элементом механизма. Экипаж ничего не знал о человеке, прижатом к шасси. Они были убраны. Полет проходил на высоте восемь тысяч метров при температуре минус 41 по Цельсию. Длился несколько часов. 
После посадки в Мадриде Рамиреса, покрытого тонкой коркой льда, примерзшего к стойке, сняли с шасси. Проведя формальные следственные мероприятия, прямиком отправили в морг. 
Спустя три дня покойник, оказавшийся мнимым, очнувшись, начал требовать теплую одежду и спиртное, чтобы согреться. Парня незамедлительно препроводили в военный госпиталь. 

Каких-либо психических либо физиологических патологий не выявили. Рамиресу даже не пришлось убеждать в том, что он здоровее всех здоровых вместе взятых. Парень улетел на Кубу, вдоволь налюбовавшись красотами столицы Испании, о чем прежде не мог мечтать. Пятнадцать лет спустя средства массовой информации Острова свободы рассказали о судьбе «непроизвольно замороженного воздушного пассажира». Он так и трудился в аэропорту, став техником. 

Старение обходило его стороной, словно он «законсервировался». Когда другие простывали, Рамирес никогда не болел. О невероятном приключении в небе, последствиях отзывался кратко: «Как только с набором высоты стало не хватать воздуха, я отключился. Даже не успел испугаться. Все произошло слишком быстро. Я теперь гораздо здоровей, чем в юности. Вот только бессонница… Полноценно сплю я дважды в неделю, не более».

Поистине непостижимый случай произошел в январе 1939 года в России, в городе Киселевске Кемеровской области. Восемь лет спустя фельдшер Николай Михайлович Хохлов вспоминал: «Деревня Афонино теперь в черте города. Что греха таить, в день раздачи получек у шахтеров праздник, который без горячительного не праздник. Засиживаются друг у друга в гостях, если утром смены нет, допоздна. Морозы в Западной Сибири бывают лютыми. Для пьяного человека ночная дорога — смертельно опасна. Бывает, замерзают в сугробе. 

Помню мужчину — Аникина Егора. Здоровый, богатырь. Замерз по веселому делу. Когда его на дрожках в пункт доста-ВИЛИ, был он покрыт толстой коркой льда. Без полушубка. В одной рубахе. Документов при нем не было. Прибыл милицейский следователь. Нужно было оформлять свидетельство о смерти. А для этого требовалось замерзшего опознать. Пока суд да дело, определили покойного в холодную часть избы, той, где располагался фельдшерский пункт. По округе весть о замерзшем шахтере разнеслась.

День прошел — никто не явился опознавать. Другой день — опять нет никого. Четверо суток минуло. Безрезультатно. Я на вызов отправился. Возвращаюсь, бежит наш санитар и сторож старик Хворост Иван, кричит, что в сарае кто-то громко поет. Что за оказия? Бегу в сарай. Включаю свет. А наш покойный-то на настиле, куда его определили, сидит, раскачивается и завывает. Перенесли его в тепло. Следов обморожения, кожного некроза я не обнаружил никаких. Температура тела — в норме. Пульс идеальный, хорошего наполнения. Кровяное давление — на зависть. Психика только повреждена. С шахты, наконец, приехали. Признали его. Перевезли мужчину в областной центр, в психиатрическую больницу. Видимо, сочли необходимым переправить в Москву, где, насколько мне известно, плотно им занимались светила медицины. Известно мне, что скончался Аникин Егор в 1944 году от инсульта. Психика его так и не нормализовалась. Холод убил мозг».

Но чудеса, которые может творить глубокий холод, похоже, не имеют пределов и устоявшихся правил, что подтверждает заметка, напечатанная 2 мая 1988 года в индийском еженедельнике, выходящем в Дели. Дословно эта публикация выглядит так: «На грузовик развозящего морские деликатесы тридцатилетнего Раджи Шаккара неустановленными лицами совершено дерзкое нападение. Похищена крупная сумма денег.Самого водителя оглушили, нанеся удар палкой по темени, после чего закопали в сухой лед, которым заполнен фургон. Когда полиция по истечении по меньшей мере шести часов нашла господина Шаккара, он был неотличим от мороженой рыбы, которую транспортировал. Врачи, надо отдать должное их интуиции, попробовали реанимировать пострадавшего, поместив в ванну с теплой водой, температуру которой градус за градусом крайне медленно повышали. Бедняга вскоре стал выказывать признаки жизни, хотя и находился в коме. 

Состояние забытья продлилось шесть часов. Господин Шаккар теперь полностью адекватен происходящему вокруг него, узнает родственников. Детали роковых для него событий вспомнить не может. Помнит только, что была резкая боль в затылке и холод, сменившийся жарой, когда тело его соприкоснулось со льдом. После чего он, по его словам, стал стремительно падать в бездонную темную пропасть. Врачи надеются на то, что долгое пребывание в замороженном состоянии никак отрицательно не скажется на состоянии здоровья пациента, он сможет вернуться к работе. В память о происшествии осталась седина. До того у господина Шаккара не было ни одного седого волоса». Как видим, хоть и очень редко, но глубокое непроизвольное замораживание организма человека не всегда заканчивается смертью.

Тот же Кислов обратил внимание на «загадочные взаимоотношения между переохлаждением и смертью, когда смерть, почему-то отступая, дарит иллюзии вечной молодости и ожидания бессмертия». В качестве аргумента в пользу данного вывода Максим Илларионович приводит случай с жителем Полтавы Тарасом Пыхановым, которого знал лично и долгие годы опекал в качестве врача. Пыханов, будучи девятилетним сорванцом, провалился под лед мельничной запруды, откуда его извлекли час спустя. Не погиб. Малейшая простуда после этого инцедента вызывала воспаление легких. 
В 1922 году, когда ему исполнилось 50 лет, выглядел он словно двадцатилетний. Суеверные соседи сторонились его, считая, что на дне пруда он вступил в сговор с водяным, не только не давшим задохнуться, но пообещавшим, что будет Пыханов жить, пока не устанет от жизни. Устал он от нее, отметив столетний юбилей, до последнего дня добросовестно трудясь типографским наборщиком. Кончина его была внезапна и легка. Заснул и не проснулся. 

Смерть не отметила Пыханова печатью старения. Как был «вечным юношей», так и остался им. Выходит, что холод если и не дает бессмертия, то каким-то образом консервирует жизнь. Во всяком случае, известный современный биолог Леон Рей не сомневается в том, что ученые в будущем обязательно подберут оптимальные сочетания температур предварительной заморозки, составов консервирующих жидкостей, приемов обезвоживания тканей, чтобы приостановить жизненную активность на сколь угодно продолжительный срок с последующим пробуждением. 

Вдумайтесь! Семена злаков, при температуре 10-20 градусов тепла сохраняющие полноценность год-два, подвергнутые консервации при температуре минус 270 градусов по Цельсию, теоретически смогут прорасти спустя 71 триллион 300 миллиардов лет! Законы жизни универсальны. Окончательные выводы делайте сами.

Александр ДМИТРИЕВ