«О текущем моменте» № 6 (138), ноябрь 2018 года (4)

«О текущем моменте» № 6 (138), ноябрь 2018 года

К 100-летию завершения боевых действий
первой мировой войны ХХ века

…1.7. Британия — сценарист и организатор первой мировой войны, а континентальные империи — жертвы её глобальной политики

Дж. Бьюкенен⁵⁵ (1854 — 1924) в «Мемуарах дипломата» вспоминает о своих беседах в Петербурге с С.Д. Сазоновым и послом Франции Морисом Палеологом 11/24 июля 1914 г., после предъявления Австро-Венгрией ультиматума Сербии:

«Я ответил, что я догадываюсь об его желании, чтобы Англия совместно с Россией сделала Австрии заявление, что они не могут допустить её активного вмешательства во внутренние дела Сербии; но даже предположив, что Австрия всё же начнет военные действия против Сербии, намерено ли русское правительство немедленно объявить ей войну?

Г. Сазонов сказал, что по его личному мнению, Россия мобилизуется, но весь вопрос будет разбираться в совете министров под председательством царя. Я указал, что важнее всего — постараться заставить Австрию продлить 48-часо­вой срок и в то же время решить, как Сербия должна ответить на требования австрийской ноты⁵⁶.

Разговор, начатый в полдень, продолжался и после завтрака, за которым г. Сазонов и г. Палеолог⁵⁷ опять уговаривали меня объявить солидарность Англии с Францией и Россией.

Помимо того, что я не имел права делать заявления, которое обязывало бы британское правительство, я решил не говорить ничего, что могло бы быть истолковано как поддержка намерения России объявить войну Австрии.

Если бы я это сделал, то не только не уменьшил бы возможность мирного решения вопроса, но дал бы лишний повод Германии доказать, что мы толкнули Россию в войну, как она сейчас и пытается это доказать.

Я поэтому ограничился указанием, что британское правительство, возможно, объявит в Берлине и в Вене, что так как нападение Австрии на Сербию вызовет выступление России, то Англия не сможет остаться в стороне от всеобщей войны. Это не удовлетворило г. Сазонова, утверждавшего, что мы увеличиваем шансы войны.

Получив мой телеграфный отчёт об этом разговоре, сэр Эдуард Грэй ответил: “Вы совершенно правильно определили при таких тяжелых обстоятельствах позицию британского правительства”».⁵⁸

12/25 июля 1914 г. беседы в Петербурге продолжались. О них Бьюкенен сообщает следующее:

«Сазонов утверждал, что Австрия стремится утвердить свою гегемонию на Балканах, и то, что она предприняла в Белграде, направлено против России. Позиция Германии, с другой стороны зависит от позиции Англии.

До тех пор, пока она рассчитывает на наш нейтралитет, она пойдет на всё; но если Англия твёрдо станет на стороне Франции и России, войны не будет. Если она этого не сделает, то прольются реки крови, и, в конце концов, она будет вовлечена в войну.

Хотя я боялся, что его предсказание почти правильно, но я мог повторить только то, что говорил царю в одной из предыдущих аудиенций, т.е. что Англия лучше проведет роль посредника в качестве друга, который, в случае пренебрежения его советами умеренности, может превратиться в союзника, чем если она сейчас же объявит о своей полной солидарности с Россией⁵⁹.

В то же время я выразил глубокую надежду, что Россия предоставит британскому правительству время использовать свое влияние, как мирного посредника, и не будет торопиться с мобилизацией.

Если она её проведет, предостерег я его, то Германия не удовлетворится контр-мобилизацией, но сразу объявит ей войну. Г. Сазонов возразил, что Россия не может разрешить Австрии обрушиться на Сербию, но, что я могу быть уверен, что она не предпримет никаких военных действий, если её к тому не принудят»⁶⁰.

В Берлине подозревали своих соседей в недоброжелательности по отношению к Германии, о чём С.Д. Сазонов пишет в следующих словах:

«Я знал, что германское правительство, несмотря на свою реальную силу, страдало, ещё со времен князя Бисмарка, манией преследования и постоянно воображало себя предметом враждебных поползновений со стороны своих западных и восточных соседей.

Поэтому я считал своим долгом, посредством совершенно искреннего обмена мыслей по текущим политическим вопросам, действовать, насколько это от меня зависело, успокоительно на это болезненное расположение духа⁶¹»⁶²

Не оправдывая политику национального угнетения германизмом славян и их онемечивания в Австро-Венгрии и на Балканах, не оправдывая весь западноевропейский колониализм, всё же следует признать, что германский капитализм был обделён колониальными рынками именно соседями Германии — Британией и Францией.

Что рассматривалось в Берлине, как несправедливость; и в Берлине не были столь наивны, говоря об общеевропейском заговоре против Германии, как были наивны подобные С.Д. Сазонову российские либералы-запад­ники в Петербурге, в отношении истинных целей и средств политики хозяев великобританской дрессированной “акулы” империализма.

Именно по этой причине Германская империя стремилась через Балканы и Турцию выйти к Персидскому заливу (проект железной дороги Берлин — Константинополь — Багдад) и взять под свой патронат все государства в этой географической зоне и на пути от границ Германии к ней.

Военная, экономическая и внутриполитическая слабость России после завершения русско-японской войны и революции 1905 — 1907 гг. по мнению военно-политических аналитиков в Берлине создавала на некоторое время благоприятную политическую обстановку, чтобы осуществить этот колониальный проект, игнорируя недовольство Петербурга, который традиционно считал себя покровителем балканских славян.

В Берлине была уверенность в том, что Петербург тоже осознаёт свою неготовность противиться военной силой Германии и Австро-Венгрии в реализации этого политического курса и останется нейтральным.

Убийство наследника престола Австро-Венгрии стало поводом к тому, чтобы перевести этот проект из области мечтаний об имперском «светлом будущем» в область текущей политической практики.

Соответственно этому обстоятельству, виновна Сербия в убийстве Франца-Фердинанда либо сербские масоны этим убийством подставили невиновную сербскую государственность во исполнение директив «старших братьев», — Берлин и Вену не интересовало.

Воспользовавшись этим поводом, Берлин науськивал Вену на войну с Сербией, обещая свою поддержку и убеждая в нейтралитете Франции и Великобритании в случае локальной непродолжительной войны на Балканах.

Но вопрос о том, чтобы дать Петербургу возможность «сохранить лицо» в ходе реализации этого проекта, в Берлине вообще не рассматривался, поскольку представлялся «иррациональным»: какое может быть «лицо» у этих «недочеловеков» и их «недогосударства» (изначального созданного варягами и воссозданного немцами во времена Петра I — Екатерины II⁶³) и чьё «лицо» там сохранять?

О том, что Британия имеет виды на эксплуатацию в своих интересах этих же регионов планеты, вследствие чего для успешного проведения своей политики Германии необходимо как-то нейтрализовывать Британию, в Берлине, судя по имеющимся свидетельствам, думал только гросс-адмирал А. Тирпиц, от которого мало что зависело в выработке внешнеполитического курса империи.

Тем не менее, приняв решение после сараевского убийства об установлении своего порядка на Балканах, в Берлине и в Вене внимательно следили за Петербургом и Лондоном. С.Д. Сазонов цитирует письмо от 6 июля 1914 г. императора Франца-Иосифа своему германскому коллеге:

«“Стремления моего правительства должны быть направлены к изолированию и уменьшению Сербии” (…) “это⁶⁴ окажется только тогда возможным, когда Сербия, составляющая центр панславистской политики⁶⁵, будет уничтожена, как политический фактор на Балканах”»⁶⁶.

Потом С.Д. Сазонов сообщает о германской реакции на это письмо. Вильгельм II заявил Австро-Венгерскому послу Сегени (в передаче австрийского посла своему правительству):

«Если бы дело дошло даже до войны между Австро-Венгриею и Россиею, мы (т.е. австрийцы) могли бы быть уверены, что Германия, с обычной союзнической верностью, стала бы на нашу сторону. Россия, впрочем, в настоящем положении вещей ещё далеко не готова к войне и хорошенько подумает, прежде чем обратиться к оружию (текст выделен курсивом нами: ВП СССР)».⁶⁷

О том, что в Петербурге запросто может сложиться такая ситуация, что хорошенько подумать просто некому, вследствие чего действия Петербурга могут быть эмоционально-рефлекторными, т.е. по сути безумными, — в Берлине и в Вене как-то не подумали.

Далее С.Д. Сазонов приводит продолжение ответа германского кайзера в редакции австро-венгерского посла в Берлине:

«Если мы (австрийцы), на самом деле убедились в необходимости военных действий против Сербии, то он (император) пожалел бы, если бы мы оставили не использованною настоящую, нам столь благоприятную, минуту (выделено нами: ВП СССР). Что касается Румынии, — относительно которой в Вене питали большие сомнения, — то император позаботится о том, чтобы король Карл и его советники вели себя как до́лжно»⁶⁸.

На с. 189 С.Д. Сазонов приводит выдержку из другого австрийского документа:

«… германские руководящие круги и не менее их, сам император Вильгельм, просто хотелось бы почти сказать, — заставляют нас предпринять военное выступление против Сербии (выделено нами: ВП СССР)»

А на с. 190 С.Д. Сазонов цитирует другое донесение в Вену уже упомянутого Сегени:

«У Германии «имеются верные указания, что Англия не примет в настоящее время участия в войне, которая разразилась бы из-за Балканского вопроса, даже в том случае, если бы она привела к столкновению с Россией или даже с Францией.

И не потому, что отношения Англии к Германии улучшились настолько, чтобы Германии более не приходилось опасаться враждебности Англии, но оттого, что Англия ныне совершенно не желает войны и вовсе не расположена вытаскивать каштаны из огня для Сербии или, в конечном результате, для России.

Таким образом, из вышесказанного вытекает, что для нас (Австро-Венгрии) общее политическое положение в настоящую минуту, как нельзя более благоприятно».

Это сообщение Австро-Венгерского посла в Берлине остается только сопоставить с приводившейся ранее цитатой из «Воспоминаний» С.Д. Сазонова о его призывах к Великобритании (сэру Эдуарду Грэю) в непосредственно предвоенный период сделать определённое по смыслу заявление (подобно тому, как это было сделано Великобританией в Агадирском эпизоде) и ответном молчании туманного Альбиона в 1914 г.

Хотя мы взяли обе цитаты из одной и той же книги, но для её автора — российского западника и англофила — между ними нет никакой связи, хотя именно так разнолико в Петербурге, в Берлине и в Вене выражалась внешнеполитическая декларативная деятельность Великобритании.

Если бы Англия сделала такое определённое заявление о солидарности с Сербией и её союзниками, то Вильгельм II не полез бы сам таскать каштаны из огня для Англии, защищая в войне с Россией — от себя самого — колониальную империю Великобритании: но хозяевам лондонской политики необходимо было, чтобы этот “каштан” Вильгельм II вытащил сам — без понуканий, по своему произволу.

Об этом в Берлине догадаться не могли⁶⁹, поскольку патологическая ненависть к славянам, которую Вильгельм всё же признал за собой, застила ясное видение происходящего⁷⁰.

Зато «сэр Эдуард Грэй» предлагая совместно с Германией сделать Австро-Венгрии «представление о продлении сроков ультиматума» (С.Д. Сазонов. Воспоминания. — С. 192), предъявленного ею Сербии, вряд ли не понимал, что тем самым подливает масла в огонь, хотя и говорит, что «этим путем он полагал, что может быть было бы возможным найти желанный выход из затруднения».

Но это предложение Вильгельм, войдя в раж, прокомментировал на сообщении посла: «Бесполезно», что и требовалось хозяевам «сэра Эдуарда Грэя».

На с. 221 о вступлении Великобритании в войну С.Д.Сазонов пишет:

«… вряд ли возможно ещё предполагать, что г‑н Бетман-Гольвег предвидел вступление Англии в борьбу с Германиею, после обнародования донесения английского посла в Берлине, сэра Эдуарда Гошена, в котором он делает отчёт, при каких обстоятельствах состоялось объявление войны Англиею Германии вслед за нарушением ею Бельгийского нейтралитета.

Из этого, отныне знаменитого, донесения, видно с неоспоримой ясностью, что объявление войны Англиею было для германского канцлера страшной неожиданностью».

А. фон Тирпиц в своих “Воспоминаниях” проливает свет на причины этой «страшной неожиданности» для германского канцлера. Он пишет о событиях дня 29 июля (григорианского стиля) 1914 г. следующее:

«В этот день в Потсдам прибыл из Англии принц Генрих⁷¹ с посланием от короля Георга V, который сообщил, что Англия останется нейтральной в случае войны. Когда я выразил в этом сомнение, кайзер возразил: “Я имею слово короля и этого мне достаточно”».⁷²

О том, что с 1907 г. существует секретный союз Франции и Англии и секретный союз Англии и Россией (в совокупности «Антанта» — «тройственный союз»), в Берлине похоже не подозревали, хотя в своих воспоминаниях, став уже экс-кайзером, Вильгельм II пишет о том, что не знали о «джентльменском соглашении» между Великобританией и США, которое определяло позицию США на протяжении почти всей войны, а о «тройственном союзе» знали с 1907 г.

Но это знание почему-то никак не выразилось в политике Германии в угрожаемый период. — Так мышеловка, в которую попали «самодержавные» монархии России, Германии и Австро-Венгрии, не нёсшие глобальной заботливости о благе всех, была захлопнута.

После описания реакции германского канцлера на вступление Англии в войну, С.Д. Сазонов продолжает:

«Поэтому позволительно думать, что своевременное предупреждение со стороны английского кабинета произвело бы в Германии отрезвляющее действие. Нельзя, очевидно, доказать, что неслучившееся событие имело бы те или иные последствия. Но, в данном случае, имеется, однако сильная презумпция в пользу того взгляда, который без предварительного сговора, я настойчиво отстаивал в Петрограде и который г‑н Пуанкаре защищал в Париже».

— Это понятно, что ни в Петрограде, ни в Париже не рвались воевать против Германии за интересы Великобритании, но как ещё мог Лондон принудить Вильгельма II вытащить для него “каштан из огня”, кроме как порождая у него иллюзию, что это не представляет смертельной опасности для режима в Берлине?

Так же и по цитированным выше воспоминаниям немецкого адмирала Тирпица, вести мировую войну в планы Германии не входило. Германские планы молниеносной войны в те годы — не плод сверхагрессивности Германии, а интеллектуально нормальная реакция штабов и военной науки этой страны, действительно зажатой в тиски франко-русского союза.

Вне зависимости от того, по чьей агрессивности или глупости возникает война, в которой участвует Германия, для Германии тех лет успешный“блицкриг” против Франции, в том числе и через нейтральную Бельгию, — единственная возможность не быть раздавленной тисками франко-русского союза.

В случае нейтралитета Англии, Германия могла вести даже довольно длительную войну на два сухопутных фронта при условии, что морская торговля Германии с нейтральными странами обеспечит её промышленность и население необходимыми сырьевыми ресурсами и продовольствием.

Морская блокада побережья Германии, которую начала Англия по вступлении в войну, обрекла Германию на истощение ресурсов и поражение, обусловленное экономическими причинами, а не превосходством противников в военном искусстве.

По словам А. фон Тирпица, установленная Великобританией морская блокада противоречила тогдашнему международному праву. И после того, как Англия отказалась снять эту блокаду, Германия приступила к тотальной подводной войне против английского судоходства, которую едва не выиграла.

То есть нормы международного права нарушали, когда им было выгодно (или просто сдуру, как С.Д. Сазонов в своей карпатской выходке в зарубежный лес), все великие европейские державы без исключения, а не только Германия и Австро-Венгрия, как это пытаются на протяжении всей последующей истории представить политики, публицисты и историки всех остальных государств.

Так историки вне Германии списали на неё и Австро-Венгрию всю ответственность за возникновение первой мировой войны ХХ века, и только Германию и Австро-Венгрию обвиняют в нарушении норм международного права, правил и обычаев ведения войны.

Англия, в отличие от других участников той войны, делавших региональную политику в своих интересах митингово-популистски и громогласно дипломатически, делала из множества их региональных политик глобальную политику в интересах своих хозяев; делала молча, никому и ничего не объясняя: ни целей, ни средств их осуществления; не объясняя ничего ни до, ни после войны.⁷³

С.Д. Сазонов приводит образец английского послевоенного, с позволения сказать, “объяснения” своего молчания главой английского правительства лета 1914 г. Г.Г. Асквита (1852 — 1928):

«… до сих пор ещё не было дано серьёзного доказательства, что угрожающее или хотя бы только непримиримое со стороны Великобритании положение привело бы к тому, что Германия и Австро-Венгрия сошли бы с пути, на который они стали».⁷⁴

Эти слова Г.Г. Асквита относятся к упомянутому С.Д. Сазоновым эпизоду, когда он просил английского посла Дж. Бьюкенена, чтобы английское правительство сделало определённое по смыслу заявление о своём отношении к действиям Германии и Австро-Венгрии.

Сказать публично и прямо, что Британия, давно порабощённая транснациональным масонством⁷⁵, была заинтересована в организации первой мировой войны ХХ века, желая чтобы её геополитические противники и конкуренты взаимно уничтожили друг друга, и добилась успеха в этом деле, — этого масонский внутренний кодекс не позволял тогда, не позволяет и ныне…

Тем не менее, даже «Википедия», в статье посвящённой упоминавшемуся ранее Эдуарду Грэю, даёт следующую характеристику политики Великобритании, проводником которой он был в качестве министра иностранных дел:

«Сторонник активной внешней политики и колониальной экспансии. Заключил соглашение с Россией, способствовавшее оформлению Антанты. Политика, проводимая Греем, фактически содействовала подготовке и развязыванию Первой мировой войны 1914 — 1918.

В частности, именно переговоры Грея с послом Германии К. фон Лихновским и послом России А.К. Бенкендорфом способствовали тому, что локальный австро-сербский конфликт 1914 г. приобрел сначала европейский, а затем и мировой масштаб».

И именно потому, что у Великобритании была «своя война», премьер-министр Великобритании Тереза Мэй 11 ноября 2018 г. не приняла участия в памятной церемонии в Париже, в которой участвовали главы всех остальных государств — участников первой мировой — и ряда других государств.

Точно так же премьер-министр Великобритании Тони Блэр не принял в 2005 г. участия и в торжествах в Москве в честь 70-летия Победы СССР в Великой Отечественной войне и Победы антигитлеровской коалиции над третьим рейхом во второй мировой войне.

Попытки «британских учёных», в частности профессора Джона Реля, биографа кайзера, возложить всю полноту ответственности за разжигание первой мировой войны ХХ века на Германию и кайзера персонально — вздорны: см. «Кайзер Вильгельм II: как комплексы неврастеника чуть было не погубили мир» (http://xexe.club/88433-kayzer-vilgelm-ii-kak-kompleksy-nevrastenika-chut-bylo-ne-pogubili-mir.html).

История организации первой мировой войны ХХ века — это один из примеров того, что рассмотрение политики любого государства или некоторой совокупности государств вне процесса глобализации, который носит управляемый характер на протяжении как минимум нескольких последних веков, — не позволяет увидеть реально протекавших и ныне протекающих процессов.

Внутренний Предиктор СССР*
18 октября — 14 ноября 2018 г.

________________

Скачать файл: [в формате 'pdf'] [в формате 'doc' (rar-архив)]

***