Поиск наслаждения в слабоумии – деградация общества

https://ic.pics.livejournal.com/ss69100/44650003/1519633/1519633_300.jpgВ процессах человеческого мышления есть один опасный парадокс, который мало (а зря) рассматривает теория познания. Процесс мышления – по определению есть поиск истины.

И если предположить, что истины (смысла) вообще не существует – тогда мышление не нужно.

Для того, чтобы мыслить, и даже просто начать мыслить – необходимо верить в существование истины. Ибо не бывает пути без цели: путь – мышление, цель – установить истину.

Но если цель достигнута, истина найдена – какой тогда смысл в дальнейшем мышлении? Всё, путь окончен, можно мозги ложкой выскребать! Они не нужны боле…

Идея Бога стала выходом из этого гносеологического тупика, в котором мышление не нужно, если истины не существует, и оно же не нужно, если истина найдена.

Идея Бога – это, с одной стороны, идея Абсолютной Истины (то есть безусловное существование Единой Истины), но, с другой – идея непознаваемости Абсолюта.

Только благодаря этому мышление, с одной стороны, может начаться, а с другой – не оборвётся, выродившись в бездумное повторение мантр «найденной истины».

+++

В ХХ веке, ближе к концу, атеистов-романтиков ждал страшный «сюрприз», о котором в начале ХХ века они и предполагать не могли (в силу их ограниченности).

Атеисты-романтики радостно волокли детям новых поколений тележки с томами накопленного веками знания – и вдруг столкнулись с тем, что дети новых поколений НЕ ИНТЕРЕСУЮТСЯ никаким сложным духовным наследием.

И выяснилось то, что умным людям давно было понятно: при всей важности издания Гомера или Данте, Вернадского или Шардена большими тиражами – дело не заканчивается техникой распространения!

Ну, издали вы книгу, полную знаний, а её никто не читает. И получается – что её как бы нет, хотя она есть, вот, на столе лежит! Но лежит-то на самом деле на столе целлюлозный горючий предмет, вроде полена! Потому что книга, которую не читают – не является книгой. Она существует как материальный объект – но непрочитанное не книга…

Атеисты-романтики вообще не понимали – как такое может быть?! Почему Ломоносов из Холмогоров за знаниями попёрся с рыбным обозом чёрт знает в какую даль, а половозрелые самцы и самки 80-х-90-х годов, его прямые потомки, не желают ДАЖЕ протянуть за знанием руки?

Великий фантаст и палеонтолог Иван Ефремов (в 1971 году) писал: "Поколения, привыкшие к честному образу жизни, должны вымереть в течение последующих 20 лет, а затем произойдёт величайшая катастрофа в истории…

За социалистическими и коммунистическими лозунгами уже давно скрывается мещанская, обывательская алчность и зависть и стремление к лёгким деньгам и вещам…

Некомпетентность, леность и шаловливость «мальчиков» и«девочек» в любом начинании является характерной чертой этого самого времени. Я называю это «взрывом безнравственности».

Но как иначе вы хотели? Если вы убеждены, что сознание – отражение внешнего мира; внешний мир – мёртвая бессмысленная машина космической пустоты; то что отразит отражение? Оно отразит то, что дарвинисты вкладывают в Космос – то есть мёртвую бессмысленную пустоту…

+++

Проблему сводили к лени, к избалованности молодых поколений, к их распущенности, растлению и т.п. Это очень узкий и искажённый взгляд. На самом деле, лени не существует.

«Лень» – этим словом мы называем реакцию на неинтересную и неприятную нам деятельность. На то, что мы не хотим делать. Оттого человек, который кажется ленивым в одном деле – становится бешено-заводным в другом. Лень, таким образом – всего лишь псевдоним незаинтересованности.

Не понимая «зачем?», мы не интересуемся и «как, каким образом?». Ничего удивительного в том, что нам неинтересны технические подробности дела, которое само по себе кажется нам бессмысленным и нелепым.

Поэтому в любом деле нужно сперва ответить – «зачем» оно, и только потом уже, заинтересовав, мотивировав людей – объяснять «как, каким образом» его делать…

+++

…Теория познания явно недооценила важность и необходимость Идеи Бога для сознания и мышления человека. Иллюзия «найденной истины» порождает зомбированных сектантов, иллюзия отсутствия Единой Истины – оргаистическую наркократию.

ХХ век с жестокость исполнителя закона естества показал нам в избытке и тех, и других: и зомбированных сектантов, сводящих человека к роботу, и оргии озверевших в кровавом карнавале гедонистов, сводящих жизнь к «пиру во время чумы».

Ведь вера в грядущее абсолютное небытие (бессмысленность жизни) приводит человека к смертопоклонничеству (на место Бога усаживается Смерть, она одна вечна, бесконечна, всемогуща и вседовольна, альфа и омега всего).

Смертопоклонничество ведёт не просто к аморальности (нарушению норм морали), но к аномии (убеждению в том, что никаких норм вообще быть не может). Вся жизнь сводится к зоологическим мотивам поисков личных удовольствий. Это и понятно: если всё бессмысленно, то выберешь то бессмысленное, которое приятнее, удобнее, ближе к животным инстинктам.

Инстинкт, в свою очередь, не требует мотивации разума. Если познание нуждается в мотивах (чтобы серьёзно изучать науку, я должен сперва заинтересоваться ею, полюбить её) – то инстинкту они не нужны.

Хомячиха не спрашивает, зачем и почему ей рожать хомячат (которых порой сама же и пожирает после родов). У звериного инстинкта нет вопросов. У социальной практики, какой бы она не была – всегда есть вопросы «зачем и почему?».

+++

Известное выражение «сон разума рождает чудовищ» можно аналитически разложить так.

«Сон разума» – отказ человека от сложных мыслей, от длительной последовательности умозаключений, примитивизм непосредственного отражения видимой им реальности. Но что есть сложное мышление? Это же на церковном языке говоря – «обожение[1]».

Григорий Богослов указывает: «А общее из всего этого есть человек, по умосозерцаемому видимый Бог». Бог всё знает – и человек стремится всё узнать. Бог всемогущ – и человек стремится к власти над природой, создаёт «за машиной машину», выступает Творцом в подражании Богу.

Он творит произведения искусства, творит рукотворные реки, моря и горы. В определённом смысле (изучая медицину) творит (продлевает) жизнь и чудотворствует (например, таблетка из рук медика снимает боль – на достижения этого потребовались тысячелетия преемственного накопления знаний).

Разум, отказавшийся от обожения, решивший стать просто центром нервных реакций локальной биологической особи – впадает в сон. Но если он впал в сон – то подавленное им низшее биологическое начало вырывается на свободу в виде торжества и абсолютизма самых низменных зоологических инстинктов.

О них и говорят – «сон разума рождает чудовищ». Они и есть чудовища отрекшегося от вечности и бесконечности разума. Никакая, даже самая узко-техническая дисциплина человеческой деятельности несовместима с торжеством зоологических инстинктов.

Это только кажется, что конструирование реактивных двигателей ничего общего не имеет с богословием. На самом деле конструирование любых сложных агрегатов не только вырастает из богословия[2] но и неразрывно зависит от него.

Атеизм взращивает гедонистических самцов и самок, для которых невыносим любой сложный, абстрактный и долгий процесс умозаключений: «тем, кто за нас в ответе – давно пора понять: мы маленькие дети, нам хочется гулять»…

А нам говорят, что катет
Короче гипотенузы,
А я говорю вам – хватит,
Устал я от этой обузы…

Думаете, это просто забавная детская песенка? Нет. Сочинил её вполне взрослый человек, и со вполне известными либеральными настроениями. Я не утверждаю, что он это сделал с какими-то осознанными злыми намерениями. Скорее всего, он лишь талантливо отразил витавшую в позднесоветском воздухе идею «халявы», расслабухи и маразматического времяпрепровождения.

Перед тем, как сон разума родит чудовищ (говорю, как социопатолог) – он весьма тяготеет к безобидным (когда они взяты сами по себе) маразмам. Они не злы, не коварны, не жестоки, по своему милы в своей инфантильности. Но они – в силу засыпания разума – отыскивают наслаждение в слабоумии.

Чем слабоумнее времяпрепровождение – тем оно приятнее. Физиологические корни этого явления – в отдыхе мозга (в определённых пределах мозгу необходимого). Сильное напряжение мозга создаёт физиологический дискомфорт, вплоть до головных болей, инсультов и т.п. Поэтому природой предусмотрены «переменки», «перебивки», чтобы мозг не перекалялся.

Это как в школе, всем нам памятной: урок 45 минут, переменка 5. А если сделать урок 40, переменку 10? Здорово же, классно! А если сделать их равными по времени? А потом осознать вдруг: чёрт возьми, да мы же хозяева положения, мы же здесь власть! Так зачем нам вообще эти уроки? Свести всё школьное время к переменкам, за исключением физкультуры, и, может быть, пения…

Конечно, то, что я рассказываю – гипербола, но гипербола очень близкая к тому, что случилось с русским человеком при ельцинизме, а мировым – при либерализме. В слабоумии стали находить наслаждение. Если наслаждение единственная, или хотя бы главная цель жизни – то, стало быть, нужно больше слабоумия.

Так происходит деградация общества и его культуры: сложные формы (созданные обожением человека, стремлением смотреть на мир «глазами бога») отмирают. Внутри жанров побеждают наиболее примитивные образчики.

Не только вся газета превращается в сборник фельетонов (которые раньше имели место лишь на последней страничке) – но и среди фельетонов торжествуют уже только самые грубые, тупые, не содержащие отсылок к «забытому сложному».

+++

Деградация содержит в себе сладость, ощущаемую дегенератом внутри себя. Вкушая эту сладость, он убеждается, что на правильном пути. Начинают писать нечто вроде вот такого:

-В российской школе моя дочка постоянно учила какие-то стихи наизусть. А в австралийской за два года – ни одного. Она даже сама удивилась: папа, а куда делись стихи, которые нужно заучивать?

Далее человек делает вывод, насколько «отсталая» русская педагогика, и насколько «продвинутая» англоязычная, австралийская. Но продвинутость (внимание!) не в том, что школа даёт больше, а в том, что школа даёт… меньше!

Отсюда вниз только одна дорога: следующим шагом признать, что незачем заучивать не только стихи, но и буквы. Потому что – тяжело и неудобно. Наиболее слабоумные занятия наиболее приятны физиологии (биологической природе человека) – оттого мы и будем заниматься слабоумными занятиями. Вначале «преимущественно» ими, а затем и «только» ими.

Вначале человек смотрит кривляния непрофессиональных клоунов-любителей КВН вместе с другими телепрограммами, а потом переходит только на КВН. Ему уже не только просветительские программы непонятны, ему уже и профессиональные сатирики, с тонким юмором – больше не смешны. Ему подавай клоуна-любителя, который рассмешит от плинтуса и ниже…

Вы вообще заметили, что традиционный для эпосов народов мира культ Героя сменился в ХХ веке сперва на культ Неврастеника, а потом – стал культом Клоуна? И презренная профессия шута стала вдруг престижной, образцом для подражания – наверное, неспроста?!

+++

Нет, друзья мои, знания человечества не являются единожды и навсегда обретённым комплексом! Они зыбки и ранимы, хрупки и рассыпчаты. И если исчезает фанатичный хранитель знания (который скорее даст сжечь себя, чем книгу) – исчезает и само знание.

Культ Истины должен сочетать в себе парадокс Наличия и Непознанности. Но как мы можем знать о существовании того, что нами не познано?! Если мы его не познали – так откуда же мы знаем, что оно есть?

Но это и называется верой. Мы не знаем Истины в последней инстанции, но мы знаем, что она есть. Любое вторжение в эту композицию убивает познание и деформирует психику человека.

Если мы решили, что познали Истину в последней инстанции – мы упраздняем живую мысль; но если мы убеждены в обратном, в том, что никакой Истины и Смысла в жизни нет – живая мысль тоже упраздняется.

Она заменяется простым реагированием на внешние раздражители по алгоритму инстинктов. Целостная, связная картина мира распадается на череду бессвязных картинок услаждающего или устрашающего содержания: именно так животное и видит мир.

+++

«Я мыслю – следовательно, я существую»: такое доказательство личного существования представил миру Декарт. Но это доказательство, в сущности, сводится к тому, что – «что дёргается, то подвижно». Я мыслю – следовательно, я есть. Но как доказать существование крупных сообществ? Человечества, например, или народа?

Доказательство Декарта сводится к личным ощущениям – через них существование человечества или нации не выведешь.

История ответила на этот вопрос. «Мы верим – следовательно, мы существуем» – говорит в ней любое крупное сообщество. Например, СССР – это совокупность людей, веривших в коммунизм. Нет веры – нет и Советского Союза. При том, что горы, реки, долины и озёра остались на месте…

Для исторической формы существования общества требуется коллективная вера с коллективно-принятыми догматами. На ней основывается существование человечества, точно так же, как существование отдельно взятого человека основывается на его способности мыслить.

+++

Ничего иного теория познания предложить не может. Иные варианты опровергнуты не только логикой, но и исторической практикой.

Любое знание (даже самое техническое) – мало заполучить. Его мало иметь. Его необходимо сохранять – преодолевая, ломая зоологическое слабоумие особей и вердикт «излишнее», который приставляют к любому абстрактному знанию животные инстинкты особи.

А чтобы преодолевать и ломать сопротивление – нужна воля к вере, сила веры, единственная из возможных для живой мысли комбинация убеждений:

- Истина есть – но она нам во всей полноте неизвестна… Её знает один только Бог.

Нет истины – конец мышлению.

Нет тайны в истине – тоже конец мышлению.

Не понимая этого, цивилизации не сохранить.

[1] Христианское учение о соединении человека с Богом, приобщении тварного человека к нетварной божественной жизни через действие божественной благодати. Коротко смысл обожения выражен в высказывании Афанасия Великого: «Бог вочеловечился, чтобы человек обожился» — что обозначает потенциальную возможность для каждого человека и историческую необходимость для человека вообще обрести нечеловеческое могущество в обладании самим собой и природным миром вокруг себя в органическом единстве с Богом.

[2] Монастырь и церковь – общеизвестный первоисточник книжного и школьного знания. Именно там, в Средние Века, закладывались все методы и приёмы современной науки (лекция, диспут, студенчество, магистрат, деканат, ректорат, университет, школьные занятия (с(ш)холастика) и т.п. Кроме того – существующая ныне классификация научного знания – позаимствована из устройства феодального общества, буквально скопировала современные средневековым учёным-монахам реалии.

А. Леонидов

***

Источник.