Пульт личности

Существует колоссальное и трагическое противоречие между сложностью техники и простотой её бытового использования.

Невообразимые по сложности механизмы и автоматы, необычайные по мощности силовые установки – создавались гениями, но создавались для обслуживания «держателя пульта управления».

Мало кто задумывался – а кто он будет, этот грядущий держатель пульта? Каким он окажется? О чём будет думать и мечтать?

И что будет, если пульт от технических агрегатов величайшего силового могущества человеческих возможностей – окажется в руках преступника, слабоумного, ребёнка, наконец – попросту обезьяны?

Я сижу у телевизора с пультом. Телевизор – невероятно-сложное устройство, для производства которого потребовалось тысячи лет, из поколения в поколение копить знания о свойствах веществ. Телевизор появился из первобытной природы, как ни странно это звучит. Он ведь не из космоса прилетел! Каждый его элемент – это нечто, имевшееся на земле в самые древние времена…

Невероятно-сложное устройство невероятно просто в управлении. Дети осваивают пульт телевизора ещё до 5 лет, когда уровень их психики сопоставим с дельфинами, приматами и воронами[1].

Конечно, когда сложнейшие научно-технические агрегаты человечества (сама цивилизация внешне выглядит, как огромная машина) только создавались – ими пользовались создатели. То есть, перефразируя фразу Шолохова о Сталина – «был культ, но была и личность», скажу: был пульт – но была и личность!

Но что будет, если пульт остался, вместе с исправно работающим агрегатом колоссальной мощи и возможностей, а личность исчезнет? Что будет с атомоходом, в командной рубке которого окажется обезьяна?

Обостряя задачу, представим, что атомоход полностью автоматизирован, и роботы безотказно выполняют сигнал с любой из кнопок командного пульта…

Человек должен быть достоин научно-технических возможностей своего поколения, тем более – предыдущих поколений. Если же он, деградируя, получает в руки пульт от грандиозного механизма, ни устройства, ни назначения которого он совершенно не понимает – тогда мы приближаемся к чудовищной, может быть, глобальной катастрофе.

Естественно, обезьяна с пультом атомохода – гораздо опаснее, чем простая обезьяна в диком лесу без технических «протезов мощи», в миллионы раз усиливающих её физические возможности.

+++

Скорость научно-технического прогресса в ХХ веке была немыслимо-стремительной. Но она имела побочные последствия, которые сразу никто не смог и не сумел оценить. Никто не задал себе тогда, в начале ХХ века – а что будет, если техническое знание (о природе) слишком сильно оторвётся от гуманитарного знания (о природе человека)?

Первой катастрофой стала катастрофа нравственная. Немыслимые для прежних поколений возможности упали в руки нравственно-дикому человеку; всё равно, как если бы негодяй и подонок получил лампу с могучим джинном…

Британские колонизаторы и немецкие фашисты (а так же финские[2], венгерские, итальянские, турецкие[3] и др.) – заставили джинна прогресса служить своим зверствам небывалых масштабов, и чуть было не довели дело до ядерного апокалипсиса.

Поймите меня правильно – я не утверждаю, что НТП делает человека злым и жестоким: он просто вооружает злого и жестокого человека невероятными для его злых и жестоких предков возможностями.

Как можно совместить космические и атомные технологии со звериным инстинктом частной собственности и эгоистической, личной выгоды духовно-примитивного, как вандал и гунн, дельца?

Всякий зверь стремится обписать и обдристать свой участок, пытаясь, таким образом, закрепить свою частную собственность; но если зверь получит пульт от космических и ядерных агрегатов – то он в экстазе собственничества доминирующей звериной особи – обдрищет всю планету, и ещё на Космос дристни хватит[4].

Первое, что породила волна нравственной деградации пользователей НТП – невообразимые прежде войны с невообразимыми прежде жертвами. При этом 1-я мировая не имела никакой идеологической подкладки, и была неприкрытой сварой нескольких близко-родственных коронованных хищников за чисто-зоологическое доминирование в «саванне».

Поля Европы устлали костями миллионов молодых людей всех народов – ради чего?! Даже формального ответа на этот вопрос правительства воюющих держав не нашли…

Толком не закончившись, эта великая европейская свара, отличающаяся от свары на коммунальной кухни только гигантскими размерами, развернулась во 2-ю мировую войну, где уже появляется светлая сторона цивилизации в лице СССР.

То есть цивилизация пытается восстановить себя – пытаясь в советском эксперименте поднять общественное устройство (нравственность отношений) к уровню технических возможностей общества.

Если совершенствуется техника – то ведь и духовная, культурная, социальная сфера должны совершенствоваться, иначе в расползающийся разрыв между техническим и гуманитарным уровнем рухнет всё, как в бездну!

Ведь капитализм – это каменный век: чем капиталист (кроме техники убийства) отличается от животного, ревностно пометившего и ревностно охраняющего свою территорию, постоянно (инстинкт!) покушаясь при этом на чужие?

+++

Парадокс в том, что на древе цивилизации поздние плоды её задушили, как представляется, исходные корни. Цивилизация везде и всюду изначально формируется вокруг храмовых комплексов.

Знания копят жрецы, просвещением занимаются священники (однокоренные слова), духовностью заведуют люди духовного звания (снова однокоренные), записи и архивы, сбор знаний и их хранение – ведут монахи.

Из церкви возникает не только наука и школа, но и вообще всё, относящееся к преемственной передаче наследия поколений.

Насаждение некоей обобщённой веры (матери всякого абстрактного знания) отделяет государство от банды, власть[5] от обычной доминирующей мощи. Наличие преемственной традиции и сложного потустороннего культа отделяет монарха, царя людей – от льва, царя зверей. С потерей потустороннего и мистического содержания власти – человеческая власть вновь перерождается в звериное доминирование.

В сущности, вся цивилизация – это продукт движения от биологической локальности краткоживущего биологического объекта к чистой идее бессмертного всечеловека, обобщённого человечества.

Утратив абстрактную идею о том, что он «человек вообще» – человеческое существо перестаёт быть разумным и превращается в животное.

Путь от биологических инстинктов к бестелесной, бесплотной, потусторонней, абстрагированной от конкретного «Я» идейности – это путь становления человека и его культуры. А культура – популяризация культа средствами наглядности и повышенной привлекательности.

Всё это развивалось тысячелетиями, формируя из плотоядного хомяка – фигуру Достоевского, и в конечном итоге позволило нарастить объём теоретических (абстрактных) знаний до возможности великого рывка науки и техники в XIX веке. Так возникает техническое могущество человека – поздний и вторичный плод его давнего храмового воцерковления.

Для человека средневековья человек из ХХ века предстал бы величайшим колдуном и чудотворцем, магом, которому повинуются моря и горы без всяких видимых усилий. Но если чудотворец обязан быть святым, то колдун может быть каким угодно. В чьи руки попали сведённые линзой в фокус, как лучи солнца в огненную точку, спрессованные достижений преемственно передаваемого знания множества поколений?

Старая церковь показалась новому человеку и глупой, и аморальной, и ненужной. Не понимая связь между наукой и религией, этот одержимый гордыней безмерно возросшего могущества человек обожествил науку, то есть оторвал теорему от аксиомы. И не сразу осознал – что без аксиомы не будет и теоремы, выводимой именно из аксиомы, а больше никак!

Наука формировалась и поддерживалась аскетическими жертвами десятков поколений, преемственно обделявших самое себя ради предполагаемого в абстрактных мечтах и проектах будущего; зоологический эгоизм на такие жертвы не способен, более того, они кажутся ему безумием и нелепостью.

Величайшие достижения просвещённого (обоженного, если говорить языком Православия[6]) ума – достались придуркам, использовавшим их ровно тем же образом, каким использовало бы сверхвозможности хищное примитивное животное. А именно – для своего доминирования и убийства себе подобных (внутривидовая конкуренция гораздо жёстче межвидовой).

Сегодня, из руин, в которые постепенно превращается цивилизация, отчётливо видно: электричество, чтобы не превращаться во всеобщий электрический стул – требует себе общественных отношений уровня социализма, а расщепление атома и ядерная энергия – не менее чем уровня коммунизма!

Иначе животные, одержимые фекальными пометами своих постоянно расширяемых участков обитания (в рамках дочеловеческого инстинкта частной собственности) – используют их для изготовление инструментов пыток и атомных бомб всеобщего уничтожения…

И вся их мощь тупо и бездарно уйдёт на то, чтобы какой-то зверь стал царём зверей, а вовсе не человеком в исходном смысле термина Homo sapiens.

+++

Развивать технику в условиях безнравственных отношений – это развивать не удобства, а гуманитарную катастрофу.

Что, кроме ужасов и кошмаров, может дать техника уровня ХХ века общественным отношениям уровня каменного века?

Это поняли уже луддиты, ломавшие новые станки: техника, созданная человеческим гением для облегчения жизни человека – в условиях капитализма превращается в его убийцу. Новая техника хороша только там, где нет безработицы среди людей, а в ином случае она умножает проблему безработицы в квадрат и в куб!

Но беда в том, что развитие науки и техники в ХХ веке, видимо, силой порождаемой могуществом гордыни, подрывало религиозность сознания массового человека.

Человек, получая в руки пульт от колоссальных по силе агрегатов, одновременно с этим духовно и культурно дичал, его верования становились всё более архаичными, варварскими, а в дарвинизме попросту скопировали биологический витализм зоопсихологии, упав ниже всякого человеческого уровня.

Возник человек, который имеет волшебный жезл олимпийского божка, может с пульта бить молниями – а мыслит и верит, как медведь или гиена. Такой разрыв между пультом и личностью должен был породить катастрофу цивилизации. И он её породил в «перестройку»…

+++

Не только Горбачёв, но и всё позднесоветское начальство являет нам «Гераклов с ореховым мозгом», существ с возможностями сверхчеловеческими и при этом – с потребностями недочеловеческими.

Пульт, завещанный предками сверхчеловеку, достался вторичному примату-дегроду, причём в массовом порядке, на всех (или почти всех) уровнях социальной иерархии. Люди, обладавшие ледокольными атомоходами – мечтали о наборе порнографических открыток!

Люди, запускавшие космические корабли – мечтали о видеомагнитофоне с «клубничкой»! Люди – управлявшие подземными «Токомаками» немыслимых температур и мощностей – мечтали о летней резине для каких-то ничтожных, но личных «жигулей»…

Но они же не просто мечтали: они нажимали на все кнопки подряд в командном пункте цивилизации, «методом тыка», чтобы супер-манипуляторы притащили бы им эту зоологическую дрянь на дом…

Они, как чеховский злоумышленник – раскрутили рельс и пустили поезд под откос – потому что им потребовалась гайка для грузила рыболовной удочки!

+++

ХХ век разорвал связь между аксиомой и теоремой, объявив аксиому ненужной, и тем сделав теорему бессмысленной. Так я говорю о трагическом разрыве веры и науки, религии и познания. Ведь атеистическое познание – злое, жестокое, расчленяет среду своего обитания – как палач жертву. Кроме того, оно по сути бессмысленно – потому что безначально.

ХХ век покончил с органическим единством Разума, гармонично сложившегося в рамках тысячелетий цивилизации. Трещины, конечно, возникли ещё раньше, но в ХХ веке всё совсем разлетелось на куски. После разрыва ум стал бессердечен, а сердце безумно, что им обоим грозит гибелью, ибо разум, как и любой организм – неделим.

Первая половина ХХ века – оседлавшая науку безнравственность. Колонизаторы Киплинга и фашисты Гитлера были жестокими монстрами, но они ещё не были сумасшедшими.

Освободив себя от «древней химеры совести» – они достаточно связно планировали жуткие, но вполне понятные рассудком дела. Они знали, чего хотят, какими средствами планируют это получить, в какие сроки и с привлечением каких сил.

Вторая половина ХХ века характеризуется уже не столько нравственной, сколько интеллектуальной деградацией человека. От кристаллизации сверхжестокости человек переходит к аморфному безумию. О колонизаторах и фашистах можно говорить, что они аморальны. О современных лидерах и гражданском обществе США и Европы такого сказать уже нельзя.

Дело в том, что безумие не может делиться на мораль и аморальность. Только вменяемый и адекватный реальности человек может быть признан нравственным или безнравственным.

Но если человек невменяемый – то уже нельзя сказать, добр он или зол.

Очень может быть, что сумасшедший маньяк сам про себя думает, что выполняет какую-то сверхгуманную функцию и несёт людям свет добра: у безумца, не понимающего причинно-следственной связи явлений, могут быть в голове любые сочетания псевдосмыслов.

Невменяемых по сложившейся практике даже освобождают от уголовной ответственности (что, впрочем, спорно) – считая, что их психическая болезнь как бы оправдывает их безобразные поступки.

Поэтому выходки безумного человека не могут измеряться по шкале аморальности. Главная их отличительная черта – они не понимают своих причин и не видят своих последствий.

+++

Если бы в пульты управления сложной техникой заранее заложили бы «защиту от дурака», если бы эта техника автоматически отключалась, попадая в руки сумасшедших – то мы были бы спокойнее за планету Земля.

Но в том-то вся и беда, что пульт в руках сумасшедшего не торопиться сломаться. Инерция прочности цивилизации вначале выдерживает самые мощные удары психологической дикости.

- Советские танки и реактивные системы продолжают стрелять, не заметив, что попали в руки украинствующих бесноватых юродивых (которые сами никогда бы не сделали ничего сложнее дубины).

- Экономика сложнейших и неделимых, замысловато переплетённых продуктопроводов, требующих общечеловеческого единства – не сразу угасает в руках либеральных приматов, пилящих эти продуктопроводы длинной в экватор на куски зоологически-частной собственности…

+++

Что же произошло? Первая половина ХХ века возвратила нас в дохристианское состояние цивилизации, в эпоху фараонов, зиккуратов, Молохов и Ваалов. Если дать себе труд присмотреться, то очевидно, что за фасадом современной техники недвусмысленно выглядывают отношения Древнего Мира.

Вторая половина ХХ века (падать – не вверх ползти, быстро) – больше ориентирована уже на зоопсихологию, на поступки и мотивации звериные, а не фараоновы. Отсюда всепроникающая радиация либерализма во второй половине ХХ века и в наши дни.

Фараоновы культы и пирамидальные мегавойны развенчаны – но как? Так, как развенчал бы их человек родо-племенной эпохи, не переросший древней государственности, а наоборот, ещё не доросший умом до неё.

Чего хочет животное? Чем оно мотивировано? Это не секрет: едой(комфортом), теплом (уютом) и свободой. Посмотрите на кошку, на обезьяну, на хомячка, на попугайчика…

Они не любят быть голодными – раз. Любят обустраивать уютные гнёздышки – два. Не имеют никакого представления о целостности своего вида (кошка не станет вступаться за другую кошку). Предельно эгоистичны и замкнуты на своей биологической локации. Ну, и естественно, они не любят, когда их ограничивают. На абстрактные идеи они не способны, но вот клетка, запертая дверь, закрытое окно – им очень не нравятся.

Что хомяк, что попугайчик, не говоря уж о кошках – норовят улизнуть куда-то во внешнюю среду. Это стремление к свободе у них неосмысленное, это – животный инстинкт.

Они и сами не знают, зачем им нужен открытый мир – тем более, что там так много неудобств и опасностей. Но если вы отпустите хомячка бегать по комнате, то он обязательно заползёт куда-нибудь под диван. Попугайчик непременно выпорхнет в открытое окно – сам понятия не имея, зачем ему это.

Так что же, животные – либералы? Нет, наоборот: либералы – животные. Конечно, сами они этого могут не понимать (хотя иногда вполне понимают), но все их поступки и мотивации зверины. К этому неизбежно сводит человека раскультизация (утрата приоритета Вечности и Единства мира перед «эго-Я»).

Но хотя поступки и мотивации стали звериными – по инерции сохраняется огромный багаж бессистемных уже знаний и навыков. При этом если у человека разумного членораздельная речь отражает, как зеркало, связное мышление[7], то у вторичного примата-дегрода способность к членораздельной речи не более, чем звукоимитация попугая.

Это социальная шизофазия речи – когда предложения построены, вроде бы, правильно, но смысл в них абсолютно отсутствует. А сама речь не отражает ничего.

Прежде всего – не отражает процессов сознания. Человек по привычке читает некую политическую программу, заученную когда-то, а думает о жратве или половом акте, об охоте или сладостях от американского дрессировщика.

Мы, социопатологи, называем это «хидиотия» – то есть умелая и корыстная имитация в реальности отсутствующей мыслительной деятельности.

Сюда относятся поддельные дипломы, нужные человеку для доминирования, защита диссертаций ради карьеры (без всякого внутреннего интереса к предмету исследования), зазубривание материалов по принципу «сдал и забыл» и прочие симуляции интеллекта, подобные фокусам дрессированных зверей.

+++

Яркое свидетельство хидиотии – утрата интереса как у политиков, так и у масс «электората» интереса к программам и программности. Всюду в мире сегодня программы политика – это рудимент былой политической активности. Они подобны отмирающему органу у паразита: ещё есть, но уже бессмысленный и никому не интересный.

Политическая деятельность всё дальше отходит от идеологических обобщений, связывавших жизнь с научностью и разумностью. Она всё больше становится зоологической, выстраивается на принципах массового подкупа и индивидуального звериного доминирования.

Многие партии уже утратили идеологическое имя и стали стайно-персональными: «Блок Ивана Рыбкина»[8], «Блок Петра Порошенко» и т.п.

Такие названия честно и прямо указывают на зоологическое стремление их лидеров к власти: есть вожак и есть его клиентела, а больше, в общенациональном масштабе, ничего и нет.

В других партиях идеологическое имя (связывающее деятельность с разумностью и обобщением взглядов политика) – есть, но носит рудиментарный характер: ЛДПР РФ – не либеральная и не демократическая партия, а «Комсомольская правда» или «Московский Комсомолец» давно не имеют никакого отношения к коммунистическому союзу молодёжи.

То есть когда-то давно эти имена имели какой-то смысл, но давно уже выцвели в шизофазию, в речеговорение без смысла.

+++

Это не отдельные забавные факты, а слагаемые общей картины угасания человеческого ума. При этом пульт цивилизации, который в руке существа с отмирающим мозгом – не замедляет, а наоборот, ускоряет процессы деградации. Ведь пульт даёт колоссальные возможности по протезированию несуществующих достоинств личности.

Бедная бездарность никому не интересна, а богатую бездарность долго могут на все лады славить гением. Полоумного вождя завоюют, а полоумного президента с ядерной кнопкой – побоятся завоёвывать, и т.п.

А что значит «угасание ума»? Мысли становятся всё более бессвязны, отрывисты, всё короче и хаотичнее, рушится система (человек ещё помнит элементы, но таблицу элементов уже забыл), возрастает беспочвенность и оторванность от реальности утверждений и убеждений, которые всё более темны, спутаны, сумрачны, размыто-неопределённы.

Человек идёт за своими низшими, простейшими желаниями – а они ведут его (и даже заманивают) прямиком к зверю. Зверь не обязательно зверствует в кровавом смысле (хотя и не без этого): часть времени он слабоумно радуется жизни, скачет, прыгает, резвится, играет, веселится, кувыркается через голову, раскачивается под ритмы и т.п.

Зверю не нужны «заморочки», особенно если они сложны, зверю не нравится, когда его «напрягают» – внешним принуждением или требованием сложных решений. У зверя очень короткая память, он быстро забывает уроки прошлого, и уж тем более не в состоянии передать их другим, следующим поколениям. Вместе с памятью у него коротка и мотивация: человек по жизни ищет удочку, а зверь – рыбу.

Человек требует гарантий на долгое время, вообще навсегда – а зверя удовлетворяет единовременная подачка. И главное: человек понимает процессы и пытается ими управлять[9]; зверь же лишь приспосабливается под текущий процесс, не задумываясь откуда он взялся и чем кончится.

+++

Перерождение науки, образования, культуры и политической культуры в шизофазию с рудиментами никем всё равно не изучаемых и не понятых (ритуально приставляемых) программ, с рудиментами имён, статусов и званий (утративших прежнее значение) – лежат в основе глубочайшего кризиса современного человечества.

Удивительно, но человек, ковырявший землю деревянной сохой (может быть, от невыносимых условий быта) имел острый ум, широкие обобщения и развитую образную речь.

Человек же эпохи космоса и атома – возможно, растленный бытовым комфортом, и безусловно, растленный атеизмом (культом обожествлённых бессмысленности и смерти[10]) – выступает в массе своей слабоумным гедонистом с очень бедной речью (а речь – зеркало мышления), с очень примитивными, прямо скажем, скотскими мотивациями поведения.

Это как раз та ситуация, о которой говорим мы с тревогой: когда есть в руке пульт от неимоверно-совершенных и немыслимо-мощных технических устройств-помощников, но нет личности, которым эти устройства должны помогать.

В руках личности пульт управления техникой умножал личность. В руках безличности он точно так же умножает безличность и безумия своего пользователя.

А такую беду «пиаром» и предвыборными речёвками не развеешь…

[1] Доказано, что ворона может принимать и анализировать внешние данные примерно на уровне интеллекта пятилетнего ребёнка.

[2] Читайте по теме финского фашизма – http://economicsandwe.com/C5CCAF7EBB27FE64/

[3] Осуществившие первый фюрериат и первый масштабный геноцид ХХ века – тотальное истребление армян.

[4] Некоммерческая организация Оксфам посчитала все богатства мира и пришла к особому выводу, что по итогам 2015 года значительно изменилась картина распределения денежных средств на нашей планете.

Оказывается, 62 самых богатых человека мира владеют половиной всех богатств, которые вообще принадлежат человеку.

Все деньги мира на данный момент принадлежат 62 людям: остальные взяли свои деньги у них в долг, прямо или опосредованно!

За последние 5 лет разрыв между богатыми и бедными людьми на на Земле значительно увеличился. Сравните: в 2010 году половиной мировых богатств владели 388 человек. Получается, что этот показатель сократился почти в 6,2 раз и теперь половина денег мира принадлежит всего лишь 62 людям!

Данные для исследования основываются на информации из ежегодного списка миллиардеров по версии журнала Форбс, отчёта Global Wealth Report от банка Credit Suisse.

[5] Власть, владеть – значит вводить в лад, т.е. создавать гармонию отношений. Государство – производно от суда, суд – от закона, закон – от скрижали завета.

[6] Обожение или теозис (греч. θέωσις, от греч. θεός — Бог) — христианское учение о соединении человека с Богом, приобщении тварного человека к нетварной божественной жизни через действие божественной благодати.

Коротко смысл обожения выражен в высказывании Афанасия Великого: «Бог вочеловечился, чтобы человек обожился» — что обозначает потенциальную возможность для каждого человека и историческую необходимость для человека вообще обрести нечеловеческое могущество в обладании самим собой и природным миром вокруг себя в органическом единстве с Богом.

[7] Религия – от лат. religare — «связывать, соединять». Религия – калька русского выражения «связное мышление».

[8] Блок Ивана Рыбкина — избирательный блок, участвовавший в выборах в Госдуму в 1995 года.

[9] На мой взгляд, главная ценность марксизма – не в его пророчествах, которые не сбылись, и не в его противоречивой картине мира, которая оказалась не соответствующей реальности. Главная ценность марксизма в том, что он впервые попытался не только понять, но и управлять механизмом экономики, сделать для слепой стихии рулевое управление, подобное громоотводу, перенаправляющему неугодные людям удары молний в безопасные места.

Марксизм впервые поставил вопрос не только об изучении, но и о преобразовании изучаемой экономики в глобальном масштабе. Этим и ценен.

[10] Советский философ-диалектик А.Ф.Лосев, писал (причем в советское время, на советской кафедре): «Материализм и атеизм, как детище буржуазной культуры, понимает, в силу этого, природу как безличностный механизм… Материалист… должен его абсолютизировать, т.е. представить в виде единственно возможного абсолютного бытия.

Но как только мы допустим это, так тотчас же материя обращается во вселенское мертвое чудище, которое, будучи смертью, тем не менее всем управляет… В таком случае все управляется мертвым трупом и сводится на него…

Тут с полной убедительностью выясняется вся необходимость понимать материализм именно как особого рода мифологию и как некое специальное догматическое богословие»

А. Леонидов

***

Источник.