Тайна гибели человека с филином Смерть накануне триумфа

4592 6


29 октября 1976 года мало еще кому тогда известный художник Константин Васильев со своим товарищем Аркадием Поповым поехали в Зеленодольск на закрытие выставки молодых художников, где были выставлены и три холста Константина. На 18 часов было назначено обсуждение выставленных работ. Уходя, Костя сказал матери: «Я долго не задержусь». Но ни в поселок Васильево, где жил Константин Васильев, ни в Казань, где обитал Аркадий Попов, они так и не вернулись.
31 октября Геннадий Пронин, научный сотрудник казанского ГНИПИ-ВТ, будучи в командировке в Набережных Челнах, позвонил в свой родной НИИ. Интересовался Пронин новостями по службе, а сообщили ему новость трагическую: под поезд попал бывший его сослуживец Попов. «Да, – добавили вскользь, – говорят, с ним был еще какой-то художник… Васильев, кажется…»
Какой-то Васильев там для них, на том конце провода, мало что значил. Для Геннадия Пронина же брошеное между прочим известие было как обухом по голове. Да нет! Быть этого не может! Пронин тут же набрал номер астрономической обсерватории под Казанью (в трех перегонах электрички от поселка Васильево), где жил и работал их общий друг Олег Шорников. Он попросил его съездить к Константину домой, выяснить, что случилось. Шорников не успел еще распаковать свой командировочный чемодан (не прошло и часа, как он вернулся из Ленинграда), как тотчас помчался в поселок Васильево. Они втроем – Пронин, Васильев и Шорников – дружили со студенческих лет.
«Да там все спокойно, – доложил Шорников, когда Геннадий Пронин часа через четыре перезвонил. – Кости дома нет, но мать его говорит, что он уехал с Поповым к тебе в Казань». Пронин жил один, давно доверил Васильеву ключи от своей квартиры, и тот частенько ими пользовался, даже когда хозяина дома не было. У Пронина отлегло от сердца. Но на всякий случай он попросил Шорникова позвонить и Попову. И уже ближе к вечеру услышал: «Аркадий на столе в гробу… А Костя в морге…»
Поздно ночью 29 октября 1976 года в морг 15-й горбольницы Казани были доставлены трупы двух молодых людей. Тела были обнаружены на железнодорожных путях станции Лагерная, в двух остановках от Казани, где молодым людям и делать вроде бы было нечего, поскольку ехали они в Казань. Как Попов и Васильев оказались на Лагерной и что там произошло? Что их могло заинтересовать в такой поздний час на этой станции, где разгружаются, грузятся и формируются товарняки и где и жилья-то как такового нет? Почему более двух суток о гибели художника не извещали семью, хотя при нем были документы? Как все-таки погиб знаменитый ныне художник Константин Васильев? Многие и сегодня утверждают, что это было убийство… А в те дни вообще мало кто в этом сомневался.
Михаил Мелентьев, довольно близко в свое время знакомый с Васильевым, вспоминает, как впервые услышал трагическую весть о его гибели: «29 октября 1976 года у меня дома раздался резкий телефонный звонок. Я поднял трубку и услышал взволнованный голос отца: «Убили Костю Васильева!». Я спросил: «Как это произошло?». Он ответил, что не знает подробностей, но сказали, что, кажется, его выбросили из электрички» (журнал «Казань», 2002, №76).
Уверен в криминальной подоплеке трагедии и музыкант Рудольф Бренинг, также знавший художника при жизни. Вот цитата из его воспоминаний: «После трагической смерти Васильева, а скорее – его убийства, в Казани, Зеленодольске, да и Москве неоднократно устраивались посмертные выставки его произведений» (журнал «Казань», 2002, №7).
И еще цитата: «Именно в свой звездный час, после долгих лет остракизма, опалы, бесславья он (Константин Васильев. – В.Л.) погиб под колесами поезда. Не исключено и то, что ему «помогли» погибнуть» (Диас Валеев. Охота убивать. Казань: Изд-во «Тан – Заря». 1995).

https://view-w.ru/wp-content/uploads/2018/01/Dynai.jpg
Вот какая существует версия гибели художника… Просто так от нее не отмахнуться: настаивают на ней люди, вроде бы не привыкшие бросать слов на ветер. Диас Валеев, скажем, известная в Татарстане персона – писатель, общественный деятель, лауреат Государственной Тукаевской премии РТ. Но если был криминал, то должно быть и уголовное дело… Чтобы подтвердить или опровергнуть сомнения, поселившиеся во мне после знакомства с такими широко озвученными версиями гибели Константина Васильева, я набрал известный всем журналистам Казани номер, и в пресс-службе Министерства внутренних дел Республики Татарстан мне тотчас же, не лазая ни в какие архивы, бодро отрапортовали, что художника Константина Васильева зарезали в электричке и выбросили из вагона. Я подивился оперативности ответа и такой подозрительной легкости журналистского поиска: «И вы можете это подтвердить письменно?». «Да, конечно! – бодро ответили мне. – Присылайте официальный запрос!». Официальный запрос был послан. И официальный ответ получен. Мы приведем его чуть позже. Пока же попытаемся понять, связаны ли гибель и звездный час художника, как утверждает писатель Диас Валеев? Вернее, так: погиб ли художник «именно в свой звездный час»?
Злодейство и художество – две вещи несовместные?
Поправим Диаса Валеева: звездный час художника наступил только после его смерти. Похороны художника были скромными, как и его жизнь. Но уже в сентябре 1977 года, к годовщине гибели, в казанском Молодежном центре открылась выставка картин Константина Васильева, какой он не удостоился ни разу при жизни. Если бы такое случилось при жизни, художник проснулся бы на другой день знаменитым. И, как следствие, уже не нищим. Далеко не нищим. Но слава пришла, когда художник о ней – увы! – уже не узнал. Такая слава, какой удостаиваются единицы: выставка работала два месяца, и все два месяца к картинам было настоящее паломничество. Вдогонку к выставке был создан документальный фильм Леонида Кристи «Васильев из Васильева», почти полгода демонстрировавшийся в московском кинотеатре «Россия» при переполненных залах. Небывалый случай в кинодокументалистике! Картины же трагически ушедшего из жизни художника в это время с триумфом путешествовали по выставочным залам не только Москвы, не только нашей страны, но и далеко за ее рубежами. «Посещала много художественных галерей – Третьяковскую, Дрезденскую, Прадо, Лувр и другие, но такой восторг почувствовала впервые в жизни. Доцент Донка Карагонова».
Эту запись хранит книга отзывов выставки в Болгарии. У нас же в Казани произошла такая история: одна студентка, чтобы дожить до стипендии, продала принадлежащий ей рисунок Константина Васильева за 25 рублей. Пообедав в этот день, она была безмерно счастлива. Через неделю рисунок всплыл в Москве и ушел уже за 5 тысяч долларов. Небольшая картина Константина Васильева была выставлена как-то на одном из отечественных художественных аукционов. Только стартовая цена лота составила 40 тысяч долларов. Произведения искусства – это еще и вполне реальный товар. Артрынок, пусть и теневой, существовал у нас даже при советской власти. А где рынок, там и конкуренция: каждый, естественно, стремится обойти конкурента. И в этом мире крутятся достаточно серьезные деньги. Втайне мечтая хоть посмертно быть увековеченными в экспозициях Лувра, Прадо или Третьяковки, мастера кисти и резца, как и все, кушать хотят при жизни. Кроме совсем уж ничего вокруг не замечающих подвижников, ушибленных только своим творчеством.
Константин Васильев относился именно к таким. Цену себе знал. Но за рыночным успехом, погруженый с головой в художественные поиски и в работу, не бегал. Жаль, вероятно, было терять на это время. Если находился покупатель сам собой, то продавал свои полотна по рублю за сантиметр длинной стороны холста. Часто же просто дарил друзьям. Вдохновенный и мучительный труд приносил ему сущие копейки, на которые было даже не прокормиться. Если еще учесть, что холсты, краски и кисти он вынужден был покупать на собственные денежки, поскольку, окончив художественное училище с отличием, не был принят ни в Союз художников, ни в Худфонд.
Так что погиб художник не «именно в свой звездный час», как утверждает Диас Валеев, а нищим. Нищим, но упрямо продолжавшим поиски своего пути в живописи, затравленным, но так и не согнувшимся под гнетом бесчисленных житейских проблем. Все, чем восторгаются ныне искусствоведы, к последнему году жизни выстроилось уже у него вдоль стен. Десятки холстов, повернутых лицом к стене… Что же, все, от кого зависела судьба художника, чудесным образом прозрели только после его смерти?
Я все допытывался у Рудольфа Арнольдовича Бренинга, бывшего преподавателя Казанского музыкального училища, какие у него основания полагать, что Константин Васильев убит? Известны ли ему какие-то конкретные факты? Или доказательства? «Нет, – уклончиво ответил Рудольф Арнольдович, – доказательств нет… Но… знаете, на его поминках шли настойчивые разговоры, что с Васильевым и Поповым был в тот вечер еще кто-то третий… Их тела лежали по разные стороны рельсов. Как это могло получиться, если они были сбиты поездом?..»
Тут прервемся. И обнародуем, как обещали, официальный ответ МВД Республики Татарстан на наш официальный запрос:
Совершенно официально. Дословно.
«Сообщаю, что сведениями о том, было ли возбуждено уголовное дело по факту гибели художника Константина Васильева, МВД Республики Татарстан не располагает. Данное преступление было совершено на территории, обслуживаемой линейным отделом внутренних дел на железнодорожном транспорте. Преступления данной категории ставятся на учет в Волго-Вятском управлении внутренних дел на транспорте, с дислокацией в г. Нижний Новгород.
Начальник Информационного центра при МВД РТ полковник милиции P.P. Фахрутдинов».
Несколько обескураженный таким, мягко говоря, несоответствием устно изложенной мне версии гибели художника и письменным ее изложением, я снова набрал известный всем журналистам Казани телефонный номер. «Вы получили официальный ответ?» – сказано было мне. «Но, позвольте, – поделился я своим недоумением, – откуда же взялось ваше первоначальное изустное утверждение, что Константин Васильев зарезан и выброшен из электрички?». «Журналисты сказали!» – последовал ответ. И трубка была повешена.
Мм-да… Получалось, что милицейские пресс-службы существуют не для того, чтобы журналистов снабжать информацией, а наоборот. Но вернемся к Рудольфу Бренингу.
«…А главное, – Рудольф Бренинг, помолчав, продолжил, – ему должны были страшно завидовать! Ведь вся книга отзывов последней выставки, той самой, в Зеленодольске, была заполнена восторженными отзывами только о его картинах. Больше ни одной записи ни в чей адрес! А участвовали в выставке десятки художников…»
Достаточно ли одной зависти, чтобы отправить творца на тот свет? Даже если он ненавистный конкурент? Говорят же вот, что легенда про Моцарта и Сальери – не более чем легенда. Впрочем, Рудольфу Арнольдовичу лучше знать. Он как творческий человек как-никак был довольно близок к творческому закулисью.
Кое-что поведал мне о нравах мира искусства и Олег Ефимович Шорников, хотя как астроном был ближе к звездам небесным, нежели к земным: «Был такой художник Родионов, у которого дача была в окрестностях Васильева, так, проезжая мимо дома матери Васильева Клавдии Парменовны, он всегда высовывался в окошко и кричал: «Ваш сын – говно!».

https://view-w.ru/wp-content/uploads/2017/11/1411903086_starec3.jpg
После того как на трагически ушедшего из жизни земляка обрушился шумный успех, Казанский музей ИЗО предложил купить его работы и попросил мать Константина Васильева оценить работы сына. Клавдия Парменовна доверилась оценочной комиссии. Вердикт оценочной комиссии звучал приговором. Картины покупать не рекомендовали, как «не имеющие художественной ценности». Но советовали в отсутствие всяческой логики… принять на государственное хранение. Тут надо сказать, что оценочная комиссия состояла преимущественно из коллег Васильева по холсту и кисти. Картины снесли в запасник музея и повесили крепкий замок, надежно скрыв от людских глаз. Они могли пылиться там и по сей день, если бы не полковник Юрий Михайлович Гусев, ветеран войны и военный газетчик. Потрясенный увиденными на одной из московских выставок полотнами Константина Васильева, он поклялся возвести того на заслуженный им олимп русской живописи. Бывший боевой танкист при полном параде и при всех орденах вместе с сестрой Васильева Валентиной явился в Татарский обком партии.
Вскоре картины семье вернули. Но хранить дома не позволяла мизерная жилплощадь. Гусев буквально танковым тараном пробил приглашение матери и сестре художника в подмосковную Коломну с предоставлением им четырехкомнатной квартиры.
«Вот ведь, – воскликнет читатель, – не только сплошная зависть! Приходят же люди и на помощь! Бескорыстно, ничего не требуя взамен! Мы еще слышали, – добавит наслышанный читатель, – что Константину Васильеву еще при жизни помогал знаменитый художник Илья Глазунов!».
Мы слышали тоже… И попробуем изложить только факты.
Как Константин Васильев завоевывал Москву. Год 1975, для него предпоследний
Под самый Новый год, устав уговаривать тяжелого на подъем друга двинуться наконец на завоевание Москвы, Геннадий Пронин подогнал к его дому огромный крытый МАЗ-500, погрузил картины в кузов, а самого художника – в кабину.
Знакомая еще одного их товарища, Анатолия Кузнецова, Светлана Алексеевна Мельникова работала в Москве в Обществе охраны памятников и обещала устроить встречу с Ильей Глазуновым. К Глазунову они попали 2 января 1975 года. Жил тот тогда на Арбатской площади в двухуровневой квартире, на втором этаже которой была мастерская. Как вспоминает Пронин, встретила их жена Ильи Сергеевича, попросила пока распаковать принесенные картины, а сам Глазунов через некоторое время неторопливо спустился из мастерской. С лестницы без особого интереса он посмотрел на одну продемонстрированную ему картину, на другую… Огонек живого интереса зажегся у него в глазах только когда оберточная бумага, покрывавшая холст, была сдернута с картины «Северный орел». Глазунов, вспоминает Пронин, заерзал. «Ну-ка, ну-ка… – сказал он. – Давайте еще. Еще! Еще!». Дальше Глазунов рассматривал все уже внимательно и подолгу. Но молча. Потом поднял телефонную трубку: «Сейчас вызову министра культуры!». Через полчаса, поскольку министерство было рядом, в квартире Глазунова появился замминистра культуры РСФСР. Фамилию Пронин запамятовал. Подошел и заместитель председателя Совета Министров СССР Косыгина, председатель Госкомитета по науке и технике Кирилин. Им были продемонстрированы картины и сам художник. «Вот, – как дословно помнит Геннадий Пронин, произнес Глазунов, – талантливый русский художник. Живет в Казани. Его там зажимают татары. Давайте его поддержим! – попросил Глазунов». И протянул высоким гостям телефонный аппарат.
Ни министрами, ни их заместителями особо глупых людей не ставили и в советские времена. Все варианты тут требуется уметь просчитывать не хуже шахматных гроссмейстеров. «Вы что, верите в телефонное право?» – удивленно поднял брови зам. культурного министра. А зам. Косыгина просто промолчал.
Тогда Глазунов вызвался сам помочь молодому талантливому коллеге. Пообещал ни много ни мало выставку в Манеже. Что, если бы выставка Константина Васильева в Манеже действительно тогда состоялась? Васильев сразу проснулся бы знаменитым. Со всеми вытекающими и втекающими последствиями. «Я тут должен уехать в Финляндию на две недели, – продолжил Глазунов. – Подожди меня в Москве. И мы все устроим».

https://view-w.ru/wp-content/uploads/2017/11/1411903026_dar-svyatogora4.jpg
Но Васильев к Илье Глазунову так больше и не попал. Его почему-то сразу окружили новоявленные «друзья», среди них некие братья Зыковы, и вовлекли в бесконечные попойки. Костя Васильев не был любителем выпить и, как вспоминают, никогда не пьянел. Но как это – русский художник и трезвенник? Кое-кому очень на руку спившиеся русские таланты. Тут так легко объяснить несостоявшуюся судьбу, обойти конкурента на повороте. Даже миф создан, что самая отличительная и симпатичная национальная особенность русского таланта – пьянство. Однако и трезвому русскому таланту у себя дома состояться почему-то не легче. Пить Константин Васильев не любил, но, будучи мягким, интеллигентным человеком, обидеть новообретенных «друзей» отказом не решался. Деньги на эти попойки заставляли его зарабатывать писанием и продажей абстрактной мазни. «Былины твои русские никому не нужны, а давай сюрреализм! Продадим так, что на рестораны хватит». С абстракционизмом и сюрреализмом Васильев расстался давно, о юношеском увлечении ими говорил с неизменной иронией, давно уничтожил, что мог, из своих ранних работ. Но не привык и харчиться из чужого кармана. Одна абстрактная мазня была произведена даже в две кисти с младшим Зыковым. И гульба по Москве продолжалась. Случайно ли облепила Константина Васильева эта свора? Кому выгоден был загудевший по художественной Москве слух о том, что никакой это не исконно русский талант, а сюрреалистический какой-то, «черноквадратный» мазилка! За такого вроде бы и хлопотать высочайше одобренному русофилу Глазунову не с руки… Прожил в Москве Костя Васильев не один месяц, но так и не дождался приглашения в Манеж.
«Я тогда, конечно, молчал, – говорит сейчас Олег Шорников. – Он все на выставку в Москве надеялся… Но кому он тогда нужен был в Манеже? Да если бы у Кости состоялась там выставка, тогда всем им делать рядом было бы нечего! Мизинца его они не стоили…»
Вернулся Васильев домой ни с чем, оставив картины у случайных людей. (Потом их сохранил от расхищения Владимир Дмитриевич Дудинцев, автор книг «Не хлебом единым» и «Белые одежды».) «Вот, матушка, – виновато сказал Константин по возвращении Клавдии Парменовне, протянув ей сетку апельсинов, – все, чего ваш сын добился в Москве…»
Впрочем, не совсем все. На поминках Клавдия Парменовна демонстрировала Рудольфу Бренингу альбом репродукций Ильи Глазунова с теплой дарственной надписью ее сыну. И рассказывала, что знаменитый художник предлагал Константину вместе поработать над картиной «Куликовская битва». Илья Сергеевич предлагал Васильеву писать там… лошадей. Что и говорить – великодушно. Правда, несколько странный выбор темы для и так «угнетаемого татарами» художника. И более чем неожиданное разделение труда. Однако прервемся. Совершенно официально. Дословно: «На Ваш запрос сообщаем: сведений о возбуждении уголовного дела по факту гибели Константина Васильева в октябре 1976 года по пути следования электропоездом из г. Зеленодольска до г. Казани в Волго-Вятском УВД на транспорте не имеется. Заместитель начальника УВД подполковник юстиции К.В. Травин».
Мы не оставляли надежды что-то узнать о трагедии на станции Лагерная, беспокоя милицейские учреждения официальными запросами. Ведь какие-то документы должны были бы сохраниться, ведь даже по случаю обыкновенного ДТП составляются акты, заводятся дела, пусть и не уголовные… Но и Волго-Вятское УВД на транспорте не пролило нам свет на тайну гибели Константина Васильева, последовавшую всего через год после его возвращения из столицы несолоно хлебавши.
Однако далее о Васильеве и Глазунове. Не помню на холстах Константина Васильева ни одной лошади. Но портретистом он был высочайшего класса, ни в коей мере Глазунову не уступающим. Портреты Жукова, Достоевского, знаменитый автопортрет с кружкой… Да достаточно посетить музей Константина Васильева в Казани, чтобы в том убедиться, и можно даже сравнить один портрет с оригиналом. Нынешний директор музея Геннадий Васильевич Пронин запечатлен на работах своего друга не раз. А однажды повернут даже в возглавляемом им музее к зрителю медальным профилем. Наподобие Наполеона…
Такой его портрет друзья намеревались чеканить на монетах и орденах, а также изображать на ассигнациях: Геннадий Пронин – будущий генсек и президент Советского Союза!
Как Константин Васильев читал «Протоколы сионских мудрецов», «Прощание славянки»
и другие «фашистские» марши. Год 1976, последний
Конечно, это была игра. Шутка. Но в начале 1976 года четверо друзей – Васильев, Шорников, Пронин и Анатолий Кузнецов – были вызваны в Комитет государственной безопасности, «на Черное озеро», как говорят у нас в Казани. А там, как известно, шутить не любили. И другим не давали.

«С тех пор как Костя стал интересоваться древнерусскими мотивами в живописи, перешел к реализму, им овладела такая идея, что во всем виноваты евреи. Из-за антисемитизма его и вызывали, – Олег Ефимович Шорников, вспоминая, осторожно подбирает слова. – Костя был русский, очень русский человек. Но какого-то там антисемитизма, в котором его обвиняли, в быту у него не было. Костя был Художник, настоящий Артист. У него было много знакомых евреев, он нормально к ним относился. Шостаковича очень любил. Вот портрет его сделал и подарил ему, когда тот приезжал в Казань…»

https://view-w.ru/wp-content/uploads/2018/01/dsc05404-200×300.jpg
Геннадий Васильевич Пронин: «Почему нас вызвали «на Черное озеро»? Кто-то донес – соседи, наверное, что мы слушаем якобы фашистские марши».
Шорников: «Я как-то принес Косте пластинку с «Прощанием славянки». Ему очень этот марш понравился. Он вообще был поклонник монументального, большого стиля в искусстве. Возьмите его портрет Жукова, картины по мотивам Вагнера, древних саг… А где ярче всего был выражен в искусстве этот стиль? У нацистов. После «Прощания славянки» он стал искать другие марши. Набрел на немецкие. Что значит фашистские? У фашистов был один разве только свой марш – «Хорст Вессель». А так они слушали обычные старые немецкие марши, давно до них написанные».
Пронин: «Предъявляли нам и претензии, что мы читаем «Протоколы сионских мудрецов», Ницше, Шопенгауэра… (Но уж этих-то чтений, заметим в скобках, соседи никак услышать не могли. Поистине тайное око всевидяще! – В.Л.). Что мы фашистскую кинохронику смотрим. А кинохроника была наша, советская, «Обыкновенный фашизм» Михаила Ромма. Но смотрели мы его действительно десятки раз. Нам нравились там нацистские парады. Нравилась нам и Лени Рифеншталь. Там был организованный порядок многотысячных масс, четкость, лаконизм, красота! Это нам нравилось. Это была реакция на окружающую нас со всех сторон расхлябанность, разболтанность, всеобщий бардак, повальное пьянство, халтуру везде, в том числе и в искусстве. Можно, стало быть, думалось нам, найти идею, объединяющую нацию! Вот Костя в шутку и предложил выдвинуть меня в генеральные секретари, президенты там России или еще как… Чтобы я навел порядок. Вагнера Костя очень любил и очень обрадовался, когда я ему рассказал, что Ленин в эмиграции ходил слушать оперы Вагнера».
Шорников: «Как он мог быть антисоветчиком? Отец его партийным работником был, партизанил… Да не знаю… Это у него было все больше в области эстетики, художественных категорий, социальный порядок его, по-моему, мало занимал». (Но заметим еще раз в скобках, что, тем не менее, никто более зримо не выразил на холсте тайное существование русского национального духа под леденящим дыханием так называемого застоя. Гений Константина Васильева не укладывается в общепринятые жанровые рамки – он не портретист, не пейзажист, не бытописатель… Он, подобно Врубелю, живописец Духа.)
Пронин: «У нас была просто компания любящих настоящее искусство, литературу, философию людей. А нам хотели пришить «организацию».
«Организации» не было, но Костя Васильев как всякая неординарная, крупная личность действительно был магнитом, притягивающим десятки людей в орбиту своего влияния. И вот меньше чем через год после вызова «на Черное озеро» Константина Васильева не стало. Так что же это, происки всесильного КГБ? Но если учесть, что у погибшего вместе с Васильевым Аркадия Попова отец, как говорят, служил в госбезопасности в немаленьком чине, то версию эту приходится отмести с порога. Говорят, что убитый горем отец собирался даже провести собственное расследование обстоятельств гибели сына. Почему-то не удалось. Но если ему это не удалось тогда же, по горячим следам, то еще меньше это получилось у нас почти через тридцать лет после гибели друзей.
Совершенно официально. Дословно:
«Сообщаю Вам, что в 1976 году Прокуратурой Кировского района г. Казани уголовное дело по факту гибели Константина Васильева не возбуждалось. Материалы по факту смерти граждан за указанный год уничтожены в связи с истечением сроков хранения.
Прокурор Кировского района г. Казани, старший советник юстиции О.А. Дроздов».
Ничего не смог вспомнить о художнике Константине Васильеве и его гибели и разысканный нами бывший транспортный прокурор Татарстана Юрий Давыдович Гудкович. Уничтожены за давностью лет материалы вскрытия и в морге, по которым можно было бы составить представление о характере травм.
Из дома гроб Константина выносили под траурный марш Вагнера «На смерть Зигфрида». В доме оставались осиротевшие кисти, мольберт, холсты, повернутые лицом к стене, и картинка «Поцелуй Иуды» на двери кабинетика, оставшегося без хозяина… Олегу Шорникову при прощании запомнилось застывшее выражение удивления и какой-то «съеженности» на лице Васильева, словно он в последнее мгновение увидел перед собой что-то очень страшное, от чего хотелось спрятаться. И немудрено: отшатнуться, спрятаться хотел Константин от собственной смерти. Как она выглядела – страшная смерть Константина Васильева?
У смерти Константина Васильева было нечеловеческое лицо?
Очевидцев самого момента гибели художника тоже не нашлось. Олегу Шорникову на станции Лагерная через несколько дней после трагедии рассказали, что Васильев и Попов якобы были сбиты локомотивом скорого поезда Омск – Москва. И якобы перед тем они были мертвецки пьяны. Друзей отшвырнуло чудовищным ударом на десятки метров. В кармане пальто Константина Васильева нашли 0,7-литровую бутылку портвейна. Как ни странно, абсолютно целую. Говорят, что на закрытии выставки Васильеву с другом налили по полстакана портвейна. Отмечали то ли закрытие выставки, то ли день рождения комсомола. Но вряд ли с такой дозы молодой, здоровый человек будет мертвецки пьян. Делали ли пробы на алкоголь в морге, неизвестно: протоколы судебно-медицинского вскрытия, как уже сказано, давно уничтожены. И что все-таки молодые люди забыли на Лагерной? Версии Пронина и Шорникова на этот счет совпадают: друзья захотели «добавить», а в те годы спиртное после восьми вечера уже не продавалось. Геннадий Пронин предполагает, что поскольку у Поповых у станции Лагерная был садовый домик, то там могла быть бутылка; за ней и сошли друзья с электрички. Олег Шорников же склонен думать, что ребята направлялись в продуктовый магазин для железнодорожников, который на Лагерной работал до 23 часов. Так ли, нет было дело, сказать могли бы только сами Попов с Васильевым. Я же, как живший тоже в то время строгого алкогольного «от и до», могу только сказать, что ехать на Лагерную за бутылкой мне лично никогда бы не пришло в голову. В любое время ночи «пузырь» в Казани можно было найти у любого таксиста. Да и рестораны, где отпускали и «на вынос», работали допоздна. С наценкой, правда. Но Аркадий Попов только что, как говорят, вернулся из геодезической экспедиции и был при деньгах. У народной молвы версий гибели Константина Васильева существует не одна, и не две…
Однако за неимением другой убедительной версии остановимся на скором поезде Москва – Омск, пока, может быть, не объявятся очевидцы трагедии. Но даже если за непосредственную причину смерти принять нелепое ДТП, нельзя сказать, что трагический конец художника был случаен. Художника убивали. Убивали изуверски расчетливо, методично. Убивали недопущением к зрителю, на выставки, к давно заслуженной им славе, к творческому заработку, на который он мог бы жить и спокойно, а не урывками работать, не пускали на широкий творческий простор, в каком он, может быть, более всех нуждался. Убивали недопущением в творческий Союз, в Худфонд, к госзаказам. Убивали безденежьем, нищетой, тем, что драгоценное время, украденное у творчества, Мастер вынужден был тратить, малюя на стекольном заводе своего поселка агитки и лозунги. Чтобы хоть как-то прокормиться… Трагический исход был предрешен.
Так кто же убил Художника? Достоверно известно одно: когда Васильев покидал дом в свой последний день, в комнате у него уже стоял только что оконченный огромный холст. Пока еще безымянный. По давно установившейся традиции художник устраивал показы вновь написанных полотен, просил друзей высказать свое мнение о работе и предложения по названию картины.
У обреза последнего холста горит древний свиток с выведенной старославянской вязью подписью: КОНСТАНТИН ВАСИЛЬЕВ. Пламя, пожирая свиток, подобралось уже вплотную к имени художника. Но дымок, поднимающийся над всепожирающим пламенем, свивается в молодой дубовый росток. Свиток горит у ног сурового старца, написанного на фоне необъятных дремучих лесов. Над головой суровый старец держит плеть, кнутовище которой оседлал желтоглазый бессонный филин – символ мудрости.
После гибели художника друзья его, перебрав множество вариантов, остановились на названии «Человек с филином». Как бы сам Константин Васильев назвал картину, остается только гадать. Но, по сути, это и его последний провидческий автопортрет и попытка угадать грядущую судьбу России. Свою близкую смерть художник предсказал точно. Но неужели нас больше ничто уже не способно вразумить, кроме кнута?

https://view-w.ru/wp-content/uploads/2017/11/1411903059_chelovek-s-filinom.jpg

Владимир ЛАВРИШКО.
(Из книги «Занозы памяти».



Оценка информации
Голосование
загрузка...
Поделиться:
6 Комментариев » Оставить комментарий
  • 12631 7260

    Ещё немного и эти РОДные сердцам шедевры займут своё почётное место в Державе Света…главное – сберечь их от уничтожения…Пусть хранят их наши РОДные Боги!

  • 5746 4330

    Спасибо за интересную статью. Много читала о К. Васильеве и всё-таки узнала новое.
    Только хлыст автор неправильно интерпретирует. Хлыст- символ власти. Старец- дух славянских земель. Не народ же пороть собрался, а тех, кто посягает на славянские земли.

  • 41 33

    Да, так правильно было бы назвать Васильева живописцем русского духа. Спасибо за интереснейший рассказ!

  • 5973 3841

    Вьеха, ты молодец,что попросила это разместить.Я не очень давно эти картины увидела ,разумеется, на всякого нормального человека они производят должное впечатление .Только человек из глубин страны, а не из классической среды может вот так ворваться и поразить. Какой чер–ов квадрат может заставить вздрогнуть,только мельком поймав взгляд на портрете?? Из москвы ,да и Питера все художественные школы перенести бы в Красноярск,или Архангельск,чтобы таланты которые нарождаются сразу не ссучивались и их не марали эти скупщики.Надо поискать что-то еще о нем.

    • 18951 12807

      Просто завораживают его картины. В интернете есть и фотки картин и подробные биографии. Смотрите, пока есть. Может, Брахман ещё что-нибудь опубликует?

  • 3 1

    Картина Человек с филинов взята с карты Таро Отшельник или Старик. Обозначала конец жизни. Поэтому год написания и есть год смерти. Только у того вместо свечи фонарь, вместо хлыста – посох. Похоже, что автор хотел показать родство язычества и хлыстовства.

Оставить комментарий

Вы вошли как Гость. Вы можете авторизоваться

Будте вежливы. Не ругайтесь. Оффтоп тоже не приветствуем. Спам убивается моментально.
Оставляя комментарий Вы соглашаетесь с правилами сайта.

(Обязательно)