Владимир Терещенко. Новое вино в новых мехах

(Из цикла «СССР – проектная контора»)

Никто не вливает молодого вина в мехи ветхие;

а иначе молодое вино прорвет мехи.

Евангелие от Луки

Гражданская война заканчивалась. Красные теснили белых по всем направлениям, на освобожденных территориях образовывалась неясная советская жизнь. Обнаружилась нежданная проблема: босоногая, чумазая, голодная, вшивая – детская беспризорность. Пятно на светлом будущем, на небольших завоеваниях советской власти.

Беспризорность таила в себе пугающие тайны. В книге-исследовании профессора уголовного права Михаила Гернета «Преступный мир Москвы» начала 20-х приводилась статистика беспризорности. На улице дети «взрослели» быстро: начали посещать притоны  с 7-10 лет – 17%, 11-12 лет – 10%, 13-14 лет – 23%, пить: с 7 до 10 лет – 20%, 11-12 лет – 13%, 13-14 лет – 23%, нюхать кокаин: с 7 до 10 лет – 20%, 11-12 лет – 10%, 13-14 лет – 27%, в половое сношение вступали: с 11 до 12 лет – 7%, 13-14 лет – 17%.

На будущее мира наползала туча.

Лишние дети

Впервые о беспризорности в России задумались при Петре Великом, уж больно великой она стала. Страна вздыбилась медным всадником, потеряв до четверти населения и породив беду невиданного масштаба. Пожизненное рекрутирование в солдаты, крепостное право, зараза иноземщины. Одни мужички не хотели жениться, другие не могли, а бабы рожали и явно, и тайно, поставляя на рынок детской беспризорности все новый массовый товар.

Император злился и что-то выдумывал. То «гошпитали для зазорных младенцев» учредит, то алиментами припугнет, то постановит «ребят бив батоги посылать на суконный двор», то «создавать сиротские дома», то «малолетних, которые от десяти лет и выше, писать в матрозы». Успеха все это не имело – денег царь на мелочи не тратил.

В послепетровской России эту проблему более-менее взяли под контроль. Большое количество приютов и воспитательных домов находились в ведении Ведомства Учреждений Императрицы Марии и Попечительства о трудовой помощи. Многиесоздавались частными благотворительными и церковными учреждениями. Они знали серьезные достижения. Например, организация бесплатных «питательных пунктов» во время неурожаев 1906 и 1911 гг., когда с помощью местных властей и Красного Креста выдали в 1906 г. 270 млн. и в 1911 г. 222 млн. порций обеда. Под руководством священников и учителей только в Поволжье были открыты более 7 тысяч столовых при школах, где детям выдали 24 млн. обедов. Помощь понималась как христианское милосердие к попавшим в беду детям. Сама беда казалось обычной общественной издержкой. Начавшаяся Мировая война принесла столько нового горя, что христианского милосердия перестало хватать. Через год войны в стране 2,5 млн. беспризорных детей, а к концу Гражданской их уже попросту не сосчитать – от 4 до 8 млн.

За проблему взялись с разных сторон разными методами, не всегда согласованными. Множество организаций и множество организаторов, суета, хаос, скудость средств. В 1918 года по инициативе писателя Короленко учредили общественную организацию «Лигу спасения детей». В 1919 году образована детская милиция и общественная организация «Совет защиты детей» наркома Луначарского. Тогда же по просьбе Ленина учрежден Государственный совет защиты детей. В 1921г. создана Деткомиссия ВЦИК во главе с Дзержинским. Учётом беспризорников занимались милиция, ГПУ, уголовный розыск. Основная нагрузка легла на местные органы народного образования (ОНО). В каждом ОНО существовал отдел социально-правовой охраны несовершеннолетних (СПОН). Действовала так же Детская социальная инспекция (ДСИ), проводившая облавы на беспризорников, обследования условий содержания детей в приютах, несшая дежурство в местах скопления беспризорных. Были и другие. Теперь проблему не считали нормальной, но способов борьбы с ней пока не нащупали. Хаотические действия приводили к сутолоке и дублированию функций. Так продолжалось лет десять.

Вконце концов, выработалась внятная политика борьбы с беспризорностью, включавшая:

-государственную систему социально-правовой защиты и помощи;

-специализированные органы и учреждения по борьбе и предупреждению;

-комиссии по делам несовершеннолетних;

-детскую социальную инспекцию;

-приёмники-распределители, детские дома и коммуны.

И только к середине 30-х годов государство объявит о победе над этим социальным злом.

В этой борьбы произошло становление советской педагогики, рожденной не в ученых кабинетах, а в практической работе с трудными подопечными в условиях общей нищеты, организационных проблем, дефицита денег, профессиональных кадров и опыта. Создаются детские дома, интернаты, школы-коммуны, колонии, приюты, где подопечных пытаются ставить на путь истинный. В этот период гремят на всю страну подмосковная Болшевская колония под руководством Матвея Погребинского (о ней повествует советский фильм «Путевка в жизнь»), ленинградская школа-коммуна им. Ф. М. Достоевского Виктора Сороки (описана в книге «Республика ШКиД»), одесская школа-коммуна Соломона Ривеса и Наума Шульмана и многие другие. В каждой из них вырабатывается уникальный воспитательный метод, многие добиваются невероятных успехов и достойны отдельного разговора. Но особо выделяется даже на этом фоне созданная в 1920 г. близ Полтавы колония для несовершеннолетних преступников им. Горького под руководством Антона Семеновича Макаренко. В своих замечательных книгах «Педагогическая поэма» и «Флаги на башнях» он достаточно подробно опишет жизнь колонии и свою воспитательную систему.

Педагоги и хулиганы

В 1988 г. советский педагог Макаренко, наряду со швейцарцем Песталоцци, американцем Дьюи, немцем Кершенштейнером и итальянкой Монтессори был включен ЮНЕСКО в список ученых, определивших развитие педагогики в 20-м веке. Замечательные иностранные ученые много и глубоко думали о воспитании личности. Как ее сеять, поливать, удобрять и подстригать, чтобы вырастить что-то яркое, не похожее на других, сильное и независимое. Нильс Бор, Пабло Пикассо, Эндрю Карнеги, Джон Кеннеди – что-то вроде этого. Макаренко интересовал человек социальный, он думал о том, как растет и созревает здоровый коллектив, и как влияет на развитие отдельной здоровой личности. Разным было и исходное сырье. Макаренко достались не розовощекие пупсики из образцовых семей, а малолетние преступники, чье обычное будущее помещалось между решеткой и стенкой. И опереться ему было по большому счету не на что. «Сколько тысяч лет педагогика существует! Какие имена: Песталоцци, Руссо, Блонский! Сколько книг, сколько бумаги, сколько славы! А в то же время пустое место, с одним хулиганом нельзя управиться, нет ни метода, ни инструмента, ни логики, просто ничего нет» – возмущался Макаренко.

Свои силы он оценивал объективно: «Люди мы были самые обычные, у нас находилось пропасть разнообразных недостатков. И дела своего мы не знали: наш рабочий день полон был ошибок, неуверенных движений, путанной мысли».

Макаренко сразу повезло, хотя вряд ли он так думал в начале работы. Первыми колонистами оказались шестеро 18-летних парней с богатой криминальной биографией. Очень быстро он придет к выводу, что прошлая жизнь является источником всяческих комплексов и наложит табу на разговоры о прошлом. Позднее он даже перестанет брать личные дела присылаемых к нему подростков.

Заботиться о колонистах было тогда некому, поэтому заготавливать дрова, чистить дорожки от снега, мыть полы и посуду нужно было самим. Но «первенцы» прямо смеялись в лицо, предлагая заведующему и старому завхозу обойтись своими силами. Однажды нервы сдали, и Антон Семенович двинул воспитанника по физиономии. К его удивлению, подействовало. Возможно, потому, что суммарное превосходство в силе было явно не на стороне заведующего. Парни принялись работать, а вскоре сделались главным ядром быстро растущего коллектива. Из ядра родится самоуправление, производственный вектор, своеобразный дисциплинарный кодекс и яркий стиль. «Если нет здорового ядра, самоуправление невозможно и вредно, если есть, самоуправление его укрепляет» – говорил педагог.

С самого начала в колонии не было ни заборов, ни охраны. В любой момент любой воспитанник мог покинуть колонию, и на первых порах такое случалось. Не было уборщиц, и чистоту следовало поддерживать самим; позже ее будут проверять в помещениях каждодневно с помощью носового платка. Если на первых порах в колонии было несколько педагогов, то впоследствии от такого рода специалистов Макаренко вообще отказался. Он выявил авторитет, способный заменить любое число дипломированных педагогов – детский коллектив. Дети умели доносить до новичков правила жизни на своем языке. Одна из первых проверяющих побывала на общем собрании, где ребята распекали товарища за какую-то провинность, и пришла в полный восторг.

-Настоящие звереныши! – удовлетворенно согласился Макаренко.

Коллектив складывался медленно, почти из ничего. В зимние вечера собирались в какой-нибудь более-менее теплой комнате и просто читали, мечтали, делились свежими впечатлениями – все вместе, включая педагогов и сотрудников. Появились взаимное доверие и первые ростки коллективизма, которые удалось заметить, поддержать и распространить на все новых воспитанников.

Стратегический инвестор и его ресурсы

Макаренко как зоркий исследователь подмечал важные события, ситуации, решения и поступки, скрупулезно их собирал, сортировал, обрабатывал и инвестировал в новые педагогические подходы и новую систему.

Потребности колонистов определяли и сферу занятий. Кто-то попробовал чинить обувь, кто-то одежду, один взялся за ремонт дверей и окон, другой соорудил небольшую кузницу. Появилась в хозяйстве старенькая кляча – сыскался конюх, возникла идея посадить овощи, и тут же нашлись энтузиасты возиться в земле. Вскоре на базе этих увлечений возникнут постоянные отряды – сапожники, столяры, кузнеца, конюхи, портные, мельники, свинари. Отряды станут институтом коллективного воспитания, формирования трудовых навыков, разработки строгих, но увлекательных ритуалов, которые придадут усилиям колонии осмысленный вектор и осознанную дисциплину. Возраст большинства воспитанников составлял 13-17 лет, но поблажек не было ни кому, работали все.

Первый сельскохозяйственный опыт колонистов оказался неудачным – урожай выдался скудный. Из неудачи вывели ряд следствий: привлекли опытнейшего агротехника немца Шере, который в дальнейшем станет главным по «земле», стали обучаться агротехнике и зоотехнике, разработали систему сводных отрядов, позволившую пахать и сеять без авралов и срывов.

Сам сводный отряд оказался к тому же идеальным инструментом обучения и воспитания. Собирались сводные отряды именно для сельхозработ на одну неделю из колонистов разных постоянных отрядов. Через работу командира сводного отряда старались пропустить всех колонистов, и в результате каждый получал опыт организационной работы, ведения советского хозяйства, учился руководить и мыслить практически. Сложившаяся система отрядов придала работе колонии особую гибкость, мобильность, позволяя легко справляться с любыми новыми проблемами и типами работ. Так при организации театра пригодилась система сводных отрядов – группы создавались на одну театральную постановку.

Экономия тоже талантливый воспитатель. Одинаковые синие трусики и белые футболки – все, что есть у колонистов из одежды с середины весны до начала осени. Жалкое зрелище. А если строем, в ногу с четкими командами, знаменем и горнистами, то это уже организованный отряд с хорошей дисциплиной и собственным стилем. Русские мальчишки всегда любили военную атрибутику и понимали, что к чему. Русские девчонки не станут жеманничать, если речь о судьбе Родины или хотя бы коллектива товарищей, строителей светлого будущего. Грудь вперед и с песнями заре навстречу. Но колонистский строй имел еще один незаметный для постороннего смысл.

«Стоять ровно» и «Не толкаться» – вещь уже не очевидная, но именно такие мелочи вырабатывают внутренний стержень личности. Колонисты быстро приучались к военным порядкам, флагам, горнам и ходьбе строем. Когда все идут строем, строится шаг, и в коллективе каждый настраивается на каждого. Я считаю, что дети даже толкать не должны друг друга, а должны двигаться целесообразно. Никаких бесцельных движений. Хочется побегать – вон площадка, можно там. Извольте здесь вести себя прилично. Вообще воспитание сдержанности, торможение движений – прежде всего».

Экономия научила довольствоваться малым (некрашеная мебель, деревянные ложки, латанная одежда). Новой одежде или посуде колонисты всегда предпочитали новый инвентарь, инструмент или оборудование – по взрослому, вложения в основной капитал. Не отсюда ли особенность будущей советской экономики – инвестиции в средства производства, всегда превышающие инвестиции в потребление?

Как и многое другое, опытным путем, почти случайно возник руководящий орган колонии совет командиров. Время от времени заведующий собирал командиров отрядов, чтобы обсудить некоторые локальные вопросы, но вскоре уже не принимал ни одного решения без этого совета. Совет командиров имел две особенности – 1)не давал никаких привилегий и даже освобождения от общей работы, 2)будучи верхушкой колонии, старался не отгородиться от других, а скорее поднять до своего уровня, втянуть в себя широкую колонистскую массу.

Колония им. Горького осени 1920 года – это три десятка плохо одетых, всегда голодных, сообща спасающихся от голода и холода детей с атавизмами бездомности и зачатками дисциплины.

Весной 1924 года это уже 120 воспитанников, десятки гектаров хорошо возделанной земли с правильным севооборотом, полное самообеспечение овощами, фруктами, пшеницей, рожью, овсом, огромные парники, оранжереи, цветники, собственная школа агротехники и зоотехники, конюшня, коровник, свиноферма, территория, обустроенная без преувеличения в лучшем вкусе будущего ландшафтного дизайна. Дети! Они еще прилежно учатся, мечтают о рабфаке, помогают соседям и яро соперничают с местными кулаками – советское хозяйство должно быть лучше.

Как известно, сразу после революции советская власть отказала Богу в визе. Но теперь Он наверняка радовался за воспитанников Макаренко, они были спасены.

Наказание без вины и жертвы коллектива

Одной из претензий чиновников наробраза к педагогике Макаренко были жестокие методы наказания: бьет колонистов, сажает в карцер на хлеб и воду. Из сказанного лишь слово «наказание» имело отношение к колонии. Но и здесь заведующий изобрел филигранную педагогическую  технику. Под арест он сажал в свой кабинет, и это считалось привилегией воспитанников, уже получивших почетное звание колонистов. Вот как один из старожилов объяснял новенькому, почему тому нельзя под арест:

— О, чего захотел!.. Тебе скажи: под арест, а ты скажешь: «За что? Я не виноват».

— А если и на самом деле не виноват?

— Вот видишь, ты не понимаешь. Ты думаешь: я не виноват, так это такое важное дело. А когда будешь колонистом, тогда другое будешь понимать: важное дело — дисциплина, а виноват ты или, там, не виноват — это по-настоящему не такое важное дело.

Одна из проверяющих, недовольная «армейским стилем» колонии, назвала Макаренко полковником, хотя сам он отношения к армии не имел. Но в чем-то, в умении превратить толпу «мобилизованных» анархистов в передовой боеспособный полк, он действительно оказался «настоящим полковником». И понимал он о полковом шаге чуть больше педагогов-теоретиков:

«Колонисты даже не знали, а ощущали особенным тончайшем осязанием висевшую в воздухе необходимость все уступить коллективу, и это вовсе не было жертвой. Было наслаждением, может быть самым сладким наслаждением в мире чувствовать эту взаимную связанность, крепость и эластичность отношений, вибрирующую в насыщенном силой покое великую мощь коллектива».

Завтрашняя радость

Событием, заставившим Макаренко произвести инвентаризацию педагогических мыслей, оказался отъезд первых выпускников на рабфак. Они уходили в самостоятельную жизнь, оставляя колонию на перепутье: как жить дальше, как развиваться, кем заменить отъехавших? Осенившая Макаренко идея оказалось простой. «Не может быть допущена остановка в жизни коллектива. Свободный рабочий коллектив не способен стоять на месте. Формы бытия свободного человеческого коллектива — движение вперед, форма смерти — остановка».

Открытие помогло разработать систему перспективных линий, благодаря которой каждый колонист мог заглянуть и в собственное будущее и в будущее всей колонии.

«Может быть, главное отличие нашей воспитательной системы от буржуазной в том и лежит, что у нас детский коллектив обязательно должен расти и богатеть, впереди должен видеть лучший завтрашний день и стремиться к нему в радостном общем напряжении, в настойчивой веселой мечте. Человек не может жить на свете, если у него нет впереди ничего радостного. Истинным стимулом человеческой жизни является завтрашняя радость. В педагогической технике эта завтрашняя радость является одним из важнейших объектов работы. Сначала нужно организовать самую радость, вызвать ее к жизни и поставить как реальность. Во-вторых, нужно настойчиво претворять более простые виды радости в более сложные и значительные. Здесь проходит интересная линия: от примитивного удовлетворения каким-нибудь пряником до глубочайшего чувства долга. Воспитать человека — значит воспитать у него перспективные пути, по которым располагается его завтрашняя радость».

Люди как свиньи

Все предыдущие испытания меркнут перед тем, которое выпало колонии им. Горького при слиянии с харьковской Куряжской колонией. Та к моменту слияния превратилась в настоящий рассадник детской преступности. Из двух вариантов – разогнать к черту или соединить с хорошими ребятами для перевоспитания – правильным был первый. 120 ладных «горьковцев» против 280 сорвиголов. Даже чиновникам от образования идея казались глупой и опасной. Макаренко и его воспитанники восприняли вызов глубоко и прочувствовано, как важнейшую задачу, поставленную перед ними государством. Нужно спасти, таких же, как они когда-то, подростков, вытянуть из разрухи и растления, вернуть в нормальную человеческую жизнь, в здоровое советское общество. Куряжский педагогический брак должен переработаться в качественную продукцию на современной технологической основе.

Как быстро и красиво была выполнена эта задача, лучше почерпнуть в первоисточнике книге «Педагогическая поэма». Практически, хватило одного месяца. Магия порядка, дисциплины и стиля сначала парализовали волю к сопротивлению «реакционной» части куряжан, а потом наскоком, темпом и четко отработанными шагами какая-то неведомая сила вовлекла потрясенную инертную массу в «горьковский» налаженный порядок. Завоеванные опомнились, когда сами уже в ряду «горьковцев» маршировали в таких же футболках и трусиках, когда в спальнях их ждали не сломанные кровати и грязные тюки, а чистые постельные принадлежности, в восстановленных мастерских – расписание работ, в школе – расписание уроков.

Когда еще только группа свинарей загоняла в подготовленные куряжские свинарники хрюкающих подопечных, бывший заведующий местным хозяйством не мог скрыть восторга:

— Ох, и свиньи же у них! Если у них и люди такие, как свиньи, толк будет, будет, я тебе говорю.

Победительный куряжский марш был бы немыслим без лучшей «горьковской» технологии – строго соблюдаемого стиля и дисциплины. Их Макаренко ценил особенно высоко:

«Область стиля и тона всегда игнорировалась педагогической теорией, а между тем это самый существенный отдел коллективного воспитания. Стиль – нежная, скоропортящаяся штука. За ним нужно ухаживать, ежедневно следить. Стиль создается очень медленно, потому что он немыслим без накопления, традиций, то есть положений и привычек, принимаемых сознательным уважением к опыту старших поколений, к великому авторитету целого коллектива, живущего во времени».

ОГПУ-педагогика

В 1928 г. Крупская назвала методы Макаренко «несоветскими», и его уволили. Он перешел на работу в колонию ОГПУ им. Дзержинского, созданную при его же участии еще в «горьковскую» пору. Здесь он не испытывал давления педагогических чиновников, так как колония в первое время вообще содержалась из личных взносов харьковских чекистов. Средства закончились, и пришлось задуматься о хозрасчете. Организовали простенькое производство – пошив детских трусиков, изготовление несложной мебели, что позволило колонии худо-бедно обрести финансовую независимость. Колонистов власти уважали и доверили им, ни много, ни мало, построить завод электроинструментов – первый в СССР. Доселе продукцию, необходимую для обороны и промышленности, закупали за валюту. Правда вот средств на постройку и оснащение завода не было, их предлагалось заработать самим. Доверие окрыляет. Подростки целый год выполняли двойную и тройную норму по столам и трусикам. Деньги заработали, импортные станки освоили, рабочим операциям обучились, завод запустили, продукция пошла во все концы страны. Но согласно  Макаренко, «формы бытия свободного человеческого коллектива –движение вперед», и ребята взялись за освоение еще более сложного производства – знаменитой немецкой фотокамеры «Лейка», а по-русски ФЭД (Ф. Э. Дзержинский). 300 сложнейших деталей с допуском до 0,001 мм очень быстро «отступили» перед пятью сотнями носителей ребячьего быстрого ума, энтузиазма и передового советского сознания.

Производство в коммуне оказалось сверхрентабельным: 4,5 млн. руб. в год в бюджет государства. Воспитанники при этом получали зарплату, на которую содержали себя, младших членов коммуны, выплачивали стипендии бывшим коммунарам, обучавшимся в ВУЗах, откладывали на сберкнижки для накопления средств к моменту выхода из коммуны, содержали оркестр, театр, оранжерею цветов и пр. Дело формировало личность: в 16-19 лет дети уже становились мастерами и начальниками производства.

10-минутный фильм о Куряже передает дух эпохи: https://www.youtube.com/watch?v=oNF14CRGz78.

В раннем СССР подростки 13-17 лет – это не цветы жизни, а мощный передовой отряд светлого будущего.

Детали воспитания

Суть своей педагогики Макаренко изложил в двух абзацах.

«Наше педагогическое производство никогда не строилось по технологической логике, а всегда по логике моральной проповеди. А я находил сходства между процессами воспитания и процессами на материальном производстве, и никакой страшной механистичности в этом не было. Человеческая личность продолжала оставаться человеческой личностью со всей ее сложностью, богатством и красотой, но мне казалось, что именно потому к ней нужно подходить с более точными измерителями, с большей ответственностью и с большей наукой. Глубокая аналогия между производством и воспитанием не только не оскорбляла моего представления о человеке, но, напротив, заражала меня особенным уважением к нему, потому что нельзя относиться без уважения к хорошей сложной машине.

Для меня было ясно, что очень многие детали в человеческой личности и в человеческом поведении можно было сделать на прессах, штамповать в стандартном порядке, но для этого нужна особо тонкая работа самих штампов, требующих скрупулезной осторожности и точности. Другие детали требовали индивидуальной обработки в руках мастера, человека с золотыми руками и острым глазом. Для многих деталей необходимы были специальные приспособления, требующие большой изобретательности и полета человеческого гения. А для всех деталей и всей работы воспитателя нужна особая наука. Почему в технических вузах мы изучаем сопротивление материалов, а в педагогических не изучаем сопротивление личности, когда ее начинают воспитывать? А ведь сопротивление имеет место. Почему, наконец, у нас нет отдела контроля, который скажет педагогическим партачам: «У вас, голубчики, 90% брака. У вас получилась не коммунистическая личность, а прямая дрянь, пьянчужка, лежебок и шкурник. Уплатите из вашего жалованья».

Заметим: по данным Генпрокуратуры только 10 % выпускников государственных детских домов и интернатов РФ адаптируются к жизни, 40 % совершают преступления, ещё 40 % становятся алкоголиками и наркоманами, 10 % кончают жизнь самоубийством. 

Именно 90% брака! Из 3000 выпускников Макаренко не было ни одного рецидива.

Могучий педагог видел ресурсы воспитания в чем угодно, прилаживая каждую мелочь к общему воспитательному механизму.

«В спальне четвертого отряда сегодня не помыли полов, потому что ведро исчезло. Меня интересует и материальная ценность ведра, и техника его исчезновения. Ведра выдаются в отряды под ответственность помощника командира, который устанавливает очередь уборки, а, следовательно, и очередь ответственности. Вот эта штука — ответственность за уборку, и за ведро, и за тряпку — и есть для меня технологический процесс».

О чем полезном нам рассказал тов. Макаренко

Отряд, совет командиров, общее собрание колонии им. Горького – это и есть те советы, о которых мечтал Ленин, но которые так и не были в полной мере реализованы советской властью. Колонии, коммуны, советы – та древнерусская община, на которой испокон базировалась народная жизнь и народное управление. Русский фундамент. А Макаренко показал, каким может быть идеал. И если дети Дьюи или Монтессори способны заработать миллион или выиграть выборы, то дети Макаренко выиграют Отечественную войну и Космическую гонку, заработав стране репутацию великой державы. Выбирай, Россия!

Обсудить на:  https://www.facebook.com/vltereshchenko