Татьяна Воеводина. Куда ушли из производства эти кадры – кремни, которые решали все?

Что самое дефицитное сегодня в бизнесе? В чем главная проблема? Нет, это не отсутствие дешевого кредита и не борьба с теми, кто «кошмарит». За двадцать лет собственного бизнеса я поняла с кристальной ясностью: главная проблема – кадры. Умелые люди. Специалисты. Сегодня найти мастера в любой профессии – редкостная удача. Куда ни сунься – везде кадровая пустыня. Сплошные импровизаторы: хоть инженеры, хоть программисты, хоть архитекторы, хоть переводчики или учителя.

В сельском хозяйстве – вообще беда. Найти толкового агронома – дивное везение. Про руководителя хозяйства я уже и не говорю. Не случайно сейчас в нашей местности (Ростовская обл., там у меня агробизнес) наблюдается удивительное явление. Предлагаются кредиты на очень льготных условиях на молочно-товарную ферму, а их не берут! Почему? Собственники хозяйств понимают: с тем кадровым потенциалом, что имеется, такую работу не осилить. Отчасти (хотя и не полностью) этим объясняется бедственное положение животноводства по сравнению с полеводством: первое на порядок сложнее.

Абсолютно неверно думать, что любую проблему можно завалить деньгами: деньги – это необходимое, но не достаточное условие успеха. Так же неверно полагать, что-де заплати больше – и человек будет работать лучше. Это один из самых распространенных мифов. Человек работает как умеет.

Кстати, квалифицированные работники любого профиля зарабатывают сейчас очень прилично – будь то сантехник, программист или учитель. Так что дело вовсе не в малой оплате.

Но тогда в чем? Мне кажется, она в… исчезновении профессии.

Прежде человек был не просто человеком, а фрезеровщиком или инженером, учителем или медсестрой. Нынче же все больше людей – лица без определенных занятий. Сегодня он сидит в офисе, завтра собирает мебель, послезавтра агитирует народ на выборах…

При этом все имеют дипломы. Но сегодня это не свидетельство квалификации, а скорее удостоверение, что ты – не хуже других. Никаких специальных знаний, умений и навыков от обладателей дипломов какого-нибудь финансово-культурологического университета никто и не ожидает. Более того, некоторые специальности вообще уже перестали быть специальностями. Например юрист и экономист.

Недавно у нас появилась новая уборщица, и оказалось, что она вот это самое: юрист и экономист. То есть у нее два высших образования. «Была б у меня какая-нибудь профессия, – пояснила эта милая женщина, – я бы работала по ней. А так – уборка удобнее».

Говорят, что 70% работников – как у нас, так и в передовых странах, с которых мы «делаем жизнь» – трудятся вне полученной когда-то специальности. Разумеется, подсчитать это трудно, так как не вполне понятно, кого и как считать. Недавно я встретила юриста, работающего охранником и считающего, что он трудится по специальности.

Такого, чтобы человек работал десятилетиями на одном месте, как было в поколении отцов и дедов, нынче не встретишь. Работы в основном короткие – полгода, год. Культивируется даже представление, что больше четырёх лет сидеть на одном месте нельзя: дальше начинается застой. Надо всё менять, искать новые перспективы и т.д.

Это вероучение – типичная приспособительная реакция к неказистой действительности. На самом деле чтобы научиться что-то делать на профессиональном уровне, надо это делать 10 000 часов – или пять лет непрерывной работы с полной занятостью. Кто может этим похвастаться?

Сегодня средний молодой человек идет в вуз вовсе не для того, чтобы получить профессию и по ней работать. Он идет туда для продления счастливого детства; потому что так принято; родители велят; чтобы не угодить в армию – но уж точно не ради профессии. Беседовала я недавно с одним отцом выпускника. «Пускай, – говорит он, – получит для начала классическое образование в хорошем вузе, а там видно будет». Как вы думаете: станет этот юноша напрягаться, зная, что все равно ему не работать по специальности?

Когда-то он начнет работать кое-как и кое-кем. Западная социология для этого «кое-кого» даже выдумала специальный термин: «прекариат». Помесь пролетариата с английским precarious – хрупкий, неопределенный. Когда-то его применяли к неквалифицированной рабочей силе вроде сезонных рабочих. А теперь это явление покрыло собой почти весь рынок труда.

Мы мечтаем о прорывах в экономике, но пока наша рабочая сила состоит из прекариата, прорывов или даже устойчивого развития нам не видать.

Что же делать? Я уверена: без мобилизации трудовых ресурсов ничего не получится. Нужно принудительное распределение после учебного заведения на три года, а лучше на пять лет: это и есть те самые 10 000 часов. Необходимо закрыть все эти псевдогуманитарные богадельни, а на их месте открыть много техникумов и профтехучилищ. Для большинства работ, производимых в народном хозяйстве, именно это и требуется: хорошее среднее специальное образование.

Высшее должно быть очень трудным и безусловно бесплатным: для тех, кто обладает полезным для «дальнейших видов» государства мозгом, а не разлагающей папиной мошной. Стипендия должна быть такой, на которую можно прожить.

Только тогда у нас смогут возникнуть те самые кадры, способные «решать всё».
➡ Источник: http://publizist.ru/blogs/109899/18889/-