Политэкономия без ретуши – 3

На чем сыграл дегенеративный рыночный либерализм, разрушая СССР, общество, несравненно, гораздо более цивилизованное, чем он сам?

Он зоологически апеллировал не к классам, не к группам, не к абстрактным общностям и идеалам, а к личным, зачастую криминальным, и всегда звериным, животным аппетитам ключевых игроков ситуации.

В принципе, за 30 лет своего всемирного господства никаких убедительных абстракций и возвышенных идеалов рыночный либерализм так и не создал, никогда не выводя свои соблазны за рамки уголовной «малины».

Он был и остаётся лишь «скупкой краденого» и «кабаком для пропойц», разрушая как советские, так и до-советские храмы любой возвышенной веры.

Критиковать марксизм, тем более через полтора века с его возникновения – можно и нужно. Но это вправе делать люди, интеллектуально переросшие марксизм, способные инструментами разума обнаружить и обозначить ошибки и сбои в учении Маркса. Трагедия человечества в том, что «критиковать» марксизм взялись те, кто не только НЕ перерос заблуждения марксизма, но и очевидным образом не дорос даже до его заблуждений.

Рыночный либерализм – это узколобая, примитивная реакция обывательщины, полуобразованщины на грандиозный советский прорыв, продиктованная не рациональными претензиями, а отрыжкой зоологической животности в мозге, научившемся писать – но ещё не думать.

В традиционном обществе такая глупость, как рыночный либерализм не могла бы возникнуть, не то, что закрепиться в умах. Причина проста: традиционное общество имело материальных благ в обрез, за любую глупость платило голодом, гуманитарной катастрофой. Желающих шутить со здравым смыслом в таком обществе находилось мало, и они быстро вымирали, а ещё чаще – им «помогали» помереть.

Но в ХХ веке – во многом благодаря марксизму (хоть и не ему одному) – человечество накопило значительный запас прочности потребительского снабжения. При таком «жировом слое» социализированного общества голодомор приходит к безумствующим не сразу, а после изрядной паузы.

Эта особенность ХХ века и породила звериную отрыжку в человеческом уме, теорию рыночного либерализма, не просто ошибочную, а прямо противоположную всему ходу человеческой цивилизации.

Зверь, восторжествовавший в человеке заменил многотысячелетнее:

- Стремление к порядку, упорядоченности – стремлением к хаосу и беспорядочности.
- Воспитание чувства долга и ответственности перед людьми – звериным эгоизмом.
- Стремление к точности измерений и определений – стремлением к максимальной неточности.
- Стремление к нравственной строгости цивилизованных людей – дикарской свободой-вольницей и распущенностью нравов.
- Формирование коллективизма и общности (напомню, что коммуна – изначально население средневекового города, а социальное – общественное), коммуникации между людьми, социализации людей – разрушительным индивидуализмом и бесплодным цинизмом.

В рамках рыночного либерализма (он же мондиализм, глобализм, «вашингтонский консенсус», программа МВФ и т.п.) – людям в буквальном смысле слова предложили вернутся в животное, дочеловеческое состояние.

Здесь интересно показать, как яростный западник Юлия Латынина[1] излагает свое прочтение радикального современного дарвиниста Докинза[2]:

«…мы только и слышим о том, что всеобщее избирательное право, государство всеобщего благосостояния и защита прав человека — это венец развития… Увы, это не только не так, это — биологически не так».

Вот уж воистину, куда конь с копытом, туда и рак с клешнёй, где зоовер, там и зоофил, где атеисты, там сбоку всегда и рыночники!

Ими совместно уже в открытую предлагается сделать закономерные выводы из логики «рыночных реформ».

Тех реформ, что сперва начинались как карнавал и дуракаваляние пресыщенных недоумков, не слишком задумывавшихся о концептуальном содержании своих кривляний.

А теперь предлагается в качестве похмелья за «перестроечную» пьянку – разом выкинуть с корабля современности и всеобщее избирательное право, и стремление к всеобщему благосостоянию, и защиту прав человека.

И получить на выходе: человека бесправного, нищего и беззащитного. Так деятели либерализма пиарят архаический мусор раннеисторических форм примитивного, доцивилизационного мышления.

Как пишет Латынина:

«…всеобщего избирательного права не было решительно ни в Великобритании, ни в США, и Томас Маколей, историк и член британского парламента, писал в середине XIX века, что это понятие «совершенно несовместимо с существованием цивилизации»… Избирательное право окончательно всеобщим оно стало после Второй мировой, под влиянием социалистической идеологии… Но при чем здесь европейские ценности? Всеобщее избирательное право не существовало на Западе, пока Запад владел миром".

О социальной справедливости:

"Еще одной европейской ценностью в настоящий момент является социальная справедливость… какое это отношение имеет к европейским ценностям? Напомнить вам, что было бы во времена Британской империи, когда над ней не заходило солнце, — с той же самой незамужней женщиной, у которой вдруг появился ребенок? Ей что, давали пособие? Квартиру? Особняк? Ответ: нет. Она становилась парией. Во времена расцвета Европы вся забота о социальных благах — о воспитании детей, содержании родителей, медицине, образовании и пр. — была переложена на семью и ее главу, и общество жесточайше противилось любым попыткам переложить бремя этих расходов на общество".

Неожиданно для нас Латынина прокляла "европейский социализм", которым когда-то соблазняли наивных в «перестройку»:

«европейская ценность», которая видна как на ладони:о государственное регулирование всего и вся…. Она в корне противоречит идее частной собственности. Либо частная собственность, либо регулирование»[3].

Открыто Латынина проклинает «только» ХХ век и предлагает вернуться в XIX, что само по себе уже весьма экзотично.

Но по сути-то, видно же, что Латынина проклинает ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ ЦИВИЛИЗАЦИЮ, всю, как она есть, предлагая заменить всякую человеческую, продуманную рациональную реакцию – звериной и зоологической.

Которая массовые убийства декриминализирует, вместо юридического понятия "геноцид" вводит зоологическое понятие "естественный отбор", "выживание сильнейших".

В.Полеванов рассказывает:

"Когда я пришел в Госкомимущество и попытался изменить стратегию приватизации, Чубайс заявил мне открытым текстом: "Что вы волнуетесь за этих людей? Ну, вымрет тридцать миллионов. — они не вписались в рынок. Не думайте об этом. Новые вырастут».

Юрий Лужков и Гавриил Попов вспоминают о Е.Гайдаре:

"Был февраль 1992 года… проинформировали Гайдара о том, что в Зеленограде наша медицина зафиксировала 36 смертей из-за голода. На это Гайдар ответил просто: идут радикальные преобразования, с деньгами сложно, а уход из жизни людей, неспособных противостоять этим преобразованиям, — дело естественное.

Тогда его спросили: Егор Тимурович, а если среди этих людей окажутся ваши родители? Гайдар усмехнулся и сказал, что на дурацкие вопросы не намерен отвечать…Тогда это было слышать неожиданно и даже жестоко. Но по прошествии 18 лет можно понять, что ответы эти были не спонтанными, а соответствовали той страшной логике, которую реализовало Правительство России в гайдаровское и последующее время, вплоть до начала двухтысячных годов".

В докладе Комиссии по вопросам женщин, семьи и демографии при Президенте Российской Федерации «О современном состоянии смертности населения Российской Федерации» отмечалось:

«С 1989 года по 1995 год число умерших увеличилось в России с 1,6 млн человек в 1989 году до 2,2 млн человек в 1995 году, то есть в 1,4 раза… Беспрецедентный рост смертности населения России в 90-е годы проходит на фоне резкого ухудшения здоровья населения… Уровень смертности и убыли населения выше чем в 1942 году… (выделено нами).

То есть всё, что Латынина описывает теоретически – либеральное зверьё воплощало на практике.

***

А запас прочности потребительского снабжения позволяет (пока) избежать глобальной гуманитарной катастрофы.

Нет, ну не то, чтобы её совсем нет:

Посчитайте всех умерших от голода, в странах, прежде не знавших голода, от прежде побеждённых болезней – счёт уже идёт на десятки миллионов жертв. Целые народы сдвинуты рыночным идиотизмом с насиженных мест, воскресло древнее пиратство, древние способы пыток и казней, древние формы раннегосударственных устройств (чего только стоит один средневековый «халифат»!).

Целые области планеты и целые (прежде процветавшие) страны лежат в разрухе, ширятся процессы деиндустриализации, научно-технического одичания, кризис образования принял общемировой характер.По данным ООН количество бедных в Восточной Европе с 1989 года возросло более чем в 10 раз.

Но даже с учётом всего этого до «окончательного расчёта» человечества за идиотизм либерально-рыночной теории, выступающей 100% отрицанием всех методик и подходов цивилизации – мы ещё не дошли.

Если бы средневековым крестьянам посоветовали бы не сеять по весне, а плясать и пьянствовать, ожидая, пока придёт и все полевые работы сделает «инвестор» – они бы посмеялись, а может быть, и прибили бы такого советника. Современный человек, трагически потерявший полноту жизнепонимания, полноту причинно-следственной картины – гораздо отзывчивее на идиотские советы либеральных «реформаторов».

Историки будущего – если, конечно, у человечества есть ещё какое-то будущее – немало поломают головы над этой загадкой: как можно было на взлёте атомно-космической эры вывернуть все нормы и требования цивилизации, как варежку – наизнанку?!

Кто додумался до такого, чтобы рекомендовать разросшемуся человечеству модель поведения дикаря-собирателя в джунглях, модель поведения охотника первобытной саванны, умевшей прокормить не более 300 тыс. жителей планеты?

И почему нелепейшие теории были так благосклонно встречены «уставшими от порядка» детьми хаоса, охотно сорвавшими с себя одежду и навыки людей мартышками, пустившимися в дикий пляс под либерально-рыночную дуду?!

Марксизм, как стадия познания человечеством мира – был рациональным явлением, поэтому его ошибки и заблуждения тоже относятся к миру рациональности. Это ошибки искавшего и ошибавшегося ума, расширявшего, а не сжимавшего свои познания о мироздании.

Что же касается альтернативы марксизму в виде рыночного либерализма, то это всего лишь следствие скукоживания и омертвления рассудка, переключение с рационального уровня мышления на первобытные инстинкты и простейшие, зоологические рефлексы.

***

Но если про дьявола говорят, что он – «обезьяна Господа Бога», то рыночный «экономикс» – это «обезьяна марксизма». Или, если хотите – «экономический дьявол» учения, претендовавшего на роль Мессии человечества.

Рыночное слабоумие упований на «невидимую руку», инвесторов и конкуренцию, свободу произвола и частнособственнического самодурства, на «благотворную для общества» роль воров и аферистов(!?) – было изначально заложено в марксизме, и вышло наружу при испарении высших смыслов марксизма.

Недаром же К.Маркс одобрительно заметил о Мандевиле «Честный человек и ясная голова»[4] – комментируя необыкновенно современные для наших дней теории Мандевиля, который открыто провозгласил, что:

«…действия людей не могут быть разделены на низшие и высшие. Высокая жизнь людей является лишь фикцией, введенной для упрощения управления. На самом деле добродетель — это ущерб коммерческому и интеллектуальному прогрессу государства. Развитие государства происходит из пороков (эгоистические действия человека) одних, которые с помощью изобретений и циркуляции капитала стимулируют общество к действиям и прогрессу»[5].

Мандевиль приходил к выводу, что порок является необходимым условием для экономического процветания. Для Маркса он оказался «честным человеком и ясной головой». Думается, неспроста…

***

Не было такого класса в СССР, который выиграл бы от его развала и дегенеративных «реформ», точно так же, как не было и нации, которая бы В ЦЕЛОМ выиграла (особый случай еврейства я пока выведу за скобки для особого рассмотрения).

Выиграли только конкретные лица, весьма узкий круг – аферистов, проходимцев, мошенников, плутов, рвачей, мародёров… Называйте их, как угодно, но они оказались сильнее центростремительных сил цивилизации и человеческого благородства.

Именно распад СССР показал нам воочию, что первичны – интересы личные, а классовые интересы – сомнительная и случайная сумма очень временных и крайне изменчивых совокупностей личных интересов.

Не ими начинается общественный процесс, и не ими заканчивается (хотя в определённом смысле они вполне реальны, как промежуточные явления).

Вопросы человеческого противостояния в схватке за материальные ресурсы планеты весьма и весьма многообразны. По сути, речь всегда идёт о том, чтобы увеличить своё благосостояние за чужой счет, забрать что-то себе, отняв у другого.

В начале этого процесса эгоизм – стремление отнять себе всё, а другим не оставить ничего. Из него отпочковываются угнетательские группы, декларирующие право отбирать у других достаток и счастье в свою пользу:

Нацизм – одна нация обирает другие нации.
Сословность, касты – одни роды обирают другие роды
Расизм – стремление поработить чужие расы в пользу собственной.
Технократизм – стремление поработить неграмотных и необразованных в пользу грамотных и образованных.
Ростовщичество – стремление поработить людей без денег – людям с деньгами.
Урбанизм – стремление поработить деревню в пользу города.
Цеховизм – стремление одной отрасли поработить и поставить в униженное положение представителей других отраслей
Милитаризм – стремление военных поработить гражданских
И т.п.

Нетрудно заметить, что все уродства этого угнетательского безобразия вырастают из личных интересов индивида – и, собственно говоря, конечным продуктом имеют его же.

Выделять здесь какую-то особую «классовую вражду» нет ни нужды ни основания. Из того, что обобранный капиталистом рабочий бедствует, а капиталист на его горбу обжирается – вовсе не следует, что капиталисты любят друг друга, или рабочим есть основание друг друга любить. С точки зрения безработного – угнетатель не столько капиталист (предоставляющий работу), сколько рабочий, пролетарий – потому что он занял место, которое при ином раскладе могло бы достаться безработному. Впрочем, и капиталист (как и любой начальник-распределитель) тоже угнетатель, конечно…

Классовая вражда – это органичная и неотделимая часть той «войны всех против всех»[6], на которую обречен человек в силу неограниченности его фантазии и амбиций при крайней скудости материальных ресурсов планеты. Классовое противостояние и не главное, и не единственное.

Классовый интерес существует, как одновременное равенство внутри группы и неравенство вне её. То есть захват благ производится по силе, а делёжка захваченного – по справедливости.

Это показывает нам, что место классового интереса между общефилософскими понятиями о добре, некоем абсолюте (максиме) человеческого поведения, имеющем религиозные корни – и эгоистическим цинизмом, имеющим зоологические корни.

Человек с классовой моралью – ещё не в полном смысле человек, но уже и не совсем животное. Это некий переходный тип. Изначальная война всех против всех приняла форму противостояния крупных враждебных группировок, внутри каждой из которых – другому желают того, чего желают себе самому.

***

Рациональное зерно марксизма заключается в понимании того, что представитель группы говорит и действует не только лично от своего лица, но и от лица всей группы. Так, скажем, посол страны по фамилии Иванов – говорит и действует не только как представитель семьи Ивановых, но и как уполномочившая его страна.

Теоретически даже может быть ПОЛНОЕ РАСТВОРЕНИЕ представителя группы в интересах группы, что, впрочем, связано вовсе не с производственными отношениями, а с фанатизмом вероисповедного типа.

Но нелепо рассчитывать на такое полное растворение у ВСЕХ представителей ВСЕХ групп, среди которых, как мы теперь понимаем (а Маркс не понимал) – далеко не только классы. Существует огромная масса как внеклассовых механизмов разделения, так и внеклассовых механизмов соединения.

***

Цивилизация начинается с утверждения некоей конкретной вероисповедной доктрины(аксиомы).

И продолжается:

- рационально-логическими комментариями в поддержку этой доктрины;
- эмоционально-окрашенными поступками во славу этой доктрины;
- созданием технических инструментов для утверждения этой доктрины и реализации поставленных ею целей.

Так возникают (соответственно пунктам) – философия, культура и наука в цивилизации. Доктринальность отличает философию от бреда, доктринальность отличает культуру от бескультурья, и доктринальность отличает осмысленные поиски технических средств от бессмысленного и хаотичного (оттого всегда бессистемного и поверхностного) любопытства.

Доктрина цивилизации является тем алтарём на который каждый из цивилизованных людей приносит свою жертву, связанную с самоотверженностью и личным бескорыстием:

-учёный приносит на алтарь, как жертву, плоды своих раздумий;
-деятель культуры – плоды своих исканий;
-простой труженик – добровольно отчуждённую от себя часть труда (церковная десятина, партвзносы и т.п.);
-благотворитель – свои дела во славу доктрины;
-и т.п.

Есть алтарь святыни, ему служат и наполняют пожертвованиями, сумма пожертвований, оторванных от личного зоологического благополучия, и является цивилизацией.

***

А производительные силы тут ни при чём. Они появляются по итогам сакрального служения вечным ценностям – и исчезают по итогам отречения от высших, вечных святынь.

Нет лестницы формаций от дикости в цивилизацию. Есть выбор, стоящий перед каждым человеком в каждый момент времени: дикость или цивилизация?

(Продолжение следует)

[1] http://www.ej.ru

[2]Как пишет Латынина «Концепция Evolutionary Stable Strategy (ESS)» которая «была впервые опубликована Джоном Мейнардом Смитом в его книге On Evolution в 1972 г. – является одной центральных тем в книге крупнейшего неодарвиниста ХХ в. Ричарда Докинза The Selfish Gene».

[3] Как раскрывает тему Латынина: «Знаете ли вы, что в Великобритании до конца XIX века не было закона об охране памятников культуры? И когда в 1870-м его попытались принять, то тогдашний премьер Бенджамин Дизраэли прямо заявил, что он противоречит идее частной собственности. Стоунхедж чуть не снесли — едва не проложили через него железную дорогу.

Знаете ли вы, например, что статую Свободы в США установили на частные деньги? И федеральное правительство, и штаты, в которых правили налогоплательщики, запретили выделять хоть один казенный цент. Резон был простой: если это надо обществу, общество само даст деньги.

И дали — Джозеф Пулитцер, издатель нью-йоркской World, печатал имена каждого, кто из последних сбережений присылал 5 или 60 центов. Это полезно вспомнить, когда читаешь, что конгресс без звука выделил на реставрацию статуи Свободы очередные двадцать с лишним миллионов долларов… Вы можете себе представить, чтобы в Европе XVIII века платили субсидии крестьянам или парламент диктовал форму огурцов?»

[4] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 629.

[5] «Ропщущий улей, или Мошенники, ставшие честными» (The Grumbling Hive: Or knaves turn'd honest, 1705)

[6] Война всех против всех (лат. Bellum omnium contra omnes) — понятие социальной философии Томаса Гоббса, впервые введено в трактате «Левиафан», на основании опыта Гражданской войны в Англии.

Если изначально все люди равны, и при этом каждый руководствуется своими потребностями и интересами, то принцип его поведения предельно прост: человек стремится получить как можно больше благ и избежать страданий. Это ведет к постоянным конфликтам – считал Гоббс.

Но мы добавим – ещё и к СОЮЗАМ, АЛЬЯНСАМ – отстаивающим совместно коллективные, групповые интересы.