Захар Прилепин: «На фоне Европы чувствую себя всё лучше»

Источник: Электорат.info

Одна из иллюзий, характерных для России, заключается в том, что европейцы кажутся многим из нас людьми более высокого качества. Европейцы умнее, доброжелательней, улыбчивей, достаток у них несравненно выше, вкус — лучше, и уж точно они свободнее, оттого, что не ведали нашего векового рабства.

Внешне Европа действительно выглядит куда более благоустроенной — ну, естественно, та Европа, что находится во Франции, в Швейцарии и в Германии, — но в гораздо меньшей степени, чем та, которая имеет место в Румынии или в Болгарии.

Тенденция к тому, что деревни пустеют и даже сходят на нет вместе с последними жителями, наблюдается не только в России. Да, в России это традиционно выглядит непригляднее, страшнее, безысходнее. Но тут наша география тоже добавляют колорита. Одно дело — деревня в Альпах, от которой до ближайшего города 15 км, а другое — на Енисее, от которой до ближайшего городка 1500 км. Сложно не ощутить разницу.

Хотя и многие европейские города тоже с каждым годом теряют свой лоск. Едва ли это можно сказать про Австрию, а вот про Италию уже запросто. Дома, забывшие о ремонте, и грязные улицы нисколько не удивляют.

Мы тут были в Сицилии почти две недели — там в иных местах депрессия просто в воздухе висит. И у них, к тому же, действительно имеется мафия — самая настоящая, которая всех пугает и поэтому полицейские в тех краях выглядят словно в воду опущенные. Я-то думал это у них кино.

Нищих в Риме, равно как и в Париже — удивительное количество, как в Москве в эпоху великой демократизации. Вечерами они, расстилая тюфяки и одеяла, укладываются спать, утром встают, завтракают. Они — всюду.

Хотя, стоит заметить, что и у нас в России уже произошли некоторые (надеюсь, обратимые) изменения в сознании — когда лишённые крова люди воспринимаются как часть ландшафта, наподобие белочек в парке, зато вовсе не воспринимаются как признак социального бесправия в стране. Право слово, кто же среди просвещённой публики всерьёз согласиться с тем, что во Франции тяжело и трудно, потому что там много нищих? «Это разные вещи», — скажут нам, отмахиваясь.

Нет, не разные.

Натаскать подходящей трескучей статистики в поддержание своей точки зрения не сложно: а иначе с чего бы в Англии, в Италии, в Греции и во Франции происходят такие манифестации, которых у нас не было с начала 90-х годов.

Но статистика — лишнее, достаточно смотреть и видеть.

Варшавские кафе вечерами сплошь и рядом пусты даже в центре: людям не на что веселиться. Итальянские прохожие не похожи на тех беспечных итальянцев, которых мы видели в послевоенном кино. Нас уже приучили верить в то, что иностранцы так незатейливо одеваются оттого, что у них не принято носить мини, шпильки, меха и сумочки ценой в гоночный автомобиль. Это, в целом, правда. Но правда и то, что если б они захотели одеться (хотя бы шутки ради) как москвички — у многих из них такой возможности не нашлось бы.

Люди сидят на кредитах, люди не покупают лишнего — книжный рынок, кстати, падает фактически везде, я это давно заметил.

С одной стороны, в Европе есть хорошая привычка экономить в ресторанах и на фуршетах не выкатывать бочки с икрой — с другой стороны, в гостях всё чаще понимаешь, что бюджеты режут всем и всюду, а гостеприимство в России поставлено на куда более широкую ногу.

А французские официанты — весь мир знает французских официантов, всегда лучащихся радостью при виде клиента — где они? Мы провели целую неделю всей семьёй в Париже. О, французские официанты по-прежнему почти безупречны, но то, что все они уставшие, с грустными глазами люди, чей труд оплачивается явно в недостаточной степени, было очевидно даже моим детям.

Ещё десять лет назад я видел совсем других официантов там. Ещё десять лет назад улыбки персонала во французских аэропортах казались куда более беззаботными.

Европа нахмурилась. У Европы сложное настроение. Она ещё помнит свои 70-е и 80-е — это чудесное время лоска, диско, непрестанного повышения уровня жизни, сбывающихся надежд и всё новых чаяний. Порой ещё кажется, что это время может вернуться — но оно ушло, ушло. Умеренно «левые» и «умеренно» правые в Европе давно обыгрывают либералов и прочих прогрессистов, крайне «правые» и крайне «левые» вновь интуитивно чувствуют, что их время подступает, как кровь к горлу. Желающие их прихода в Европе исчисляются миллионами.

Европа уже привыкла относиться к себе исключительно хорошо, она убедила себя, что стала венцом цивилизации — той сладкой виньеткой, которой украшают торт.

Возможно, это было так ещё позавчера. Но дальше всё будет иначе.

Мы в России железной хваткой вцепились в свои иллюзии — нам по-прежнему кажется, что в Европе раздают бесплатные булки с маслом, хотя давно стоит обратить внимание, что половина, а то и три четверти туристов в любом городе мира говорят по-русски.

Это мы на своих недрах, на чёрном нале и на традиционных махинациях накопили столько денег, что вывозим туда триллионы рублей и тратим безудержно и щедро, внутренне будучи уверены, что они все там живут так же, как мы, только лучше. Да большинство европейцев и мечтать не смеют о таком отдыхе, который за последнее время позволила себе, навскидку, четверть россиян.

Круг моих знакомых в Британии, Франции или Италии примерно такой же, как и в России: то, что называется «креативный класс» — молодые политики, журналисты, артисты, рекламщики, писатели, художники, представители других интеллигентских профессий.

В целом, если по средней линии замерять, российский креативный класс обеспеченней, чем их коллеги в самой настоящей Европе — о Прибалтике, Польше или странах бывшей Югославии мы и не говорим даже.

Не то чтоб у наших больше зарплаты — не уверен, что больше (хотя и такое бывает) — тут дело в другом, и разница многослойна: в России у многих имеются бесплатно доставшиеся советские квартиры, а на Западе все поголовно снимают жильё, у нас очень выборочно платят налоги и вступают в иные теневые отношения друг с другом в обход закона в обязательном порядке, на Западе этого нет, или почти нет; ну и так далее, ещё десяток подпунктов — я этот вопрос не изучал, зато отчётливо вижу отличия. Вы скажете, что «креативный класс» не показатель, надо судить по обычным людям. Конечно, пенсионеры там (в правильной и хорошей Европе, особенно если она скандинавская) живут не в пример нашим, однако люди рабочих профессий так же мыкаются и крутятся по тем же муторным кругам.

Как жаль, что российские граждане читают не очень много хорошей, настоящей, истинной современной европейской литературы.

Вот, к примеру, только что я ознакомился с романом «Неделя в декабре» британского писателя Себастьяна Фолкса — он очень показателен в силу того, что героев там много, и занимают они самые разные социальные статусы — от водителя метро до банкира. Однако общее чувство после прочтения книги одно: эти люди ничем — то есть, вообще ничем! — не отличаются от нас. Те же заботы, та же бессмыслица, тот же уход взрослых людей в интерактивную жизнь, тот же, а может даже больший, ужас от возможности потери работы. Самые радостные и успешные люди там — футболисты, ну так они и у нас не грустят особенно.

Я, когда читаю западную литературу, всё время думаю: а где вот те, самые свободные на земле европейцы, про которых нам все уши прожужжали, напоминая нам про крепостной строй и прочие издержки нашего непреложного авторитаризма? Никаких признаков хоть какой-то душевной свободы персонажи читаемых мной книг не проявляют. Разве что я заметил, что ни один из героев современной европейской прозы не посещает церковь — но этого для свободы как-то мало. А?

Суждения же этих героев о жизни и поступки их — вполне обычны, если не банальны, мы тоже так живём… а то и повеселее порой.

Или роман итальянского писателя Никколо Амманити «Как велит Бог» — настоятельно рекомендую вам его именно с просветительской целью: чтоб осознать, как живёт современный итальянец. Он живёт точно так же, как ваш сосед по подъезду. Если не хуже.

Едва ли не любого француза можно взять — в том случае, если он пишет реалистическую прозу — и получить ровно тот же результат. Сразу потеряете уверенность в том, что бегать с тарелками в Европе гораздо веселей и престижней, чем в России.

Если перенестись за океан, в США, то великий роман Джонатана Франзена «Поправки» немедленно снимет все вопросы. В центре там американская семья, со всеми её американскими проблемами — я так и не нашёл чему именно я мог бы позавидовать в их жизни; а вот посочувствовать успел многому.

Догадываюсь, что вопросов у некоторых читателей ко мне много, и все раздражённые: вот-де поездил автор этого текста по странам в качестве туриста и смеет тут выдавать свои досужие заметки за истину в последней инстанции.

Полноте вам. Я как раз даю ссылки на тот вид искусства, который работает именно что с типическими ситуациями и характерами — гораздо в большей степени, чем, например, кино или современный европейский театр, тем более — живопись. Литература! Литература снимет ваши вопросы.

Никто не спорит, что Австрия, Швейцария, Норвегия и Финляндия живут гораздо лучше нас — но, во-первых, никогда огромная Россия, даже если её покромсать на сорок кусков, не будет так жить, как эти страны, а, во-вторых, Боже мой, как же там скучно.

Не-вы-но-си-мо.

Иначе с чего бы в Финляндии начали раздаваться сумасшедшие голоса о необходимости присоединения к России? А с того, что они б сразу ожили, цель бы появилась, страсть к жизни: бороться за свободу.

…я знаю, знаю, знаю, что вы хотите сказать в ответ.

Что вас достала вся наша пресловутая метафизика, русская душа, вселенская идея, достоевские страсти, есенинские слёзы, толстовство, чеховская бородка. Что вы не хотите, чтоб на нас смотрели, как на подопытных зверей.

Что вы тоже желаете пожить по-человечески с цветком в кадке и самой большой проблемой в виде 17-процентной скидки, которую вам сделали, не сказав о возможности на скидку в 17,5%.

Нет у меня для вас успокоительного лекарства. Быть может, вам не повезло здесь родиться.

Зато мне — повезло.

Едва ли вы найдёте в себе силы порадоваться тому, что почти всем остальным европейцам и даже американцам будет в ближайшее время так же плохо, как и нам. А кому-то гораздо хуже, потому что они привыкли ко всему хорошему, а мы не очень.

Мы чужой печали радоваться не должны.

Но сообщить вам об этом я посчитал своим долгом.