Андрей Андреевич Громыко. Последний МИД Страны Советов
Многие возразят мне, если скажут, что последним министром иностранных дел СССР был не Громыко, а Шеварднадзе. В принципе, это верно, но Андрей Громыко был последним лишь потому, что он умер в советскую эпоху. Советский Союз прекратил свое существование через 2,5 года после его смерти. Шевардназде после распада Союза стал президентом независимой Грузии, сменив на этом посту Звиада Гамсахурдию. Громыко был поднят из глубин народной жизни мощным и страшным процессом смены политической элиты, который начался после того, как напирающие снизу на имперскую власть силы национальной буржуазии в союзе с либеральной интеллигенцией, не найдя компромисса, обрушили государство. Тут-то и вышли на свет их неожиданные наследники в лице крестьянский детей, сыновей священников, мелких предпринимателей, нижних слоёв бюрократии и интеллигенции. По оценке министра иностранных дел РФ Сергея Лаврова, Громыко был «великим дипломатом советской эпохи».
По рекомендации Центрального комитета компартии Белоруссии Громыко вместе с несколькими товарищами приняли в аспирантуру при Академии наук БССР, создававшуюся в Минске и готовившую экономистов широкого профиля. В конце 1934 года 25-летний Громыко был переведён в Москву. После защиты в 1936 году кандидатской диссертации по сельскому хозяйству США Громыко направили в Научно-исследовательский институт сельского хозяйства Российской Академии сельскохозяйственных наук в качестве старшего научного сотрудника. В период аспирантуры и работы над диссертацией Громыко углублённо изучал английский язык. В конце 1938 года Андрей Андреевич стал учёным секретарём Института экономики Академии наук СССР, по совместительству читал студентам политэкономию в Московском институте инженеров коммунального строительства. Планировалось направить Громыко на работу учёным секретарём в Дальневосточный филиал Академии наук.
Помимо работы в Институте экономики в 1937—1939 годах Громыко много занимался самообразованием, продолжал изучать экономическую науку по материалам советских и иностранных изданий, штудировал английский язык, читал лекции рабочим и колхозникам, участвовал в соревнованиях по стрельбе и выполнил норму для получения значка «Ворошиловский стрелок», пытался поступить в авиационное училище и стать военным лётчиком, но не был принят по возрасту. В мемуарах «Памятное», вышедших в 1988 году, Громыко ни словом не упомянул о репрессиях 1930-х годов, однако в его биографии, изданной в 2002 году под редакцией тогдашнего министра иностранных дел РФ Игоря Иванова, утверждается, что именно с репрессиями и чистками в Наркомате иностранных дел связан крутой поворот в судьбе Громыко.
В начале 1939 года Громыко пригласили в комиссию ЦК партии, где председательствовали Молотов и Маленков. Комиссия подбирала из числа коммунистов новых работников, которые могли бы быть направлены на дипломатическую работу. Во второй половине 1930-х годов в результате сталинских репрессий в аппарате Наркомата иностранных дел возникла нехватка кадров. В штат Наркомата набирались новые сотрудники, к которым предъявлялись два главных требования: крестьянско-пролетарское происхождение и хоть какое-то знание иностранного языка. В создавшихся условиях кандидатура Громыко идеально подходила отделу кадров Наркомата иностранных дел СССР: он владел английским и свободно читал англоязычную литературу, что уверенно продемонстрировал. Подкупали образованность, молодость, некоторая «простоватость» и приятный мягкий белорусский акцент, с которым Громыко говорил вплоть до своей кончины. Обращал на себя внимание и богатырский рост Громыко — 185 см. «Я стал дипломатом по случайности — объяснял Андрей Андреевич много лет спустя сыну. — Выбор мог бы пасть на другого парня из рабочих и крестьян, а это уже закономерность. В дипломатию вместе со мной таким же образом пришли Малик, Зорин, Добрынин и сотни других».
С учётом недостатка у Андрея Андреевича необходимых знаний и опыта в военных делах одним из неформальных наставников Громыко в дипломатической сфере был начальник Отдела внешних отношений Генерального штаба Вооружённых сил СССР, сотрудник Главного разведывательного управления, генерал-лейтенант Александр Васильев. Когда в 1944 году Громыко возглавлял советскую делегацию на конференции в усадьбе Думбартон-Окс, Вашингтон, США, по созданию Организации Объединённых Наций, генерал-лейтенант Васильев был его консультантом по военным вопросам.
Андрей Громыко был министром иностранных дел 28 лет, с 1957 по 1985 год. Согласно теории холодной войны, по сути дела провозглашенной Уинстоном Черчиллем под аплодисменты Гарри Трумэна, получается, что Громыко был министром "от холодной войны", его пытались демонизировать с помощью пропагандистской этикетки "Господин Нет".
"Господин Нет" возник не в результате "постоянных отказов" министра согласиться с западными предложениями. Такого просто не было. Этот имидж — продукт особой кухни по выработке образов, которые примеряли к нему.
Политическое, дипломатическое и военное противостояние СССР и США осени 1962 года, известное в истории как Карибский кризис, в некоторой степени связано с позицией Громыко в переговорах с американским президентом Джоном Кеннеди. Переговоры о разрешении Карибского кризиса в наиболее острой его стадии, согласно мемуарам советского дипломата и разведчика Александра Феклисова, осуществлялись вне официального дипломатического канала. Неформальная связь лидеров великих держав Кеннеди и Хрущёва была установлена по так называемому «каналу Скали — Фомин», в котором были задействованы: с американской стороны — младший брат президента министр юстиции Роберт Кеннеди и его друг, тележурналист компании ABC Джон Скали, а с советской — кадровые разведчики аппарата КГБ Александр Феклисов (оперативный псевдоним в 1962 — «Фомин»), резидент КГБ в Вашингтоне, и его непосредственный начальник в Москве генерал-лейтенант Александр Сахаровский.
Операция Генерального штаба Вооруженных сил СССР по размещению советских ракет с атомными зарядами на острове Куба в Западном полушарии у побережья США планировалась и осуществлялась под грифом «совершенно секретно». В целях сохранения тайны Хрущёв, по воспоминаниям дипломата Феклисова, пошёл на беспрецедентный шаг: Министерство иностранных дел СССР и его глава Громыко не были поставлены в известность о проведении военной операции у берегов Америки. Ни посол, ни военный атташе в Посольстве СССР в Вашингтоне не имели информации о происходящих событиях. В этих условиях Громыко не имел возможности предоставить американскому президенту Кеннеди достоверной информации о размещении на острове Куба советских баллистических и тактических ракет с атомными боевыми зарядами.
10 июня 1968 года, через год после Шестидневной войны на Ближнем Востоке и вызванного ею разрыва отношений СССР с Израилем, в ЦК КПСС поступило совместное письмо руководства МИД СССР и КГБ СССР за подписями Громыко и Андропова с предложением разрешить евреям эмигрировать. Исходя из гуманистических соображений и желания укрепить международный авторитет СССР, Громыко прикладывал усилия, чтобы в конце 1960-х — начале 1970-х годов политика Советского Союза в отношении репатриации в Израиль смягчилась. Андропов, который никакие «национальные интересы» и престиж государства на мировой арене не воспринимал всерьёз, добился введения порядка, при котором советские евреи, выезжающие на постоянное место жительства в Израиль, обязаны были возмещать расходы за свою учёбу в советских вузах. Громыко возражал, убеждая советское руководство, что такое решение, нарушающее права человека, повлечёт за собой тяжёлый удар по внешнеполитической репутации СССР. Лишь спустя несколько лет Андропов убедился в правоте Громыко, решение «о компенсации за учёбу» официально отменено не было, но как бы забыто и на практике перестало исполняться.
Любопытно, в конце 70-х годов Турция заявила, что рассматривает вопрос о закрытии для военных кораблей Советского Союза проход через Босфор в Средиземноморье.
На это заявление, товарищ Громыко Андрей Андреевич (Министр иностранных дел СССР с 1957г по 1985г) сказал на коктейле в Белом Доме американским журналистам, что для прохода в Средиземноморье Черноморскому Флоту СССР потребуется всего лишь пару залпов ракет. В результате этого появится, кроме Босфора, ещё два прохода в Средиземноморье, но, увы, не будет Стамбула. После этих слов Турция больше никогда не поднимала вопрос о закрытии Босфора для военных кораблей СССР.
Громыко лично вёл наиболее сложные переговоры в США и ООН, чаще всего летал за Атлантику. Больше и охотнее, чем с кем-либо, вёл переговоры с американскими дипломатами. Отмечалось, что Громыко не любил посещать Японию, так как в Стране восходящего солнца всякие переговоры неизменно сворачивали на тупиковую проблему «северных территорий». За 28-летнюю карьеру Громыко ни разу не наносил визиты в Африку, Австралию и Латинскую Америку (за исключением Кубы). В Индии побывал всего один раз.
Громыко принял непосредственное участие в подготовке 22—30 мая 1972 года первого за всю историю советско-американских отношений официального визита президента США в Москву, подписании в ходе встречи Брежнева и Никсона Договора между СССР и США об ограничении систем противоракетной обороны (Договора по ПРО), Временного соглашения между СССР и США о некоторых мерах в области ограничения стратегических наступательных вооружений (ОСВ-1), Основ взаимоотношений между СССР и США. Громыко подготовил первый официальный визит советского лидера в США 18—26 июня 1973 года, где Брежнев подписал с Никсоном соглашение о предотвращении ядерной войны, неприменении ядерного оружия, Договор о сокращении стратегических вооружений. Громыко подготовил также переговоры Брежнева и президента США Форда 23—24 ноября 1974 года в районе Владивостока, по итогам которых было подписано совместное советско-американское Заявление, в котором стороны подтвердили намерение заключить новое соглашение по ОСВ на срок до конца 1985 года. При участии Громыко 18 июня 1979 года в Вене Брежнев и президент США Картер подписали Договор между СССР и США об ограничении стратегических наступательных вооружений (договор ОСВ-2).
Громыко был первым представителем советского руководства, кто совершил официальный визит в Италию (апрель 1966 года) — до этого отношения с Италией, как одной из главных стран-участниц гитлеровской коалиции, были у Советского Союза натянутыми.
Жёсткий стиль дипломатических переговоров своего предшественника Вячеслава Молотова сильно повлиял на соответствующий стиль Громыко. Андрей Андреевич начинал переговоры только после капитальной подготовки, основательно вникнув в суть дела. Важным подготовительным этапом он считал подбор материалов к переговорам, делал это самостоятельно, чтобы оказаться в курсе важных деталей в любой момент дискуссии — это качество позволяло ему доминировать над менее опытным и искушённым собеседником. Избегая импровизаций, Громыко следовал заранее составленным им самому себе инструкциям. Был склонен к затяжным переговорам, мог вести их многие часы, никуда не торопясь, ничего не упустив из виду и из памяти. На столе перед Громыко находилась папка с директивами, однако Андрей Андреевич открывал её только в том случае, если речь шла о технических подробностях, например в разоруженческой проблематике, и необходимо было свериться с цифрами. Остальную необходимую информацию Громыко держал в уме, что выгодно отличало его от американских визави, которые важные пассажи зачитывали по бумажкам, извлекаемым из пухлых папок
Главной внешнеполитической ошибкой Громыко был все же ввод советских войск в Афган. Советник американского президента Картера Зб. Бжезинский впоследствии скажет: "Теперь Советы получат свой Вьетнам".
После смерти Суслова в начале 1982 года Громыко, согласно опубликованным материалам, пытался через Андропова выяснить возможность своего перемещения на освободившуюся позицию «второго лица» в неформальной партийной иерархии СССР. При этом исходил из вероятной перспективы «второго лица» со временем стать «первым». В ответ Андропов осторожно сослался на исключительную компетенцию Брежнева в кадровых вопросах, однако после смерти Брежнева, став генеральным секретарём, Андропов всё же назначил Громыко первым заместителем Председателя Совета Министров СССР. На этом посту Громыко пробыл с марта 1983 до июля 1985 года. Председатель КГБ В. Крючков в книге «Личное дело…» вспоминает о своей беседе с Громыко в январе 1988 года. Тогда Андрей Андреевич упомянул, что в 1985 году, после смерти Черненко, коллеги по Политбюро предлагали ему занять пост Генерального секретаря ЦК КПСС, однако Громыко отказался в пользу Горбачёва.
После смерти Черненко, на мартовском Пленуме ЦК КПСС 11 марта 1985 года Громыко предложил кандидатуру Горбачёва на должность Генерального секретаря ЦК КПСС — фактически первого лица государства. По свидетельству внука Громыко Алексея Анатольевича, ссылающегося на рассказ деда, в тот день министр иностранных дел СССР решительно взял слово первым на заседании Политбюро ЦК КПСС, дал краткую положительную характеристику М. С. Горбачёву и выдвинул его на высший пост в государстве, что и было поддержано коллегами. Впоследствии, наблюдая за происходящим в СССР, Громыко сожалел о своём выборе. Наблюдая разрушительные процессы, начавшиеся в стране, Громыко в 1988 году печально заметил о выдвижении Горбачёва: «Может быть, это было моей ошибкой».
Андрей Андреевич Громыко умер 2 июля 1989 года от осложнений, связанных с разрывом аневризмы брюшной аорты, несмотря на проведённую экстренную операцию протезирования этого жизненно важного кровеносного сосуда. До своего 80-летия он не дожил всего 3 дня.
Белорусская почтовая марка, посвященная 100-летию со дня рождения А.А. Громыко
Громыко действительно стал последним советским министром иностранных дел. Первоначально в советском официозе было объявлено, что Громыко похоронят на Красной площади, у Кремлёвской стены, однако с учётом завещания почившего и по просьбе родственников похороны состоялись на Новодевичьем кладбище. Это были последние государственные похороны, когда речь шла о Кремлёвском некрополе, с тех пор вопрос о похоронах на Красной площади больше никогда не поднимался.
Лицо "мистера нет"
А.А. Громыко работал при шести генсеках ЦК КПСС ровно 50 лет (1939-1989 гг.)! И хотя западные политики и журналисты звали его "мистер Нет", тем не менее лондонская газета "The Times" в сентябре 1981 года писала о нем: "Возможно, Андрей Громыко является самым информированным министром иностранных дел в мире". Его уважали.
Советского дипломата, посла СССР в США и Великобритании, министра иностранных дел, члена Политбюро ЦК КПСС, Председателя Верховного Совета Андрея Андреевича Громыко хорошо знали не только в нашей стране, но и за рубежом.
А.А. Громыко работал при шести генсеках ЦК КПСС ровно 50 лет (1939-1989 гг.)! И хотя западные политики и журналисты звали его "мистер Нет", тем не менее лондонская газета "The Times" в сентябре 1981 года писала о нем: "Возможно, Андрей Громыко является самым информированным министром иностранных дел в мире". Его уважали.
К сожалению, он не успел дать обстоятельного интервью, не успел рассказать обо всем, чему был свидетелем, не успел поделиться своими размышлениями. Не успел или не захотел… Ведь тогда, в 1989 году, еще существовала цензура. Может быть, данная публикация, подготовленная журналистом Дмитрием Тихоновым, хоть частично заполнит этот пробел.
— Андрей Андреевич, какое у вас самое сильное впечатление из детства?
— Когда я был малышом, услышал как-то от бабушки необычное слово. Не помню, в чем я провинился, но она мне пригрозила пальцем и сказала:
"Ах ты демократ! Зачем шалишь?" Дело происходило до революции, при царе, и она, знавшая понаслышке, что "демократов" сажают в тюрьму, ссылают на каторгу, решила и меня припугнуть этим "страшным" словом.
— Вы встречались практически со всеми послевоенными президентами США. Какая встреча была самой незабываемой?
— Еще в 1945 году на конференции в Сан-Франциско мне довелось встретиться с Джоном Кеннеди. Он, пользующийся популярностью корреспондент, обратился ко мне с просьбой дать ему интервью.
Кеннеди-журналист вел себя не назойливо, вопросы ставил в форме как бы собственных рассуждений. Затем делал паузу и скорее глазами спрашивал: нет ли у меня каких-либо комментариев по затронутому вопросу? Мне понравилась такая манера. Кеннеди сохранил ее и в последующем.
— Андропов предложил вам стать не только министром иностранных дел, но и Председателем Президиума Верховного Совета, то есть главой советского государства. Почему вы тогда отказались?
— Потому что знал: Андропову самому вскоре захочется стать Председателем Президиума. И не по причине тщеславия, а в силу характера поста Генерального секретаря ЦК КПСС. Это не государственный пост. Наиболее важные государственные дела, особенно международные, рано или поздно потребовали бы подписи первого лица Советского Союза.
— Считается, что именно вы выдвинули Горбачева на пост генсека. Это действительно так?
— Да, на мартовском (1985 г.) Пленуме ЦК я по поручению Политбюро выступил с предложением избрать Генеральным секретарем ЦК КПСС Михаила Сергеевича Горбачева и обосновал это предложение. Пленум единогласно принял положительное решение.
— Не жалеете, что помогли Горбачеву получить эту должность?
— Нет, не жалею. Я поддерживал не просто Горбачева, а большие перемены. Нам был нужен активный лидер.
— Оправдал ли он ваши надежды?
— Не по Сеньке оказалась шапка государева, не по Сеньке!
— В западных газетах вас называли "господин Нет". Это потому, что вы так часто на переговорах употребляли это слово и не шли на компромисс?
— Мои "нет" они слышали гораздо реже, чем я их "ноу", ведь мы выдвигали гораздо больше предложений. Меня в их газетах прозвали "господин Нет", потому что я собой манипулировать не позволял. Кто стремился к этому, хотел манипулировать Советским Союзом. Мы — великая держава, и никому этого делать не позволим!
— Теперь наше высшее политическое руководство гордится тем, что отказалось от позиции силы в международных отношениях…
— Гордиться тут нечем. Мир — это благо, но не любой ценой и тем более не за счет собственного народа. Если гордишься своим пацифизмом, не садись в кресло руководителя великой державы. Гордись у себя дома, во дворе, в области, но не вреди своему государству.
Я никогда не лебезил перед западниками. У нас же есть деятели, которые как бы сквозь зубы и стыдливо защищают собственные интересы. Ах, как бы не обидеть Америку! Так мы далеко не уедем.
— В чем был секрет вашего авторитета и влияния?
— Я никому никогда не завидовал, не участвовал ни в одной интриге, старался со всеми поддерживать ровные отношения. Дипломатия — тонкое дело. Сколько раз мне мешали работать! Без натяжек скажу — миллион раз!
— Например?
— Например, Хрущев совершенно ни к месту на приеме, весь побагровев, выкрикнул в сторону иностранных дипломатов и журналистов: "Мы вас похороним!" При этом трудно было понять, что он имеет в виду. Натовская пропаганда, естественно, использовала этот инцидент, разжигая миф о советской военной угрозе. Вреда было много.
Серьезная дипломатия не допускает шутовства. А Хрущев вел себя, как самый настоящий шут.
— Сегодня многие политики ведут себя, как шуты. Для некоторых это вообще стало нормой поведения. Они, наверное, думают, что их идиотские выходки люди не забудут, как не забывают ботинок Хрущева…
— Лучше быть забытым, чем прослыть дураком.
— Что вы считаете своим самым большим личным успехом?
— Закрепление и незыблемость границ в Европе — это основной результат моей деятельности на посту министра иностранных дел. Думаю, что эти границы сохранятся. Конечно, с годами могут произойти некоторые изменения. Если европейские страны откажутся от хельсинкских договоренностей, станут их нарушать, тогда на европейской земле начнутся территориальные конфликты, распадутся старые и создадутся новые коалиции. В Европу снова придет война.
— Вы никогда не говорили о полном отказе СССР от ядерного оружия. Почему?
— Если мы свое ядерное оружие угробим, Запад от своего не откажется.
— Но ведь гонка вооружений отнимала у нас громадные средства, которые мы могли бы, как и Япония, вкладывать в действительно нужное народу производство?
— Да, гонка вооружений отнимала много сил. И все же мы не смогли бы принудить американцев вести с нами серьезные переговоры по разоружению, если бы отстали от них. Тогда США перестали бы с нами считаться.
— Враги у вас были?
— У меня всегда были два противника — время и невежество людей, которых поднимали к вершине власти обстоятельства. Интриги, доносы, подножки друг другу у части партийной верхушки были в почете.
— И кто же в Кремле, на ваш взгляд, был особенным интриганом, кроме Сталина, конечно?
— Из тех, с кем пришлось работать, на первое место ставлю Вышинского. Он погубил много людей, но и его жизнь поломала. Любил сталкивать людей лбами Хрущев. Брежнев вкуса к интригам не имел. Смещение Хрущева не было заговором, оно стало необходимостью, так как Никита Сергеевич потерял контроль над собой, стал разваливать экономику страны и партию. Скажем, внезапно, нарушив необходимые процедуры, передал Крым Украине.
— Вы считали, что нашим войскам нельзя уходить из Восточной Европы. Чем вы это объясняли?
— Уходить из центра Европы нельзя, это была бы ошибка стратегического характера, это наш передовой рубеж обороны, его надо укреплять, а не оставлять. Мои действия исходили из этого. Мы соглашались только на символическое сокращение войск в Центральной Европе. До тех пор, пока существует НАТО.
— То есть вы говорили Западу, что советское военное присутствие в Европе будет сохраняться до тех пор, пока будет существовать НАТО?
— А как же иначе, мы уйдем, а военная машина, созданная, чтобы нам угрожать, останется? Восточная Европа — сфера наших интересов, а не США и НАТО.
— А почему вы были против объединения Германии?
— Есть вопросы, которые может решить только время. Я делал все, чтобы ГДР не была поглощена ФРГ. Если бы США и их союзники по-серьезному подошли к нашему предложению о роспуске НАТО и ОВД, согласились бы на нейтрализацию Германии, то тогда возникла бы основа для обсуждения вопроса об объединении.
— ООН поддержала бомбардировки Югославии. Получается, что эта международная организация, призванная сохранять мир, изжила сама себя?
— ООН похоронит себя, если превратится в служанку какой-либо одной социальной системы или одного военно-политического блока.
— В своих воспоминаниях вы рассказали много интересных фактов из международной жизни, но почему-то совершенно не коснулись внутренней политики. Побоялись раскрыть государственные секреты?
— Любите вы броские слова, сенсации, а я не могу выставить на всеобщее обозрение то, что многие годы хранилось за семью печатями.
А вообще я считаю, что экономическая и особенно финансовая сила капитализма превосходит нашу. Американский капитализм опутал земной шар. Противостоять этому можем только мы, еще, пожалуй, Китай, страны, богатые сырьем и сильные в военном отношении.
— Какой вы можете сделать прогноз о наших взаимоотношениях с Америкой?
— Меняющееся соотношение сил в пользу американцев позволяет им сделать много ходов. Скорее всего, от нас будут требовать одностороннего разоружения в обмен на мифическую помощь, которая никогда не придет. Необходимо помнить, что никаких подарков ни раньше, ни сейчас Америка нам делать не будет. Все наши успехи в отношениях с США, странами Западной Европы будут зависеть от нас самих, состояния нашей экономики, а значит, и темпов ее развития.
— Как вы относитесь к происходящим в России переменам?
— Начато нужное дело, нам давно нужны были реформы. Но не общество частной собственности на основные средства производства нужно создавать. Никакой модернизации нашей страны на основе дикого капитализма не получится, Запад давно избавился от него. У нас может появиться нелепое общество, где жизнь людей будет отравлена.
— Сегодня принято считать, что возврата к прошлому уже нет. А вы как думаете, может ли у нас снова появиться "культ личности"?
— Мы до сих пор живем в условиях вождизма, хотя он и явился нам в новом обличье. С коллегиальностью в руководстве дела обстоят плохо. Забыты старые уроки, в моде новые наставники, частенько с Запада.
— Какой ваш основной жизненный принцип?
— Никогда нельзя унывать. Физически люди умирают, а духовно — никогда. Надо верить.
Похожие статьи:
СССР → Алексей Николаевич Косыгин. Неудавшийся реформатор Брежнева
Русское дело → Я горжусь тем, что я русский
Наука и технологии → Русский прорыв в технотронное будущее
СССР → Константин Устинович Черненко
Источник: slavyanskaya-kultura.ru
