С.Ю. Глазьев об экономической ситуации в России

Подробное интервью Сергея Глазьева об экономической ситуации в стране, разрушительном курсе либерального экономического блока и путях выхода из кризиса для реализации устойчивого развития страны.

А. Бузгалин: Сегодняшний разговор, я думаю, будет особенно серьёзным. Сегодня мы будем говорить о деньгах.

Я постоянно подчёркиваю: экономика – это прежде всего производство, это прежде всего люди и потом уже – деньги. Но без денег экономики не бывает. Во всяком случае, в условиях современного капиталистического рыночного мира.

И та политика, которая проводится Центральным банком, та политика, которая проводится министерством финансов, та политика, которая затрагивает каждого из нас, кто приходит в магазин и смотрит на цены, кто приходит на работу и получает или не получает полностью заработную плату, те, кто каждый день смотрит, каков курс доллара, – кстати, неслучайно об этом в новостях говорят, наша с вами Россия – одна из очень немногих стран мира, где курс доллара едва ли не главная новость каждого дня, – вот это всё говорит о том, что финансы – это серьёзно.

У нас сегодня удивительно интересный серьёзный и важный гость – Сергей Юрьевич Глазьев, академик РАН, советник президента РФ, глава многих интересных общественных и не только организаций.

Сергей Юрьевич, здравствуйте! Мы очень рады, что вы здесь, с нами.

С. Глазьев: Здравствуйте!

А. Бузгалин: Скажите, всё-таки почему такая финансово-экономическая политика, и та ли это политика, которая нужна нашей стране.

С. Глазьев: Если какая-то политика проводится, то, значит, она в чьих-то интересах. Как говорится, если звёзды зажигают – значит, кому-то это нужно, чтобы курс рубля к доллару бесконечно теребил сознание наших граждан, которые толком не могут уже длительное время понять, а сколько же стоят их сбережения. Покупательная способность денег у нас колеблется вместе с курсом, и это выгодно только спекулянтам, о чём говорит статистика с тех пор, как Центробанк устранился от своей конституционной обязанности обеспечивать стабильность курса рубля.

И очень странно он трактует сегодня свою миссию. Валютный рынок находится в руках у спекулянтов, они уверены, что им за спекуляции ничего не будет, за манипуляции, точнее, курсом рубля. У нас есть множество признаков, которые говорят о том, что курс рубля сегодня манипулирует организованной группой спекулянтов, об этом даже глава Следственного комитет недавно высказал такое подозрение.

И действительно, если бы это не было так, не было бы такого ошеломляющего роста объёма спекулятивных операций на Московской бирже. Они выросли многократно с тех пор, как ЦБ самоустранился, как я уже сказал, от выполнения своей конституционной обязанности объявил о переводе курса рубля в свободное плавание.

На сегодняшний день, я думаю, нашим радиослушателям даже сложно представить себе этот объём денег. Ежеквартально на Московской бирже объём валютно-финансовых операция составляет порядка 100 триллионов рублей.

А. Бузгалин: А давайте умножим на четыре и получим 400 триллионов рублей, и, извините, на минуту перебью, когда мы говорим, что современный капитализм стал фиктивно-финансово-спекулятивным, что виртуально эффективный капитал господствует в мире, и клеймим за это наших друзей и соперников по мировой геополитике, мы фактически сами в своей стране создаём филиал этого глобального казино капитализма. Я правильно понимаю, что вы сейчас сказали?

С. Глазьев: Да, но вы знаете, только с той разницей, что всё же и в Америке, и в Европе, и в Японии, и, тем более, в Корее, в большинстве капиталистических стран всё-таки деньги дешёвые. Нет проблемы взять кредит, и одновременно инфляция почти на нуле. То есть там денежные власти как-то ведут себя прилично, они следят за тем, чтобы покупательная способность денег не падала и чтобы деньги работали, в том числе на производство.

Любой инженер, предприниматель учёный может без труда взять льготный кредит даже под отрицательную процентную ставку реального выражения, взять его на любой срок. Если у него хорошая кредитная история, то ему охотно будут давать и дальше. А у нас деньги дорогие, и эта политика дорогих денег и политика этого спекулятивного ажиотажа, конечно, приносит огромные прибыли тем, кто сегодня контролирует эти денежные потоки.

По нашим оценкам, вот только на обрушение курса рубля в конце 2014 года спекулянты положили в карман порядка 15 миллиардов долларов сверхприбыли, заранее договорившись и заранее спланировав свои операции именно таким образом. Об этом нетрудно было догадаться, когда ЦБ объявил о переводе курса рубля в свободное плавание. Рынок этот воспринял как сигнал к свободному падению.

А. Бузгалин: Просто для радиослушателей: 15 миллиардов долларов – это объёмы, сравнимые с антикризисным планом правительства на 2016 год. Так, чтобы люди понимали, что это такое.

С. Глазьев: Да, но за счёт чего эти сверхприбыли образовались? За счёт обесценивания рублёвых доходов и сбережений, за счёт нас с вами, добропорядочных граждан, которые хранят деньги в рублях и верят в своё государство, в устойчивость своей валюты. Как им многократно предлагали себя вести, они так себя и вели. Те, кто доверился государственному авторитету и Центробанку, обещаниям, что у нас всё будет стабильно и хорошо, сегодня столкнулись неожиданно с тем, что рублёвые сбережения потеряли устойчивость.

А потеряли они устойчивость потому, что рынком завладели спекулянты, объём, как я уже сказал, операций на валютной бирже вырос многократно, при том, что объём производства упал, объём инвестиций упал ещё больше, процентов на десять. И на сегодняшний день получается, что объём спекуляции на валютной бирже примерно на порядок, почти уже десятикратно, превышает объём валового продукта и раз в 15-20 превышает объём экспорта и импорта. То есть получается, что 95 процентов операций делают спекулянты.

При этом этот финансовый пузырь раздувается – значит, им выгодно. Согласитесь, сели бы это был рынок добросовестной свободной конкуренции, не было бы инсайдерской информации, не было бы сговоров, то по логике вещей, кто сколько выиграет, столько и проиграет.

А. Бузгалин: Да, разорившихся должно было бы быть больше, великое множество.

С. Глазьев: А ведь кто-то разорился, но, тем не менее, объёмы операций растут в геометрической прогрессии все эти месяцы. Не будем забывать, что играют там, в основном, из офшоров, очень много нерезидентов, как они, во всяком случае, представляются. Играют против рубля из иностранных юрисдикций, и сверхприбыли эти уходят из страны, то есть они снимают сверхприбыли и через офшоры их уводят куда подальше. И в результате, конечно, экономика теряет, мы как граждане теряем уверенность, бизнес теряет, невозможно планировать в этой ситуации, невозможно делать инвестиции. Если курс валюты на пять процентов в неделю колеблется, то никакой бизнес-план это не выдержит.

А. Бузгалин: Я на минуту вас перебью, чтобы просто пояснить наш профессионально-экономический разговор для радиослушателей. Дело в том, что превышение финансовых операций, вот этих самых пузырей, в десять и более раз над объёмом валового продукта – это классический симптом, который предвещает кризис. И мировой финансово-экономический кризис в 2007-2008 годах как раз характеризовался ятем, что накануне объём финансовых операций на мировых рынках превышал в 12 раз объём мирового валового продукта.

Это была статистика, которая потрясла тогда мир, но накануне о ней говорили очень небольшое число критически настроенных экономистов, а американская Ассоциация экономистов, ориентированная на такой право-либеральный монетаристский курс, заявила, что кризис доллара и мировой финансовой системы, основанной на долларе, быть не может, потому что его не может быть никогда. Так гласит их теория.

К сожалению, оказалось всё совсем по-другому, и Россия была в числе тех, кто изрядно пострадал от кризиса. А сейчас в нашей стране воспроизводится та же самая модель, только Запад кое-чему научился, а мы, к сожалению, очень плохо учимся.

С. Глазьев: Ну вы знаете, она у нас воспроизводится на каком-то уровне совсем дремучем, я бы сказал, потому что всё же эти финансовые пузыри на американском рынке или на японском, ну и долговые пирамиды в Европе, которые некоторые страны сконструировали, – это всё же игры на чисто финансовом рынке, которые несильно затрагивают обычных граждан и производственную сферу. А у нас объектом манипуляций стал курс валюты, это каждого затрагивает.

То есть глубина нашего финансового рыка мизерная. Если вы посмотрите на финансовую карту мира, вы там нашу самую большую страну по территории просто даже не увидите сходу. То сеть мы карликовая в мировой финансовой системе страна. Допустим, по объёму всех активов, которыми распоряжаются банки, мы все вместе уступаем одному крупному банку американскому или китайскому.

То есть объектом спекуляций стала национальная безопасность нашей страны, потому что устойчивость курса – это вообще-то вопрос очень серьёзный для нашего и экономического развития, и позиционирования страны в мире, для нашей конкурентоспособности. И самое неприятное, что никаких объективных предпосылок для таких колебаний курса нет, потому что и с точки зрения объёмов валютных резервов мы самая обеспеченная страна сегодня в мире, у нас, если брать соотношение курса рубля к паритету покупательной способности – это трёх-четырёхкратная величина, то есть курс рубля очень занижен даже по сравнению о слабо развитыми странами.

У нас устойчивое положительное сальдо торгового баланса, то есть вообще никаких объективных причин так колебаться курсу рубля нет. И денежные власти могут легко и надолго его стабилизировать.

А. Бузгалин: Вот тут целый ряд очень жёстких вопросов, но начну с приятного: «Спасибо за гостя, очень ждали его». Это в ваш адрес. Ну и очень много вопросов о том, почему то, что говорится, в том числе вами, никто не слушает. Очень много прямых возражений: если совета Глазьева никто не слышит, почему и как всё это происходит. И очень злое письмо, точнее, SMS-ка от одного из авторов, который у нас всегда в эфире: «Как же было не довериться на волне патриотизма?

Сначала Крым, потом Сирия, многие думали, что глава государства наконец-то ликвидирует прослойку спекулянтов и не даст в обиду народ. Всё-таки ситуация близка к мобилизационной, ошиблись крепко, урок усвоен навсегда. Доверия больше нет». Вот такие очень жёсткие вещи, и очень любопытное письмо из Приднестровья: «Я живу в Приднестровье, у нас курс валюты за три года не менялся ни на копейку и в условиях блокады. Может, прислать советников в Россию?» Ну, такой риторический вопрос.

С. Глазьев: Ну, это хорошее пожелание.

А. Бузгалин: Да, ну и последнее, что я переадресую сразу вам. Кто и что должен предпринять? Вот главный вопрос.

С. Глазьев: Ну, я бы не был столь пессимистичен, как наш слушатель, хотя бы потому, что, как я уже сказал, у нас никаких нет объективных оснований для таких резких колебаний курса валюты. ЦБ может легко её стабилизировать на любом уровне из того диапазона, на котором она сегодня болтается под влиянием спекулятивных ударов, и держать курс рубля стабильным достаточно долго.

Обратите внимание, если бы курс рубля зафиксировали в конце 2014 года, мы сегодня бы вышли на те же самые параметры. Было бы сегодня гораздо больше валютных резервов, бизнес бы успокоился, экономические агенты адаптировались к новому уровню конкурентоспособности, пошло бы импортозамещение. То есть, если бы курс рубля просто зафиксировали после его обвала в декабре 2014 года, то сегодня страна развивалась бы гораздо более уверенно и не было бы такого гигантского перетока денег на спекулятивный рынок.

Деньги бы пошли в реальный сектор, можно было бы снизить процентные ставки. И та программа мер, которую мы вместе с коллегами и в Академии наук, и с деловым сообществом отстаиваем – сегодня уже сформирован достаточно широкий консенсус в отношении того, что нужно делать.

И одно из первоочередных требований – это, конечно, стабилизация курса валюты. Если мы стабилизируем курс валюты, а это несложно, как я уже сказал, то у нас открывается возможность снижения цены денег, снижения процентных ставок, и открывается возможность для перетока денег в реальный сектор. И здесь очень важно следить за тем, как деньги используются.

Та программа, которую мы предлагаем, основана на целевом использовании кредитных ресурсов под контролем уполномоченных банков. Любой квалифицированный банкир знает, как этот контроль осуществлять, и в экономике действуют такие механизмы и инструменты проектного финансирования, где инвесторы отчитываются за каждый потраченный рубль, а банкиры следят за тем, чтобы деньги, выделенные на тот или иной инвестиционный проект, были направлены именно на этот проект и не были разворованы или направлены на спекулятивные операции.

Так вот, при контроле за целевым использованием денег мы можем перейти к гибкой денежной политике, создавая кредит под те приоритеты, которые устанавливаются государством вместе с деловыми кругами под стратегические и индикативные планы на основе частного государственного партнёрства в форме, скажем, специальных инвестиционных контрактов, о которых говорил президент в своём послании Федеральному Собранию, или в форме проектного финансирования. Можно было бы деньги довести до производственной сферы и оживить простаивающие сегодня производственные мощности, связать имеющиеся на рынке ресурсы, добиться экономического роста не менее 10 процентов в год.

А. Бузгалин: Вот, много писем, и, в частности, говорят, что предложение потратить резервы на поддержание курса – это очень опасно, особенно при нынешнем воровстве. Ещё одно письмо: то, что сегодня идёт падения рубля – это неслучайно, это подготовка «прихватизации» для того, чтобы за обесцененные рубли можно было скупать государственное имущество. Ну, и очень много вопросов о том, почему не слушают эти советы и только ли спекулянтам это выгодно или выгодно кому-то ещё всё то, что происходит сегодня в стране.

С. Глазьев: Ну, выгодно тем, кто кредитует спекулянтов, – это крупные банки, они тоже на этом получают большую мзду, благодаря высоким процентным ставкам. Да и сами банкиры опускаются в валютные спекуляции, потому что, если у вас много денег и вы контролируете рынок, то нет никаких рисков, вы можете довольно легко обваливать валюту, снимать сверхприбыль с падения курса рубля, затем с рынка уходить, ждать, когда рубль поднимется стихийно, потом снова повалить.

Это, в общем, достаточно нетрудное занятие, которое позволяет получать гигантские доходы на раскачке рынка. Дело в том, что, если бы мы зафиксировали курс рубля, скажем, на уровне декабря 2014 года, у нас бы валютные резервы выросли многократно. Не все до конца понимают, что, если курс валют фиксируется на относительно низком уровне, а он был бы занижен в 3,5 раза по отношению к паритету покупательной способности – это низкий уровень – плюс ситуация, когда у вас положительный торговый баланс, вы можете много лет держать курс стабильным и получать повышение валютных резервов, потому что при положительном торговом балансе приток валюты в страну превышает спрос на эту валюту.

Это означает, что ЦБ нужно было бы скупать валюту, то есть для того, чтобы держать курс стабильным, увеличивать предложение рублей, что очень важно для финансирования экономического роста. То есть мы имели бы такую положительную обратную связь, которую мы, кстати, имели все нулевые годы, когда не подверглись соблазну бросить рубль в свободное падение. В 2008 году первый раз на этом немало спекулянты заработали, практически все деньги, которые антикризисные тогда были эмиссированы, – порядка 2 триллионов рубле оказались на валютном рынке.

То есть, с одной стороны, объективно макроэкономически, если вы фиксируете курс на уровне, который существенно ниже паритета покупательной способности, и у вас поддерживается положительный торговый баланс, у вас резервы не тратятся, у вас резервы повышаются, их объём увеличивается. Но кроме этого существует же ещё много других способов стабилизировать курс рубля: прекратить кредитные рычаги, когда спекулянты используют огромные кредиты для совершения операций, использовать механизм отсева спекулятивных сделок.

Ведь биржа зачем нужна? Не для того, чтобы там резвились спекулянты, обогащаясь за счёт дестабилизации макроэкономической ситуации, а для того, чтобы можно был тем, кто хочет импортировать, купить валюту, а тем, кто экспортирует, валюту продать. Для таких операций биржа нужна.

А. Бузгалин: Спасибо! А сейчас несколько комментариев к тем письмам, которые идут, и к тому разговору, который у нас начался в радиостудии. Дело в том, что Сергей Юрьевич Глазьев – академик, советник президента, но он один из тех, кто сегодня говорит и советует что-то нашим практическим политикам, тем, кто находится у руля власти.

Точно так же, как в парламенте: есть фракция коммунистов, есть фракция «Справедливой России», есть независимые депутаты, но определяет всё «Единая Россия». Так что ситуация в стране и ситуация в экономической науке и ситуация среди советников крайне противоречивая. Это ответ всем тем, кто говорит, а почему срочно не делается так, как говорит Глазьев. Дело в том, что нас много и мы разные. Бузгалин и Глазьев – это один фланг, причём Бузгалин существенно более левый, чем Сергей Юрьевич Глазьев. Есть и другие.

Ну, и самое главное, наверное: мы сегодня, я подчёркиваю, говорим о валюте, о финансовом посредничестве, о спекуляциях, о курсе рубля, но это не единственная и, на мой взгляд, не главная проблема, может, Сергей Юрьевич поспорит со мной. Главная проблема всё же – это организация реального производства и сильная промышленная политика, в том числе селективное, выборочное планирование ряда отраслей, селективное выборочное регулирование экономики, которое позволит поднять ключевые сферы.

И ключевые сферы – это, прежде всего, высокие технологии, наука, образование, медицина. То, что даёт и доход, и качество жизни. Ну, и ещё один важнейший вопрос, который мы постоянно тоже будоражим и поднимаем во время наших эфиров, – это социальная справедливость. Ибо, если пирог делится совершенно не справедливо, то стимулов печь его больше и лучше нет.

Правильно, что надо иметь больший пирог, но правильно и то, что, если его резать совсем не пропорционально трудовым и творческим усилиям, то и творческие, и трудящиеся массы, а это у нас, на самом деле, одно и то же, работать перестанут или будут делать так, как это делается сейчас. Поэтому деньги – это важно, и мы к ним ещё вернёмся, но это не единственное, что важно. А два слова о финансовых спекуляциях я всё-таки скажу.

Если вы заранее знаете, в какую сторону, скорее всего, качнётся курс доллара завтра, то в этом случае вы можете сделать правильную ставку. Это как казино, в котором вы знаете, в какую ямочку упадёт этот самый шарик, который крутится на рулетке.

С. Глазьев: Это как нечестное казино.

А. Бузгалин: Да, когда есть магнитик и хозяин казино каждый раз переставляет его в нужную точку. Это не просто образ. То, что сегодняшний капитализм – это казино, было сказано давно и в США. Но даже у них меры регулирования финансовых спекуляций выше, чем в России, хотя мы действительно говорим о том, что наша экономика должна работать на единые общенародные цели, должна обеспечивать независимость и безопасность нашей страны.

Но, вот, получается как-то так, что в финансовой сере ситуация существенно другая, особенно, если учесть то, что было сказано академиком Глазьевым, что значительная часть игроков – это те, кто приходит из офшоров и уводит прибыль в офшоры. Так что ситуация складывается жёсткая, а вот кому это выгодно ещё, кроме тех, кто непосредственно получает деньги, мы поговорим через пять минут после перерыва.

***

А. Бузгалин: Идёт целый поток писем и сообщений. Ну, в частности, вопрос, который задаётся о приватизации, собираются ли её проводить ща бюджетные деньги, не увезут ли все полученные доходы в офшоры, для чего делаются все эти схемы, и, вообще, не лохи ли мы, говоря обо всём том, что предлагается. Итак, приватизация и финансовые спекуляции. Как они связаны и собирается ли государство делать приватизацию, считаете ли вы её необходимой? Какая приватизация, за счёт каких средств, в интересах кого? Вот целый блок вопросов.

Если говорить о социальной справедливости источников происхождения денег – да, спекулянты действительно очень много наварили на колебаниях курса рубля. Разные существует оценки: от 20 до 50 миллиардов долларов сверхприбыли. Но, как я уже сказал, большую часть этих денег увезли в офшоры, поэтому даже по этому критерию они должны быть отсечены от приватизации. Но, предположим, их вернут в страну, и действительно могут поучаствовать в приватизации, в том числе воспользоваться амнистией, которая провозглашена по возврату денег из офшоров, и эти деньги могут появиться на рынке.

Я бы в качестве альтернативы предложил бы подумать над старой проблемой, которую нам надо решать, причём я вот не хотел бы, чтобы как-то навешивались ярлыки там – левая программа или правая программа, либеральная или антилиберальная. На самом деле то, что сегодня понимается под либеральной политикой, таковой не является. Политика спекуляции ничего общего с либеральной идеей не имеет. Это всё равно что воровство.

Поэтому в самых либеральных странах за манипулирование рынком очень жестоко наказывают – вплоть до пожизненного заключения в Америке. А я бы вспомнил о такой проблеме, о задаче, точнее, как восстановление сбережений граждан. Ведь законы мы приняли в своём время о восстановлении сбережений. Я напомню, это сбережения, которые были в государственных сберегательных кассах у нас и которые были обесценены вследствие галопирующей инфляции, в тот момент они были заморожены и люди просто потеряли все свои трудовые сбережения.

Это, кстати, должно негативно оцениваться как с либеральной точки зрения, так и с коммунистической, социологической, демократической – с любой. В условиях правового рыночного общества нам нужно эти сбережения восстановить. Это требование законного возращения имущества законным владельцам. Так вот, почему бы нам не восстановить сегодня те сбережения, которые были потеряны в Сбербанке, при условии, что они будут направлены на приобретение государственных активов.

За счёт восстановления сбережений увеличится денежная масса, эти деньги пойдут на приобретение объектов, мы запустим нормальный механизм кредитной эмиссии таким образом.

А. Бузгалин: Спасибо, Сергей Юрьевич! Мы связали приватизацию с финансовыми проблемами. Должен сказать, что у меня мнение несколько более жёсткое, я скорее согласен с теми, кто пишет, что нынешняя приватизация, даже при всех ограничениях, которые предлагаются, фактически оказывается способом передачи части государственных ресурсов в карман не самых эффективных собственников, ибо частные собственники в России доказали, что они далеко не всегда занимаются вложениями в современное производство и ключевые сферы, обеспечивающие развитие человека.

Так что, в данном случае Бузгалин выступает против приватизации. Но хочу подчеркнуть, что и национализация иногда может делаться так, что это будет выгодно частному капиталу, в том числе тем, кто хочет вывести деньги в офшоры. Ибо, если выкупать у частника имущество за наличные да по завышенной цене, то это окажется не на пользу государству.

Поэтому, собственно, термины приватизация и национализация могут скрывать очень разные содержания. Но о собственности мы обязательно поговорим, а сейчас давайте примем хотя бы несколько звонков. У нас поток звонков идёт. Мы слушаем вас.

Слушатель: Здравствуйте! Скажите, пожалуйста, вот вы много говорите с своих выступлениях о безответственности властей. А как вы лично относитесь к проведению референдума по принятию закона об ответственности власти перед народом? Почему арестованы инициаторы этого референдума?

А. Бузгалин: Давайте я выскажу сначала своё мнение на эту тему. Я считаю, что арест инициаторов этого референдума – действие, которое должен оценить суд, но оценить справедливо. Если спросить моё личное мнение, то я лично считаю и мои многие товарищи считают, что это несправедливый арест и что возможность на референдумах обсуждать вопросы, которые нужны стране, выносить на референдум принципиальные политические вопросы – это часть нормальной политической системы демократического государства. Но это вопрос, который уводит нас в сторону от данной темы, поэтому давайте мы вернёмся к приватизации и финансам.

С. Глазьев: Хочу заметить, что у нас в свое время по моей инициативе, когда я еще в Госдуме работал, был предложен законопроект об ответственности органов исполнительной власти за уровень и качество жизни граждан, где было предложено более десятка показателей, на основании которых ежегодно правительство должно было получать объективную оценку. И в случае снижения уровня и качества жизни, это было основанием требовать отставки правительства. Такой законопроект подготовлен, он был рассмотрен Госдумой, большинством отклонён, но ничего не мешает его снова попытаться в том или ином виде принять.

А. Бузгалин: Я думаю, что это очень хорошая инициатива, спасибо, Сергей Юрьевич, за такую поддержку. Мы сейчас будем принимать ещё звонки. Вы эфире, добрый день!

Слушатель: Здравствуйте! Дмитрий, Москва. Вопрос к Сергею Юрьевичу. Вот первый момент: у нас сейчас рынки падают, и приватизация, на мой взгляд, крайне неэффективно, то есть те деньги, которые получат в результате, будут несоизмеримо малы. То есть надо как-то на растущих рынках, на мой взгляд, продавать госактивы. И второй вопрос по поводу того, что если сейчас прекратить эту как бы безумную, на мой взгляд, политику по сокращению денежной массы, то, может, и продавать ничего не надо?

Не на спекуляции путём расшатывания нашего экономического фундамента там, где получаются прибыли, а на производстве, на укреплении нашего экономического фундамента. Для этого необходимо контролировать целевое использование денег. И если мы обеспечим контроль зацелевым использованием денег, то мы можем реализовать предложенную нашим президентом форму специальных инвестиционных контрактов, которые согласуются с заинтересованными предприятиями, предприятия берут на себя обязательства по модернизации производства, расширению выпуска товаров, а государство гарантирует стабильность макроэкономических условий и кредит на приемлемых условиях.

То есть это должен быть достаточно дешёвый кредит, процентная ставка должна быть ниже уровня рентабельности с тем, чтобы инвестиции окупились. И вот через такие инвестиционные контракты можно было бы направить необходимое количество денег, достаточно большое, для того, чтобы помочь нашим предприятиями освоить новые технологии и расширить выпуск товаров. Это будет самая лучшая антиинфляционная мера, и автоматически будет обеспечено повышение бюджетных доходов, стабилизация бюджета, не нужно будет ничего продавать.

А. Бузгалин: Азы, на самом деле, часто очень важны и далеко не всегда оказываются реализованы на практике.

С. Глазьев: Как правило, частная собственность эффективна там, где есть конкуренция. Чем больше конкуренции, если добросовестная конкуренция, тогда она заставляет частных собственников эффективно работать. А государственная собственность эффективна там, где конкуренции нет, где требуется внеэкономический контроль, в том числе над ценами, где велика роль государственных закупок, как в военно-промышленном комплексе, например. То есть там, где риск большого злоупотребления монополиями, там, как правило, государственная собственность обходится дешевле для общества, чем частная, и ей легче управлять.

А. Бузгалин: Ну, вот, к этим строго экономическим словам я бы добавил и социально-экономические рассуждения. Ну, прежде всего, важно, что за формой государственной или частной собственности могут скрываться очень разные отношения. Реально государственная собственность может быть прикрытием для частных хозяев, которые реально контролируют государственные активы – это личное мнение Бузгалина и его коллег, но не мнение всех тех, кто участвует в нашем сегодняшнем разговоре.

С. Глазьев: Таких примеров, кстати, много, когда руководители госпредприятий создают фирмы-прокладки, через которые воруют.

А. Бузгалин: И, наоборот, да, когда частная собственность реально контролируется тем или другим региональным или федеральным государственным деятелем. Это первое. Второе. Государственная собственность может быть собственностью бюрократически организованной, хотя иногда, может быть, это и нужно в военно-промышленном комплексе на секретных объектах и так далее. А может быть организована демократически как общественные университеты, где преподаватели реальные хозяева и принимают основные решения. Кстати, не будем забывать, что образование – это огромная сфера экономики, где может создаваться 10-15 процентов валового национального продукта.

С. Глазьев: Вы знаете, главное в собственности, так же, как и с деньгами – как контролировать эффективность управления тем или иным предприятием. Здесь мировая практика управления давно нашла ответ на этот вопрос. Чем больше субъектов контроля, тем лучше. Неважно, государственное или частное предприятие, я убеждён, что, если там, в совете директоров, будут представители трудовых коллективов, инженеров, местных властей, тогда мы вне зависимости от того, в чьих руках, собственно, находится предприятие, сможем обеспечить его эффективную работу в интересах общества.

А. Бузгалин: Ну, мы на эту тему обязательно поговорим. Сейчас давайте примем ещё один звонок и будем подводить некоторые итоги и делать выводы. Вы в эфире.

Слушатель: Здравствуйте! Я о рентабельности. Сергей Юрьевич, можно как-то ограничить всё, добавляет в торговлю эта промышленность, там надо мозги, понимаете. А торговля – купил, написал ценник, и всё, понимаете? А рентабельность двадцать процентов для промышленности – это очень хорошо. А торговля считает, что это ничего практически. А они ничего не вносят, понимаете, туда. Они просто ценник написали, понимаете, в чём дело? Пусть они в производство отчисляют.

А. Бузгалин: Спасибо, уважаемый коллега, извините, у нас очень немного времени до конца эфира, давайте дадим возможность Сергею Юрьевичу прокомментировать.

С. Глазьев: Вы подняли очень важный вопрос. У нас, к сожалению, отсутствует системная ценовая политика, она очень нужна в любой рыночной экономике. Всё решается через цены, поэтому государству очень важно ценообразование регулировать таким образом, чтобы не возникали монопольные спекулятивные эффекты.

А они у нас огромные. Там даже в пределах Москвы. Скажем, мясная продукция пока едет от мясокомбината до прилавка вашего магазина, она в цене может подняться в пять раз. И, конечно, антимонопольные органы должны были бы за этим следить. Государство должно было бы расширять товаропроводящую сеть таким образом, чтобы производители доминировали в товаропроводящей сети, и производитель должен иметь право определять цену конечной реализации продуктов.

Во многих странах это есть. Мы забыли советскую практику: там приходишь в магазин, на этикетке уже стоит цена, сколько стоит тот или иной товар. Вы, может быть, удивитесь, такого рода практика сохранятся в Индии, например, во многих других странах производитель имеет право установить конечную цену реализации товара. И торговая сеть работает не за сверхприбыль, а за скидку, за эффективность.

То есть здесь существует много способов добиться оптимизации механизма ценообразования в условиях рыночной конкуренции, но этим надо заниматься. Нужна системная политика, нужна концепция ценового регулирования. Это большая тема, это касается и денег тоже.

Сегодня самая главная наша беда – это дороговизна денег, и та концепция, которую мы предлагаем, разворота денежных потоков в сторону производственной сферы предполагает снижение цены денег, снижение процентных ставок буквально до 2-3 процентов при условии, что денежные потоки будут контролироваться с точки зрения их целевого использования.

И предприятия, получая дешевые кредиты, а примерно половина оборотного капитала сегодня у предприятий – это кредиты, поэтому от цены кредита зависит в конечном счёте и цена готового изделия. Высокие процентные ставки разгоняют инфляцию, а снижение ставок будет работать на рост производства, повышение модернизации и снижение инфляции, потому что главная причина инфляции – это высокие издержки, а для борьбы с высокими издержками необходимо расширять производство и повышать технический уровень, для чего нужны кредиты. Но самое главное – контроль за целевым использованием.

А. Бузгалин: Сергей Юрьевич, спасибо, нам пора подводить итоги. Я напомню, что очень много было писем и звонков, мы, к сожалению, далеко не все смогли прокомментировать. Есть очень много и хулы в наш с вами адрес, Сергей Юрьевич, такие противоречивые мнения. Я прошу вас буквально два-три ключевых тезиса: что бы вы сделали, с точки зрения учёного и экономполитика в сфере финансов и собственности?

С. Глазьев: Прежде всего, это стабилизация курса рубля.

Второе: целевая кредитная эмиссия в интересах производственной сферы, контроль за целевым использованием денег через специальные инвестиционные контракты, всё это должно находиться в канве индикативного планирования, индикативное планирование в свою очередь определяться стратегическим планированием, долгосрочными прогнозами, выбором приоритетов, и смешанная политика экономического роста, опережающая развитие там, где у нас передовой потенциал, динамическая политика навёрстывания там, где мы близки к передовому уровню, и инвестиции в догоняющее развитие там, где мы безнадёжно отстали.

Эта стратегия требует больших кредитных ресурсов. И вот через такие специализированные институты развития, через уполномоченные банки, которые должны контролировать целевое использование кредитов, мы должны наполнить наши стратегические индикативные планы реальными денежными средствами, которые нужны для того, чтобы простаивающие в экономике ресурсы были задействованы в процессе производства. Это даст нам возможность расти с темпами не менее 10 процентов в год.

А. Бузгалин: Спасибо!

ГоворитМосква