Пытки СБУ: крики жертв и звуки ударов — ученый Алексей Самойлов провел в тюрьме 6 месяцев

Проректор Международного Славянского университета, харьковчанин Алексей Николаевич Самойлов, провел в тюрьме СБУ 6 месяцев. Несмотря на то, что жестокое избиение Самойлова сотрудниками СБУ и арест по ложному обвинению вызвали широкий резонанс, освободили его лишь перед Новым годом, в ходе самого крупного обмена пленными между Киевом и ДНР.

В тюрьмах Харькова остаются и другие несогласные с киевским режимом, приходят сообщения и о новых арестах, и мотивы СБУ здесь вполне понятны. В случае Самойлова СБУ действительно поймало «крупную рыбу», но теперь ученый находится вместе с семьей в России и готов генерировать новые идеи для Новороссии, без которых, несмотря на все военные успехи, невозможно движение вперед.

Мы встретились с Алексеем Николаевичем недалеко от Москвы, в квартире, где он сейчас проживает вместе с семьей. Нас ждал теплый прием и очень содержательная беседа, в которой также приняли участие супруга Алексея Николаевича Анна Христиановна Самойлова-Раковская и Антон Гурьянов, председатель Совета народных депутатов ХНР. Разговор коснулся как событий прошлого года, так и будущего республик Новороссии, не только ДНР и ЛНР.

Алексей Николаевич, прошло меньше месяца, как вы оказались на свободе, какие у вас переживания с этим связаны?

А. Н. — Впечатлений у меня немного, опьянения свободой и эйфории у меня не было. Да, радость свободы была, но она не носила характер истерики. Ощущение свободы пришло как ожидаемое.

Была дикая физическая усталость, так как я отвык двигаться за 6 месяцев нахождения там, в тюрьме, два из которых провел в одиночке, где вообще не двигался, да и кормежка там была не очень хорошая, так что, если была хоть какая-то небольшая физическая нагрузка, то я моментально уставал и еле-еле ходил.

Первое, что мне было нужно — это семья. Я все-таки, находясь в заключении, смог держать связь с семьей, и у меня была уверенность, что часть ее в безопасности.

И у нас были активизированы, особенно за время пребывания в одиночной камере, я бы сказал, трансцендентальные части сознания, мы могли общаться метафизически, а не при помощи физических носителей. Уверенность, что я встречусь с семьей, что все будет нормально, у меня за время ареста не исчезала.

Я знал, как семья борется, знал, что устроила моя супруга, и я даже видел некоторые печатные материалы по этой теме. В СБУ, наверняка, не ожидали, что к моему аресту будет привлечено столько внимания со стороны харьковской и даже международной общественности. СБУ-шники высказывали недовольство по этому поводу, спрашивали, зачем это надо было делать.

Я понимал, что они очень боятся огласки своих преступных деяний. Ответ для них у меня был один, и его сформулировал Владимир Ильич Ленин, которого я очень уважаю, сказавший, что с народом надо говорить и народу надо говорить правду.

Когда я узнал, что моя жена развернула такую борьбу, я боялся лишь одного, как бы ее не арестовали, и я ей сообщил, как себя вести и что делать. Она до этого никогда «тюрьму не грела» и навыков конспиративной работы не имела, как и я, впрочем.

Анна Христиановна: Если бы мне кто-то когда-нибудь сказал, что мой муж будет сидеть в тюрьме я буду передачи моему мужу в тюрьму носить…! Это было просто немыслимо! Буквально на второй день после ареста мужа я начала давать интервью, говорить об этом и достаточно громко, потому что невозможно молчать о том чудовищном беспределе, который происходит в Харькове в отношении людей, несогласных с фашисткой хунтой и массовыми репрессиями.

Информация стала распространяться по городу, многих харьковчан мы знали, и меня находили люди, не только друзья и родственники, а незнакомые мне, у меня просто не закрывались дверь в квартире, мне приносили золото, деньги, акты на квартиры, люди готовы были отдать все, лишь бы спасти Алексея. И за эти жуткие месяцы эти люди стали моими верными друзьями, которые ходили на все суды, и их поддержка давала уверенность нам.

Они крайне напугали сотрудников СБУ, так, что даже вызывали наряды милиции, хотя это были уважаемые, интеллигентные люди — просто на суды приходило очень большое количество людей. Они стояли в зале во время заседаний вдоль стен, в несколько рядов, но все равно все не помещались.

В Харькове есть «Женское движение», которое тоже выступило в защиту мужа и те люди, которые не помещались в зал, выходили на улицу и стояли с плакатами вместе с «Женским движением».

А. Н. — Меня в тюрьме посетило чувство, и я сейчас в нем укрепился — надо совершить визит во все храмы, где моя супруга была и где проходили обрядовые мероприятия, со мной связанные.

Второе — меня поразило то количество друзей, которое у меня оказалось, среди них были и те, с кем я уже давно не виделся. Это и мои полковые друзья, живущие сейчас в Краснодаре — я ушел из армии в 90-м году, мои коллеги из Белгородского университета, мои родственники и друзья из Москвы и Подмосковья.

Когда меня привезли на первый суд, то я увидел, что там пришло человек 250–300, которых я узнавал, это были не студенты, которых туда пригнали, тогда они все были на каникулах. Был просто призыв в Интернете, и меня пришли поддержать те, кто меня каким-то образом знал. Я благодарен всем этим людям, которые в трудную минуту, не боясь репрессий и преследований, поддержали меня и мою семью.

У нас и так много отняли, я в этом плане согласен с Владимиром Путиным, что развал СССР — это страшная катастрофа. Можно было вносить определенные корректировки в идеологию, какие-то принципы, но страну нельзя было разрушать. Россия однозначно должна существовать и будет существовать только в виде империи, как Русская цивилизация.

«Русская» здесь это не этноним, это название цивилизации, куда входят все национальности и этносы, исторически проживающие вместе веками, все территории бывшие частями единой империи. Мое политическое и человеческое кредо заключается в том, что я — православный советский империалист. Это кредо включает понятия, к которым сейчас иногда негативно относятся, как например, к понятию «советское».

Но то, что дал Советский Союз — нам никто никогда этого не сможет дать — это справедливость, это чувство Родины, это государство для человека, а не наоборот, это ненависть к фашизму и это то, за что мы будем воевать и воюем уже сейчас. Нам нужна своя империя.

Нам необходимо восстановить свою империю. Нам необходимо возродить общерусское цивилизационное пространство и восстановить территориальную целостность этого пространства. Я искренне благодарен всем людям, просто пришедшим меня поддержать и мы будем бороться за то, чтобы все это вернуть. Надеюсь, нашей и, в частности, моей жизни на это хватит.

Скажите, сколько времени вы уже находитесь в Российской Федерации?

Анна Христиановна: — 12 сентября Алексея должны были отправить на обмен, и он нам сообщил через адвоката, что как только его увезут на обмен, через два часа мы должны будем покинуть страну и ждать его здесь, в России.

Мы выехали, как и договаривались, когда узнали, что подошел автобус к тюрьме в Харькове, где находился Алексей, его должны были повезти в Донецк, а оттуда бы он перебрался в Россию. Мы договорились, что встретимся здесь, но когда мы приехали сюда, то через несколько дней узнали, что его не поменяли, а отправили в одиночку. Получается, мы семьей здесь находимся 4 месяца.

Что заставило вас покинуть Украину?

А. Н. — Дело в том, что СБУ превращено в репрессивно-карательный орган и работает по методикам родственной ей по духу организации Geheime Staatspolizei (фашистское гестапо). Развернуло беспрецедентные репрессии против граждан Украины, хватает огромное количество людей бросает их в застенки, незаконно содержат в местах лишения свободы.

Так, с 12 сентября по 5 ноября 2014 года, я был незаконно удерживаемым во внутренней тюрьме СБУ. На каком основании и в каком статусе — заключенного, задержанного, подозреваемого, осужденного? СБУ захватывает мирных людей не на территории военных действий, а просто на улицах города, в квартирах, домах, на транспорте. Фабрикует против них дела, предъявляет им надуманные обвинения и сажает невинных граждан в тюрьму.

А потом… потом меняет на своих карателей и палачей, пойманных ополченцами. До недавнего времени задержанным после обмена СБУ не возвращала документы — паспорта, например, фактически лишая гражданства людей. В случае, если они возвращались, то со стороны СБУ опять начиналась слежка, в первую очередь, за членами их семей, и за ними, их вычисляли и ловили опять.

Я знаю ребят, которые возвращались домой, к семье, а их по второму разу ловили, оказывалось, что на них опять возбуждено уголовное дело. Поэтому, когда я уезжал, мне сказали: «Не вздумайте возвращаться». Фактически это депортация. Лишение всех гражданских прав.

Вот пример, 26 октября были выборы в Верховную Раду, но никто не принес нам в камеру урны, как это положено по закону, мне никто голосовать не дал. Хотя я спрашивал, будем ли мы голосовать, но в ответ охранники лишь грустно улыбнулись и ничего не сказали. Но они и ничего не могу сказать, они лишь исполнители режима. Да, это даже хуже, чем режим, это нацистская машина по уничтожению народа Украины.

Вы выезжали через Донецк, успели ли оценить обстановку в ДНР?

А. Н. — Меня забирал Антон Гурьянов, председатель Совета народных депутатов Харьковской Народной Республики. В ДНР порядок такой, что я должен был пройти некоторые процедуры и беседы. Один товарищ из местных, из ДНР, забрал меня под свою ответственность, расписался за меня.

После этого мы встретились с Антоном и Константином Долговым (Президент фонда «Белая книга») в кафе, и, исходя из того, что у нас имеется определенный опыт решили, что сутки-двое надо пересидеть — мы опасались, что со стороны киевского режима будут предприняты попытки по устранению и меня, и Антона. Мы меняли конспиративные квартиры.

Потом нас довезли до нашей, донецко-российской границы. На донецкой границе и российской стороне мы официально прошли все процедуры, вылетели из Ростова на самолете, в аэропорту меня встретили жена вместе с двоюродным братом, у нас здесь много родственников. То есть, у нас в Донецке фактически не было времени для длительных встреч и ознакомления с обстановкой.

Расскажите, пожалуйста, немного о тех условиях содержания, и о том, чему вы посвятили время, находясь в заключении.

А. Н. — Я сидел в трех тюрьмах: Полтавское Сизо № 27, Харьковский изолятор временного содержания на Камышева и внутренняя тюрьма харьковского СБУ, я все это время между ними курсировал. Когда я сидел в одиночной камере во внутренней тюрьме харьковского СБУ — это было помещение 2, 5 х 4, 5 метра, окно 1, 20 на 1 метр, там была раковина, унитаз, «парус» — стенка, его отгораживающая, шконка — кровать, стол и 2 табуретки.

Потом мне дали две тумбочки, дали книги и разрешили читать. Охранники — нормальные ребята, благодарен им за человеческое отношение. Я штук 30–40, может, даже 50 книг прочитал, в день читал по книжке. У них небольшая библиотека в подвале СБУ, видимо, там книги, принадлежавшие семьям бывших сотрудников. Читал Жукова, Рокоссовского, кучу военных мемуаров и многие книжки, которые даже не читал в молодости.

Прогулка была 20–30 минут — походил, побегал и все, обратно. В одиночке, конечно, труднее всего сидеть. Очень неприятно чувствовал себя, когда по вечерам оперативники СБУ затаскивали в тюрьму свои новые жертвы и издевались над ними били и пытали — то есть допрашивали на их манер. Крики жертв, звуки ударов хорошо слышны. В других тюрьмах проще.

Там есть общение, возможность передач от родственников, свиданий. Да и условия содержания помягче. Там нет допросов и пыток, там нет той мерзости — зондеркоманд СБУ. Работники этих учреждений со мной вели себя корректно и никаких замечаний или претензий у меня к ним нет.

Как думаете, почему арестовали именно вас?

А. Н. — Мне предъявили обвинение по трем статьям — незаконное обращение с оружием, боевыми припасами или взрывными веществами. Я якобы хранил вместе с гигиеническими принадлежностями тротиловые шашки, которые мне были подброшены сотрудниками СБУ во время обыска и ареста.

Второе обвинение — нарушение территориальной целостности Украины, путем вступления в преступный сговор с лидерами ДНР Андреем Пургиным и Павлом Губаревым, и помощь в создание законодательной базы ДНР. Это, конечно, неправда, это не моя специфика, я в этом ничего не понимаю.

Третье обвинение — это вообще феерично! — измена Родине, путем передачи сведений, составляющих государственную и военную тайну представителям другого государства, а именно сотрудникам российского консульства. Это тоже ложь, я никогда не обладал и не имел доступа к сведениям составляющими военную или государственную тайну и никогда не состоял на государственной или административной службе.

Почему меня схватили? Им нужно было количество, им нужен был миф, что они поймали крупную рыбу. Я себя крупной рыбой не считаю, я университетский преподаватель, который имеет иную политическую позицию, отличную от позиции киевской власти. Так как я считаю, что случившееся в феврале в Киеве — это антиконституционный переворот, и все правительство, которое было после него, я считаю антиконституционным.

Я говорил правду и думал, что эта правда поможет Украине и ее политическому классу понять свои ошибки и разрешить имеющиеся противоречия мирным путем, сохранить хоть какую-то видимость демократии на Украине. Но адекватность у правительства Украины просто полностью отсутствует, у политического класса нет никаких прав, да они просто недостойны управлять этой территорией. Что с ними будет? История их просто сметет.

Что же касается ареста — это чисто фашистские действия СБУ, они хватают всех, просто за телефонные разговоры. Это даже не Служба Бандеризации Украины, как ее уже давно еще со времен Ющенко называют, а фашистское гестапо.

Технология такая — они по методикам американцев создали центры по перехвату электронных сообщений и телефонных разговоров, после этого высылаются зондеркоманды, которые хватают людей. Мое обвинение строилось на том, что все мои телефонные переговоры с 4 апреля 2014 года были прослушаны, я сам все это читал.

На Украине творится беззаконие, массовые репрессии, полное попрание человеческого достоинства и гражданских прав. Этих людей будут судить, и их сдадут свои же. СБУ превратилась в украинско-американскую корпорацию по оказанию услуг олигархическим группировкам и иностранным субъектам.

Эта спецслужба давно уже превратилась в вещь в себе и для себя. Они же не предотвратили ни одного государственного переворота, хотя во всех участвовали. Эта спецслужба выращивала фашизм на Украине под видом укропатриотов и совершила много других преступлений против украинского народа. И потому люди, которые в СБУ работают, находятся в состоянии страха и серьезного когнитивного диссонанса.

Украинских политических заключенных приравнивают к военнопленным, как вы проецируете это на себя?

А. Н. — Я не военнопленный, я, конечно, политический заключенный. Нас приравняли к военнопленным для того, чтобы мы могли участвовать в обмене, военнопленных вояки Украины недобирают, как они воюют, мы все знаем. Укронационалисты всегда были хорошими карателями и полицаями, воевать они боятся.

А как насчет того, что ваш арест связан с протестным движением в Харькове?

А. Н. — Борьба с киевским режимом в Харькове приняла очень серьезный характер. Харьков перетянул на себя многие силы МВД и СБУ. Если в ДНР обладминистрации брали небольшими группами, то в Харькове в здание администрации нельзя было так просто зайти.

Я никогда не был в рядах митингующих, не участвовал в акциях, нарушающих порядок, но знаю это со слов участников, своих близких друзей — зайти в областную администрацию было невозможно просто физически, туда были стянуты все силы и милиции, и СБУ, и политического руководства.

Огромная масса милиционеров стояла в 5–6 рядов вокруг здания, а в нем самом находилось от 2 до 3 тысяч человек. Была попытка входа в городской совет, но она не увенчалась успехом. Хотя собралась большая масса людей, от 7 до 10 тысяч, когда митингующие заходили в городской совет, где состоялся определенный разговор.

Во внутренний двор тогда зашли 200 человек, остальные остались стоять снаружи. Это был уже серьезный показатель — протест сдулся, потерял мысль, идею, народ перестал верить. Но значит так должно был быть в Харькове, зато Донбасс отпустили. Кроме того, в Харькове были введены в протестные ряды агенты и сотрудники органов, было и определенное количество провокаторов.

Большое количество — до 3 тысяч — харьковских активистов пропало без вести или было арестовано.

Вы сказали, что у вас была связь с родственниками, получали ли вы информацию о происходящем на Украине и Донбассе?

А. Н. — Да, получал, очень ограниченно и фрагментарно, хотя мои родственники делали все, чтобы я получал максимум информации. Но это, конечно, не тот информационный поток, который мне доступен сейчас.

Но конкретное представление я имел, особенно когда началось наступление, когда был Иловайский котел, я был в курсе событий. Где-то с ноября по декабрь у меня был в камере телевизор и мне семья передавала много газет, журналов — до десятка изданий, потом я ограничил это количество — «День», «2000», «Зеркало недели». «Зеркало недели» и «День» — это два режимных издания.

«Зеркало» — классическая аналитическая американская газета. Фабрика мысли по передаче серьезного аналитического материала, который упрощается, тиражируется и транслируется в общество. «День» — это рафинированная киевская интеллигентская газета. Газета «2000» — это Кичигин, она дает альтернативную точку зрения, почему ее держат, не знаю, видимо, есть определенные финансовые договоренности. «Харьковские Вести» — неплохая газета, журнал «Репортер» тоже, все остальное — макулатура, которую я раздавал «по стене» — вдоль камер по коридору.

Как вы можете охарактеризовать украинскую пропаганду?

А. Н. — Украинская пропаганда примитивная, но она тотальная, в этом ее сила. Тотальная она в самом прямом смысле. Если мы говорим профессионально, а я читал курс про информационные войны: да, им удалось создать виртуальный мир.

Они этот опыт тотальной пропаганды переняли у американцев во время кампании в Ираке, где впервые его отработали на театре военных действий, сейчас этот опыт применяется в модернизированном виде, они уже знают его слабые и сильные стороны, подготовлены заранее и реагируют мгновенно на какие-то отклонения. Это касается закрытия русских ТВ-каналов, всего, что касается фильтрации и создания информационных сообщений по другим каналам, это давно ими осознанно, отработано и технологизированно.

Это технология, и хорошо работающая технология, тотальна она потому, что внедрена во все сферы человеческого восприятия и ничего, кроме нее нет и это система работает. Альтернативного мнения в принципе не существует потому, что его некуда подать, оно отсутствует в информационном пространстве, оно туда просто не допускается системой многочисленных фильтров цензуры и репрессий.

Вот еще что самое характерное: видеоряд стандартный абсолютно на всех каналах. Мы называем каналы не по их названиям, а по хозяевам — есть канал Коломойского, Фирташа, Пинчука, Садового и других. И все они абсолютно одинаково построены, чувствуется рука хозяина, они стандартизированы полностью. Стандарт, например, «новостных» передач следующий: дама среднего возраста, абсолютно непривлекательная.

Молодых, сексапильных, адресующих к невоенным чувствам, ведущих больше нет. Это, как правило, дама среднего возраста от 35 до 45, говорящая с интонацией встревоженной озабоченной мамы: «Посмотрите, как они себя ведут», она задает эмоциональный фон восприятия «преступлений террористов и наемников» и дальше все передачи под кальку, независимо от канала.

После того, как задан этот эмоционально-чувственный фон, дают картинку — там «говорящие головы» на фоне зданий или сараев передают с места событий, и суть в том, что русские «найманцы» что-то сделали плохое, а мы терпим. Все, вот основная семантическая составляющая, больше ничего. Аналитика вообще отсутствует.

Какие инструменты вы рекомендовали бы создать для того, чтобы пробить эту стену?

А. Н. — О чем у меня болела голова, когда вышел — как нам сделать так, чтобы мы их победили, и мы постоянно думаем об этом сейчас. В лоб здесь не прошибешь, эта стена пропаганды для того и создавалось, чтобы ее нельзя было пробить, и у нас пока нет инструментов для этого. Векторного решения здесь нет, и решение нужно искать в другом пространстве, необходимо определить группы-получателей информации.

Нужны именно субъекты, которые влияют на действия режима, влияют на настроения руководства, их эмоциональное состояние. Русскоязычное население Украины сейчас не субъектно, его запугали и ошельмовали но у него необходимо поддерживать веру в победу.

Нам нужна другая аудитория, нужно понимать, что миллионов под 20 болтается от Чопа и почти до Луганска, и мы до них не прорвемся, потому что над ними создан кевларовый купол, непросвечиваемый и непробиваемый, и там сверлят мозг со страшной силой, вот это одно и то же долбление когда-нибудь закончится массовой фрустрацией.

Но это когда-нибудь, а нам нужно ускорить этот процесс, чтобы столкнуть тех, кто имеет конфликт интересов. Нужно четко выделить реципиентов, получателей информации, нужно внедрить им идеи и цели, и перенаправлять их. При этом нужно понимать, что у них есть внутренние противоречия — политические, экономические, социальные.

Вот на это и надо воздействовать, но напрямую это невозможно, зато есть вход с обратной стороны — вход через Европу, европейское общественное мнение.

Второй момент, для них надо писать на украинском языке, но не восхвалять Новороссию — это для нас, для поддержания веры и укрепления духа, чтобы в России понимали, что если там что-то случится, то будет война здесь. Об этом все талдычат, но никто в это не верит. На Украине тоже никто не верил, а теперь там 100 тысяч трупов и больше, только с разных сторон.

Дело в том, что украинская идея перестала существовать, ее подменили украинизмом. Украинизм — это украинский нацизм в его современной реализации, неонацизм. Украинской идеи как таковой не существует, потому что построение нации это задача консолидации сознания народных масс, причем различных слоев, вокруг созидающей идеи, у них созидающей идеи нет, они отрицают существование Украины как таковой.

Несмотря на то, что они громко кричат об Украине, они отрицают ее создателя, Иосифа Сталина, который создал Украину как политический субъект, они отрицают СССР. Украина была создана как природно-хозяйственный комплекс, социально-экономическая система в рамках СССР, который был встроен как мотор в локомотив великой державы. Укронацистская ложь и подмена понятий приводят к тому, что украинские лжецы сами себя начинают отрицать.

Чем интересен нацизм — на Украине нацию стали строить на отрицании всего того, что было создано, и вычленения, я бы сказал, выколупывания чего-то такого, что будет считаться «исконно» украинским. Социальную справедливость на Украине тоже трактуют только как привилегии одного этноса именуемого титульной нацией.

Как только они приняли идеологию нацизма, причем ярую, они начали себя уничтожать. Что они заявляют: территория наша, но здесь живут плохие люди, сначала это русские, потом русскоязычные украинцы, потом уже тут Житомир, а тут Галичина, и восточные украинцы тоже в чем-то недоукраинцы, их убираем. Это внутренний процесс «самоочистки», когда идет все время процесс деления пополам.

Что касается идеи создания политической нации, которую тоже продвигают, может ли она сохранить Украину?

А. Н. — Создание политической нации — это же французское положение о консолидации вокруг одной идеи единого государства. Это хорошо. Но Франция отказалась от этнокультурного признака. Идея украинской политической нации и идея классического нацизма будут сталкиваться. Политической нации на Украине не создадут в принципе, так как уже отрезали кусок от себя и будут отрезать еще.

Сторонники украинской национальной политической идеи и те, кто за национал-социализм — носители двух противоположных идей. Как на господствующей идее нацизма строить политическую нацию? Это невозможно, когнитивный диссонанс. Они убивают сами себя, единственно нужно катализировать эти процессы, там целый клубок противоречий и никогда не будет лада, ни социального, ни культурного, ни политического, ни финансового, ни экономического, никакого.

У меня есть интересная идея о том, что такое настоящий украинский националист. Президенты Украины — Кравчук — националист, потом Кучма, вроде бы пророссийский, потом Ющенко — националист, причем ярый, потом якобы пророссийский Янукович, потом недопрезидент Турчинов и недопрезидент Порошенко.

Кравчуку удалось слить все ракеты и ядерные припасы, всю систему управления ядерными силами и средствами доставки, он разоружил армию полностью, уничтожил Вооруженные Силы Украины, ему передали 600 тысяч военнослужащих, он оставил 200 с лишним. Кучма — не отдал ни метра земли и договорился о союзе с Россией.

После этого Ющенко-националист, отдал украинский шельф возле острова Змеиный, по решению Европейского Суда, хотя оно не было обязательным. Потом пришел Янукович, сбил цену на на газ с 495$ до 380$, а националист Турчинов отдал Крым без единого выстрела, потом пришел националист Порошенко, который отдал Донбасс. Что делают украинские националисты? Отдают территории и ресурсы, уничтожают сами себя. Шутки шутками, но это парадоксальная реальность.

Антон Гурьянов: Причина здесь одна — Украина является неотъемлемой частью российской цивилизации, и каждый президент, который пытается выдернуть Украину из-под российского влияния, ее лишь уничтожает.

В России недавно было создано движение Антимайдан, вы считаете, нужны ли такие превентивные меры?

А. Н. — От Майдана никто не зарекается, как и от смерти. Я понимаю, что в России существует масса партий, масса маленьких боевых слонов, которые тоже хотят потоптаться на поле битвы, чтобы потом захватить форпост противника.

Это чисто внутрироссийское дело, я в российскую политику не лезу принципиально, я оцениваю только те позиции, которые реализовываются на театре военных действий Украина, в том числе, и со стороны России, и меня интересуют исключительно развитие событий на Украине и ее бывших областях. Внутриполитические разборки в России я не берусь судить, я здесь не осведомлен и некомпетентен.

Мне кажется, вы лукавите, говоря, что вас не интересует российская политика. Украина и России связаны, и год назад мы не ожидали, что с Украиной произойдет то, что произошло, и мы переживаем за стабильность в России.

А. Н. — Мы знали, что будет с Украиной еще в 2012 году — что через год-два будет попытка организации гражданской войны. Я знал, что возрождается фашизм, который всегда приводит к борьбе за власть, вооруженному перевороту и неизбежной гражданской войне. На Украине за всю историю не предотвратили ни одного госпереворота.

В Советском Союзе и России такие прецеденты были, белоленточное движение и все такое. Но мы не знали, что три европейских министра открыто солгут и предадут свои подписи под документом об урегулировании кризиса на Украине. Я неуважительно отношусь к Януковичу, считаю, что это человек предавший все.

Тогда на Майдане уже было понятно что сформирован субъект, способный перейти табу убийства. Есть два табу — инцеста и убийства. Украина переступила уже эти табу, и правящую верхушку не смущают «европейские ценности», которые как раз перешагивают табу инцеста. Они умышленно идут на разрушение общества.

Основная геополитическая идея украинского кризиса — это война с русскими и Россией путем создания системы воспроизводства боевиков и политиков, готовых умирать за идею украинского нацизма под условным названием «Христианский талибан» или «Православный ваххабизм».

Я имею в виду технологические разработки Ми-6, которые были применены в исламских государствах, на территории Афганистана и Пакистана, Саудовской Аравии, где под видом ислама созданы человеконенавистнические концепции и воинствующие антирелигиозные учения. Если талибан направлен на уничтожение неверных, кяфиров, то ваххабизм направлен на убийство себе подобных, одноверцев-мусульман.

Что и происходит в случае «христианского ваххабизма»: мы все православные, мы рождены на одной земле, сформированы в рамках одного государства одной системы ценностей. На Украине создано квазигосударство, способное воспроизводить на основе примитивной экономики большое количество солдат, воюющих сами с собой. Вот в чем стратегическая задумка.

Что сейчас будет происходить между Новороссией и Украиной, какой можете дать прогноз?

А. Н. — Они сейчас будут разыгрывать карту военного мира. Украинцы резко изменили тактику, контактных боев почти нет, о них очень мало сообщений. Смерти своих солдат им сейчас крайне невыгодны. Так как солдаты они очень слабые, им умереть тяжелее, чем нам. Мы смеемся над смертью, в отличии от Америки, Европы, от всего католического мира.

Это не потому, что мы фаталисты. Русский человек такой — если надо драться то конца, до конца своей жизни, то он будет это делать. Это как в тюрьме, если ты готов на все, то тебя и не тронут, если будешь гнуться, то тебя будут прессовать, пока не согнут. Они сейчас применяют тактику, которую впервые использовали американцы во время Второй мировой и потом во Вьетнаме — огневой вал.

Они просто заваливают жилые районы городов Донбасса бомбами. Почему Киев просил из-зо всех сил помощь у Запада — только для того, чтобы осуществлять свою тактику, потому что это очень затратная материальная вещь, ракеты, мины, бомбы, снаряды. Они имеют колоссальные запасы, которые еще с советских времен остались и еще не распроданы — системы залпового огня, артиллерийские системы, они наладили воинскую структуру и заваливают ДНР и ЛНР снарядами. Плюс подключилась иностранная разведка, воздушная и спутниковая, которая определяет порядок ведения обстрелов.

Американская тактика, применяемая на Украине, заключается в следующем — просто вбомбить в землю города, уничтожить их инфраструктуру. Инфраструктура — это то, что обеспечивает работу системы жизнеобеспечения, это водоснабжение, электроэнергия, тепло, газ, отопление, дороги, системы снабжения продуктами, уничтожается просто жилье, потому что урбанистический человек может существовать в определенных условиях, они уничтожают жилую среду.

И на Западе все СМИ делают вид, что это их не касается. 12 французов значат больше для европейской политтусовки, чем десятки тысяч жителей Донбасса, погибших под бомбами и замученных карателями.

Что касается ДНР и ЛНР — там должен продолжаться процесс государственного строительства, создания регулярной армии. Дело в том, что только настоящая регулярная армия может вести наступательные действия. Для этого нужно создавать полноценные вооруженные силы — с централизованным подчинением, с родами войск, строгой иерархией и четким распределением функций, ополченцы могут действовать эффективно только на своей территории.

Поэтому мне несильно верится, что к весне удастся взять границы Донецкой и Луганской областей. Но это будет зависеть и от поведения боевиков киевской хунты, они могут создать такие условия — запустив карательные батальоны, которые они пока отвели, устроив там геноцид и кровавое побоище, дать повод для захода наших войск под видом голубых касок, миротворцев.

Если не затрагивать тему военных действий, как будет происходить государственное строительство ДНР и ЛНР?

А. Н. — Дело в том, что в республиках ощущается кризис идеи — это концептуальный кризис, но опять же это естественно, здесь не может быть рецептов и шаблонов, все ведь делается впервые. У лидеров ДНР и ЛНР много вопросов по строительству нового политического субъекта.

Они, лидеры республик, конечно, уже заслужили уважение тем, что взялись за это непосильное дело, которое никогда не делали и не были к нему готовы, и делают до сих пор умирая, погибая, но не потеряв веру. Независимо от того, кого там называют бандитом, кого ахметовскиим, кто чей, но они делают дело, и уже заслужили этим уважение. Я говорю о тех, с кем я успел пообщаться в апреле, мае, июне на Донбассе.

События там развиваются по следующей логике: сначала этнокультурный конфликт хунты с населением всей Украины и непосредственно на Донбассе, затем война, навязанная Киевом, потом в этой военной фазе начала определяться политическая составляющая, но она пока не так активна. Когда начнется фаза чисто политическая на территории республик, когда военная составляющая жизни закончится, тогда можно будут говорить о том, как будут развиваться события.

Что касается Донецка и Луганска, этот концептуальный кризис он обязательно решится, но не в пользу тех кто стоял у истоков ДНР и ЛНР, они сделали свое дело.

Тут надо понимать, что-либо будет единое государство, способное жить самостоятельно, либо не будет ничего.