Русофобия = нищета

Отрывок из книги В.Л. Авагяна. Описывается ситуация на 2008 год.

***

Особенно любят ссылаться на постиндустриализм разные «начальники режимов» СНГ, те, кто разменяли общее благополучие на личное процветание. Само слово – «постиндустриализм» греет им душу, как бы дает индульгенцию за ту чудовищную деиндустриализацию, которую они преступно организовали с 1988 по 1998 гг.

Должен их сразу же огорчить: информационная, она же постиндустриальная, эра вовсе не предполагает деиндустриализации, как им это по безграмотности привиделось. Напротив, постиндустриализм правильнее было бы называть гипериндустриализмом.

Чтобы было понятнее, объясню на простом примере. В XVIII веке для прокорма страны требовалось не менее 80% населения занять в сельском хозяйстве; и это не отменяло голода, нехватки продовольствия, социальной дистрофии и пр.

В конце ХХ века наиболее развитые страны мира могли прокормить себя без голодовок и физиологической нехватки белков, жиров, углеводов силами… 5–2% населения!

Это ведь не значит, что общество крупнотоварного, машинного, высокотехнологичного сельского хозяйства стало «деаграрным». Оно стало гипераграрным, поскольку выработка на каждого агрария, занятого в производстве продуктов питания, выросла в тысячи раз!

Почему же возникает иллюзия, что сельское хозяйство (на самом деле бесконечно более развитое, чем в средневековье) исчезло? Потому что наши наблюдатели-обыватели привыкли мерить труд не трудом, а потреблением. Постаграрное общество (оно же индустриальное) – это понятие не экономическое, а социальное.

Общество стало казаться пост-аграрным потому, что в агросфере требуется теперь за счет науки и техники на порядок меньше рабочих рук, и она социально невелика. Очень производительна, но ДЕМОГРАФИЧЕСКИ населена негусто. Отсюда и иллюзии…

Постиндустриальная эра – то же самое, только в мире индустрии. Это не уход индустрии из жизни, а наоборот, такое высшее развитие индустриальной производительности, которое позволит, как и в сельском хозяйстве, большинству населения попросту встать и уйти с заводов. И позволит, как я выразился, и заставит – потому что прежней численности персонала будет не нужно…

В чем же заключается новизна информационной-постиндустриальной эры? Не в том, конечно, что промышленное производство, развиваясь, требует все меньше рабочих рук, все меньше чернорабочих, все меньше людей может и хочет разместить на тучных хлебах своей занятости. Это, как раз таки, было всегда.

Вспомним немецкий стих начала ХХ века «…автоматы пришли из Берлина/ теперь нужно меньше рабочих рук/ вставайте за обе машины».

Вспомним индийских ручных ткачей, которых уморил механический ткацкий станок, привезенный из Англии.

Индустриальное развитие шло с одной и той же тенденцией, что в доиндустриальную, что в индустриальную, что в постиндустриальную эпохи. Тенденция эта такова:

1. Облегчение труда через полезное приспособление =>

2. Возможность сделать больше традиционного продукта =>

3. Отмена необходимости прежнего числа работников, производящих традиционный продукт =>

исход «лишних людей» либо в смерть и гибель, либо в производство нового продукта.

Однако новый продукт вскоре становится стандартным, традиционным, и тогда см. пункт 1 индустриальной тенденции…

В мире идет постоянное состязание между ФОРМАМИ ПРОИЗВОДСТВА и ВИДАМИ ПРОИЗВОДИМОГО. Совершенствуясь, формы производства выдавливают людскую массу за проходную заводов и фабрик, но новые виды производимого разбирают эту выдавленную социальную массу и вовлекают её в новый производственный процесс.
Все это старо как мир и, повторюсь, никакого отношения не имеет к постиндустриализму.

Постиндустриализм, как явление социальное, а не производственное – это эпоха такого развития производительных сил, когда человечество отказывается равнодушно смотреть на массу высвобождающихся на производствах людей и решает найти им гарантированное занятие и заработок. Если прежде судьбу «лишних людей» решали слепая судьба и инновационный предприниматель, то теперь их судьба – зона заботы и ответственности всего общества.

Но, поставив социальную проблему именно таким образом, постиндустриализм не может уйти и от экономической проблемы: «лишних» все больше и больше, оптимизация производства позволяет буквально заваливать всеми мыслимыми продуктами силами очень небольшого числа людей.

Если в низкоразвитых обществах рабочие и крестьяне составляли подавляющее большинство населения (и, как вы понимаете, не от хорошей жизни, а просто потому что иначе было нельзя), то в постиндустриализме есть шанс оставить в полях и на заводах ничтожное меньшинство.

Что тогда делать большинству? Паразитировать? Отчасти да, такое решение проблемы выдвинули уже все известные нам высокоразвитые государства. Придуманы миллионы вакансий, которые, мягко говоря, не очень нужны, и которые, мягко говоря, вполне могут быть сокращены без ущерба для производства. На этих вакансиях трудятся миллионы выпущенных фабричным молохом «лишних» людей. Им придумывают труд, чтобы не развращать их бездельем, и чтобы немногие оставшиеся на фабриках не слишком им завидовали.

Здесь мы можем вспомнить советскую теорию «свободного выбора профессий» и «поиска занятия по душе». Здесь же помянем и американскую традицию «вэлфера», т. е. выплаты неработающим, чтобы они не умерли, и продолжали не работать; американский «малый бизнес», поглотивший более половины населения США, но при этом по сути своей убыточный, финансируемый правительством США (какой же тогда это бизнес?!) в угоду теории что «люди должны где-то работать». Много чего можно вспомнить, размышляя о гуманном отношении к высвобождаемым производством людям.

Но любому человеку понятно, что такого рода схема тупикова. Она порождает не постиндустриальное, а потребительское общество болота, чудовищной социальной и психофизиологической деградации личности.

Идея постиндустриализма в другом.

Эта идея заключена в неисчерпаемости научно-технического поиска, в который вовлекается все большее и большее количество людей. Иначе говоря, постиндустриализм – это учение о социуме, в котором подавляющее большинство населения работает на сокращение вакансий в индустрии и сельском хозяйстве за счет их совершенствования.

Возникает система, в которой индустрия есть переменная, сумма продукции которой стремится к бесконечности, а сумма персонала – к нолю. Эта обратная пропорциональность уровня научно-технической вооруженности производства его потребности в людях и называется постиндустриализмом.

Никакой другой информационной эры не будет.

Выдающийся русский философ А. Зиновьев справедливо развенчивал мифы об информационном обществе, замечая, что люди никогда не будут сыты информацией, никогда не смогут в неё одеться или в ней жить. Как бы ни важна была информация в будущем, всегда должно быть в избытке и масла, и хлеба, и тканей, и машин, и механизмов, и домов. А их нужно кому-то создавать…

Конечно, можно спорить с основным пафосом постиндустриализма. Можно указывать, что ситуация, в которой рабочие и крестьяне составляют 1% населения, а ученые, исследователи и естествоиспытатели – 99% – утопия. Что большинство людей не способны к самостоятельному сложному творчеству…

Но постиндустриализм нарисовал ту перспективу, которую смог. Не будем требовать от него слишком многого. Он попытался найти выход из той мрачноватой ситуации, при которой потребности человечества ограничены, а возможности постоянно техно-энерго-вооружаемого производителя – нет.

Если так дальше пойдет – то один-единственный оператор, запустив с центрального пульта трактора-роботы, сможет накормить всю страну. Если так развиваться дальше (ха-ха-ха! – в сторону стран СНГ, которые «дальше развиваются» совсем в другую сторону), то один-единственный металлург с центрального пульта управления сможет выплавить стали на нужды всех отраслей. Куда остальных девать?!

Потребительское общество имеет свой, дегенеративный ответ на вызовы перманентного сокращения производственной потребности в людях. Этот ответ – наращивание потребностей (теперь уже все больше омерзительных, противоестественных и надуманных) параллельно росту производственных возможностей.

Попытка сделать человеческие потребности столь же безразмерными, что и человеческие производительные способности, на практике проявляется в патологизации социума.

Академик Э. Байков многократно и справедливо указывает в своих трудах: основное направление инновационного процесса в мире уходит в сторону от человеческой природы, от человеческой физиологии, от человеческого естества. Задача наращивать и разнообразить потребление делает его бездумным, бессмысленным, вредным как для физического, так и для психического здоровья людей, и чудовищно ресурсно-энерго-затратным.

Отсюда выход или в светлую утопию постиндустриализма – в которой лишние люди уходят с производства, или мрачная фантасмагория деиндустриализации, возвращение на улицы Эривани традиционного ослика вместо машин. Архаизация делает производство примитивным, а потому и более емким для приема на черную работу.

В любом случае постиндустриализм и деиндустриализация – как Запад и Восток, вместе им не сойтись…

САМОУБИЙСТВО ДЕИНДУСТРИАЛИЗАЦИЕЙ

Я – не отстраненный свидетель чужого горя, для меня гибель высокотехнологичной индустрии Армянской ССР стала частью и моей биографии. Я, отдавший жизнь экономике своей республики, нес этот крах в душе, как отцы несут на руках умершего ребенка…

*

…Расчленение исторической России породило то, что по сравнению с 1988 годом потребление электроэнергии в промышленности моей страны сократилось в 8,5 раз, сельском хозяйстве – в 8 раз, в строительстве – в 3 раза. Производство тепловой энергии уменьшилось в республике в 40 раз! Как это может быть?! Ведь и война не приносит такой разрухи?!

Удар особой силы был направлен на армянскую индустрию не умершую, а убитую.

ПОЧЕМУ умирает индустрия? Давайте начнем с того, почему она рождается. Она рождается тогда, когда ЛИБО в данном конкретном месте производить нечто выгоднее, чем в других местах, ЛИБО тогда, когда завозить нечто из других мест – по каким-то причинам – неудобно. Первая причина (производственное преимущество) принадлежит открытой, глобальной экономической системе, вторая (экономическое блокирование) – закрытым, замкнутым системам.

У общемирового производственного преимущества есть три источника, три составные части. Это дешевизна сырья, дешевизна рабочих рук (1) и дешевизна энергии переделов.

Три-то их три, да только два источника, две составные части порочны по определению. Что значит «дешевизна сырья»? Почему мы кому-то продаем какое-то сырье дешевле, чем можно за него выручить? Ведь сырьё – это невосполнимое достояние всей нации, включая будущие поколения! Значит, заманивая к себе производство (инвестора, как сейчас модно говорить) дешевым сырьём, мы тем самым обираем собственный народ!

Ещё хуже дело обстоит с дешевыми рабочими руками. Конечно, толпы рабов, живущих одной китайской лапшой, приманят инвестора, но нужно ли такое «счастье» стране?! И разве цель государства – в производстве как таковом?! Цель государства – только и исключительно во благе народа, а производство, индустрия – только средство.

Итак, ответственный руководитель экономики не может делать ставки на дешевое сырьё (2) и дешевый труд. Если он не сделает ставки на дешевую энергию сложных технологических переделов, то может распрощаться с индустрией.

Причины гибели очевидны: например, в Армении иностранный товар (в условиях крупносерийного производства во внешнем мире) победил (в основном, за счет неизбежной малосерийности) аналоги армянского производства. К 1996 году Армения утратила 90% экономического потенциала. Объем собственно промышленного производства Армении сократился на 80%. Объем производства в цветной металлургии сократился в 10 раз, машиностроении – в 11 раз, химической, легкой и пищевой промышленности – в 15 раз. Это была в полном смысле слова летальная катастрофа для армянской индустрии.

Когда всем стало плохо, кому-то было очень хорошо. Пришедшая к власти путем «цветной» революции-путча группировка Левона Тер-Петросмана, эти убийцы высокоразвитой экономики Армении, питались извне. После развала СССР петросмановская группировка уже не скрывала ни фактов, ни цифр.

Официально объявлено, что США в 1992 г., в рамках своей колониальной политики, ввезли в Армению для подкупа местной узурпировавшей власть «демэлиты» около 500 млн долларов. Деньгами и натурой (продуктами, товарами) ввозилось более 100 млн долларов в год.

Сегодня с властью русофобов в Армении покончено (но, зная коварство Запада, – надолго ли?!) и происходит трудное, отягощенное продолжающимся блокадным удушением возрождение армянской экономики, возможное только и исключительно при союзе с Россией.

Вражда же с Россией превращает малые государства в орбите этого геополитического гиганта в лишенных экономики, производства и сбыта побирушек, торгующих исключительно русофобией (благо, этот товар в «американском мире» охотно и дорого покупают).

Как выше было указано, в «петро-османовщину» было вложено свыше $500 млн экономически пропащих, но политически выгодных Западу диверсионных «инвестиций». Это было несопоставимо с ущербом, который нанесен народному хозяйству когда-то прекрасно и собственными силами процветавшей Армении, но зато очень сладко временщикам, оккупировавшим ненадолго властные кабинеты в Ереване.
В нашей соседней «братской» Грузии (участнице геноцидной блокады армян) русофобы продержались у власти дольше, и потому объемы их кормления с западной ложечки куда как больше.

На режим Саакашвили США извели без всякой экономической отдачи порядка 2 млрд долларов! На эти деньги пировали главари саакашвиливской банды, да строились «потемкинские отели» из стекла и мрамора и ровные шоссе для передвижения армейских соединений НАТО.

Грузинский народ все годы правления своего «фюрера» корчился в муках нищеты и самого натурального голода. Даже рынок на границе Грузии и Осетии Саакашвили вынужден был силовым образом разогнать, чтобы голодающие грузины не имели этого единственного окна в процветающую Россию…

Армянская газета «Ноев Ковчег» (3) весной этого года опубликовала статью с характерным названием «Грузия: картонное изобилие»: «В Грузии отсутствуют технологии дешевого массового производства»…

Грузины при Саакашвили продолжали бежать из Грузии. Как же жить… без экономики?! США стали кормить Грузию даром – в обмен на русофобию. На языке экономики это звучит так: «Отрицательное торговое сальдо Грузии увеличилось на 65,5% – до $2,7 млрд».

Иначе говоря, огромная товарная масса ввезена в Грузию не на обмен, а как «гуманитарная помощь». Да и объем денежных переводов из России в Грузию увеличился, составив 66,8% всех денежных перечислений в страну из-за рубежа.

Государственный внешний долг Грузии на январь 2008 года составил 1 млрд 810 млн 986 тысяч долларов. Помимо государств, кредиторами Грузии являлись международные институты, долг которым в совокупности составляет 1 млрд 253 млн 052 тысяч долларов.
Сегодня, когда под ударами доблестной российской армии развалилась грузинская военная машина, выяснилось, что в смысле экономическом разваливаться в Грузии НЕЧЕМУ. Как говорили в популярной комедии – «все украдено до нас»…

Давно уже пора понять всем народам простую формулу: «русофобия = нищета». Давайте обратимся к самоубийственному истреблению индустрии в государствах, которые сегодня кичаться, что их уход из русской сферы влияния дал им процветание: к прибалтийским странам.

Бахвальство прибалтов – дутое и чисто пропагандистское. Подлинный экономический успех выражался бы, прежде всего, в технологическом рывке, в инновационном преображении сложных и уникальных производств. Вместо этого нынешнюю «экспортную мощь» Латвии являет… лесная отрасль, которая в СССР вообще за промышленность не считалась! В 80-е года «лесное хозяйство» шло в номинации «сельского».

Сейчас, чтобы хоть чуть-чуть подправить свою убойную промстатистику, латыши вытащили из аграрной строки в промышленность лесхоз, пищевку да текстиль. Там тоже далеко не рост, но хоть какая-то ощутимая в цифрах величина…

Роковым для реальной Латвии стало ПОЛНОЕ уничтожение ее точного машиностроения, приборостроения, микроэлектроники. Нет больше РАФа, нет больше ВЭФа, нет больше суперсекретных «изделий» на латышских «альфовских» микросхемах. Похоронена латышская оптико-электронная система «Волопас», когда-то контролировавшая полет межконтинентальных баллистических ракет, вместе с Рижским оптико-механическим заводом.

Все в прошлом. Убита уникальная производственная среда, утрачены смежники, готовившие запчасти и комплектующие. Нет больше разработки и сборки, нет латышских металла и пластика, стекла и резины, нет людей, умеющих отремонтировать оборудование, транспорт… Сдохли наука и образование…

Чем они там теперь живут, в Прибалтике? Подаянием – и с Запада, и с Востока. Московские олигархи в свое время финансировали самые антирусские, отмороженные партии в Риге и Таллине. Они же обеспечивали до 40% (!!!) бюджета прибалтийских государств, организовав через их территории (тоже, видимо, с целью поддержания русофобии) трассы вывоза сокровищ России.

Конечно, и Запад не отстает – на подкуп и выкармливание прибалтийских правящих русофобов тратятся колоссальные суммы.

Тем более что создать тут парадную витрину «счастливого Запада» нетрудно и недорого: скажем, Эстония – небольшая страна с населением 1,4 млн человек. Да их всех Америка может взять на пансион за счет жестокой эксплуатации, скажем, жителей Таиланда, где на сборочных производствах девочкам платят по буханке хлеба за 12–14-часовой рабочий день.

Несомненно, когда цена на русофобию возрастет, США так и сделают. Но пока природная жадность мешает этой империи зла содержать прибалтов в более-менее сносных условиях.

Пропагандистское враньё о сегодняшнем уровне жизни в Прибалтике разоблачить нетрудно. Громко выдается большая зарплата, которая тут же, не сходя с места, пожирается большой квартплатой. Вот и весь секрет статистического процветания физической нищеты стран Балтии…

Конституционный суд Латвии (Суд Сатверсме) вообще, как говорит молодёжь, «отжег», отменив «потолки квартплаты» и предоставив право устанавливать её произвольно. В Латвии (само население которой составляет два миллиона человек) за последние 14 лет около 40 тысяч семей были выселены из своих законных квартир с формулировкой «Без предоставления другой жилой площади». В результате отмены «потолков квартплат», с 1 января 2007 года жильцы вынуждены платить столько, сколько им установит хозяин дома, без каких-либо ограничений.

Подлость прибалтийской жилищной системы заключается в том, что беднякам объясняют, что при неплатеже их просто выселят никто иные, как их собственные соседи! Омерзение охватывает при этой сцене – как люди, годами жившие вместе, делившие горе и радости, вдруг превратились в упырей, которые – чтобы весь дом не отключили от систем ЖКХ – самостоятельно разбираются с несчастными неплательщиками!

«Проблемные семьи стали тихо исчезать из района либо менять свое отношение к жилью», – пишет очевидец событий. Высокая квартплата делает невыгодным содержать лишнее жилье, сдавая его в аренду, и освободившиеся квартиры, как правило, тут же поступают на рынок. Таким людоедским способом можно решить квартирный вопрос где угодно!

Особняком среди агонии окружающих Россию экономик стоит Белоруссия. Здесь никогда не отказывались от планового развития экономики. Хозяйство республики как развивалось на основе пятилетних планов и программ, так и развивается. Главная роль принадлежит промышленности. Растет производство грузовых автомобилей, тракторов, телевизоров, холодильников и морозильников и др. Но и по производству важнейших видов сельскохозяйственной продукции на душу населения Белоруссия вышла на лидирующие позиции даже среди стран Европы.

Белоруссия первой среди стран СНГ достигла и превысила уровень докризисного 1990 года. Продолжительность жизни в Белоруссии выше, чем в большинстве стран СНГ, включая Россию…

Например, под Минском начато строительство «силиконовой долины», где будут создаваться высокие технологии. Причем ученые, промышленники и специалисты, занятые в этом процессе, на пять лет будут освобождены от налогов и пошлин. Не приходится сомневаться, что очень скоро Белоруссия станет не только сборочным цехом, но и поставщиком высоких технологий для других стран.

Главный урок динамичного развития Союза России и Белоруссии – убеждение в том, что рост ничего не даст, если проходит на фоне сокращения доли наукоемкой и высокотехнологичной продукции. А на постсоветском пространстве и в бывшем соцлагере идет не только уменьшение выпуска технической продукции, но и деградация её производительного уровня.

Например, машиностроение в массовом порядке переходит от более высокотехнологичной продукции (скажем, станки ЧПУ и пятикоординатные) к более архаичным форматам (малокоординатным станкам с ручным оперированием и др.) То же самое можно сказать о лесопереработке (вывоз леса-кругляка и ввоз мебели и пиломатериалов), о легкой промышленности и других производительных отраслях. Ни при одном из этих раскладов мы не получим новых поколений станков и оборудования для модернизации сложных переделов наших технолиний!

Общество охотников и собирателей (геологов и буровиков), в которое стремительно трансформируется постсоветское пространство, предполагает коренную деструкцию как материально-технической, так и духовно-культурной жизни общества.

Утрата способности воспроизводства сложных техносистем собственными силами, тотальная зависимость от импорта на этом рынке не менее опасна, чем отсутствие продовольственной безопасности страны, в которой более чем на 40% завозится извне необходимый продуктовый паек для граждан. А ведь уже в открытую идет развал и растаскивание линий сложной обработки и вторичных технологических переделов сырья…

Дело, конечно, не в прикрытой американским инвестиционным подаянием экономической агонии русофобских режимов – туда им и дорога… Дело в том, что никакого будущего у страны, снявшей ставку на высокотехнологичный и сложный передел, на наукоемкую продукцию, нет и быть не может. Отсталость карают, отсталых бьют.

1. Естественно, при достаточной производственной квалификации этих рабочих рук, без которой их дешевизна имеет мало значения.

2. Между тем, в России доходы от нефтегазового сектора составляют 45-50% от общего объема доходов федерального бюджета. На долю нефти, нефтепродуктов и газа приходится более 60% российского экспорта. Но и оставшаяся промышленность РФ долгие годы была в льготных условиях энергозатратной оранжереи.

Например, на внутренний рынок «Газпром» поставляет более половины добываемого им газа. Из 548 млрд кубометров газа, которые компания планировала добыть в 2006 г., на внутренний рынок поставлено около 286,3 млрд кубометров.

Стоимость 1 тысячи кубометров газа в России составляла тогда около $40, тогда как в Европе «Газпром» продавал газ в среднем по $230 за 1 тысячу кубометров, а в Белоруссию продавал его за $100. Исходя из этого можно сказать, что незначительный обрабатывающий сектор промышленности в РФ, напрямую не связанный с недрами, выживал и выживает не благодаря своей экономической эффективности, а благодаря особым условиям, созданным для них самим местом пребывания.