Кого боятся подростки?

Осенью я провела небольшое исследование, о котором на прошлой неделе мне напомнил материал Веры Рыклиной про одиночество. Представляю читателям полученные результаты и предлагаю вместе их обсудить. Моя рабочая гипотеза была такова: современных детей слишком много развлекают.

В результате они не умеют сами себя занять, избегают встречи с самими собой, от чего, в свою очередь, своего внутреннего мира совершенно не знают и даже боятся.

По условиям эксперимента участник соглашался провести восемь часов (непрерывно) в одиночестве, сам с собой, не пользуясь никакими средствами коммуникации (телефоном, интернетом), не включая компьютер или другие гаджеты, а также радио и телевизор. Все остальные человеческие занятия — игра, чтение, письмо, ремесло, рисование, лепка, пение, музицирование, прогулки и т. д. — были разрешены.

Во время эксперимента участники по желанию могли делать записи о своем состоянии, действиях, о приходящих в голову мыслях.

Строго на следующий после эксперимента день они должны были прийти ко мне в кабинет и рассказать, как все прошло.

При возникновении сильного напряжения или других беспокоящих симптомов эксперимент следовало немедленно прекратить и записать время и, по возможности, причину его прекращения.

В моем эксперименте участвовали в основном подростки, которые приходят ко мне в поликлинику. Их родители были предупреждены и согласились обеспечить своим детям восемь часов одиночества.

Вся эта затея казалась мне совершенно безопасной. Признаю: я ошиблась.

В эксперименте приняли участие 68 подростков в возрасте от 12 до 18 лет: 31 мальчик и 37 девочек. Довели эксперимент до конца (то есть восемь часов пробыли наедине с собой) ТРОЕ подростков: два мальчика и девочка.

Семеро выдержали пять (и более) часов. Остальные — меньше.

Причины прерывания эксперимента подростки объясняли весьма однообразно: «Я больше не мог», «Мне казалось, что я сейчас взорвусь», «У меня голова лопнет».

У двадцати девочек и семи мальчиков наблюдались прямые вегетативные симптомы: приливы жара или озноб, головокружение, тошнота, потливость, сухость во рту, тремор рук или губ, боль в животе или груди, ощущение «шевеления» волос на голове.

Почти все испытывали беспокойство, страх, у пятерых дошедший практически до остроты «панической атаки».

У троих возникли суицидальные мысли.

Новизна ситуации, интерес и радость от встречи с собой исчезла практически у всех к началу второго-третьего часа. Только десять человек из прервавших эксперимент почувствовали беспокойство через три (и больше) часа одиночества.

Героическая девочка, доведшая эксперимент до конца, принесла мне дневник, в котором она все восемь часов подробно описывала свое состояние. Тут уже волосы зашевелились у меня (от ужаса).

Что делали мои подростки во время эксперимента?

готовили еду, ели;
читали или пытались читать,
делали какие-то школьные задания (дело было в каникулы, но от отчаяния многие схватились за учебники);
смотрели в окно или шатались по квартире;
вышли на улицу и отправились в магазин или кафе (общаться было запрещено условиями эксперимента, но они решили, что продавцы или кассирши — не в счет);
складывали головоломки или конструктор «Лего»;
рисовали или пытались рисовать;
мылись;
убирались в комнате или квартире;
играли с собакой или кошкой;
занимались на тренажерах или делали гимнастику;
записывали свои ощущения или мысли, писали письмо на бумаге;
играли на гитаре, пианино (один — на флейте);
трое писали стихи или прозу;
один мальчик почти пять часов ездил по городу на автобусах и троллейбусах;
одна девочка вышивала по канве;
один мальчик отправился в парк аттракционов и за три часа докатался до того, что его начало рвать;
один юноша прошел Петербург из конца в конец, порядка 25 км;
одна девочка пошла в Музей политической истории и еще один мальчик — в зоопарк;
одна девочка молилась.
Практически все в какой-то момент пытались заснуть, но ни у кого не получилось, в голове навязчиво крутились «дурацкие» мысли.

Прекратив эксперимент, 14 подростков полезли в социальные сети, 20 позвонили приятелям по мобильнику, трое позвонили родителям, пятеро пошли к друзьям домой или во двор. Остальные включили телевизор или погрузились в компьютерные игры. Кроме того, почти все и почти сразу включили музыку или сунули в уши наушники.

Все страхи и симптомы исчезли сразу после прекращения эксперимента.

63 подростка задним числом признали эксперимент полезным и интересным для самопознания. Шестеро повторяли его самостоятельно и утверждают, что со второго (третьего, пятого) раза у них получилось.

При анализе происходившего с ними во время эксперимента 51 человек употреблял словосочетания «зависимость», «получается, я не могу жить без…», «доза», «ломка», «синдром отмены», «мне все время нужно…», «слезть с иглы» и т. д. Все без исключения говорили о том, что были ужасно удивлены теми мыслями, которые приходили им в голову в процессе эксперимента, но не сумели их внимательно «рассмотреть» из-за ухудшения общего состояния.

Один из двух мальчиков, успешно закончивших эксперимент, все восемь часов клеил модель парусного корабля, с перерывом на еду и прогулку с собакой. Другой (сын моих знакомых — научных сотрудников) сначала разбирал и систематизировал свои коллекции, а потом пересаживал цветы. Ни тот, ни другой не испытали в процессе эксперимента никаких негативных эмоций и не отмечали возникновения «странных» мыслей.

Получив такие результаты, я, честно сказать, немного испугалась. Потому что гипотеза гипотезой, но когда она вот так подтверждается… А ведь надо еще учесть, что в моем эксперименте принимали участие не все подряд, а лишь те, кто заинтересовался и согласился.

Екатерина Мурашова

Защита прав детей или воспитание эгоизма

http://www.kramola.info/sites/default/files/any_images/lNQGmAsU-FM.jpg

Встретился на просторах интернета вот этот демотиватор и вспомнилось мне, что одна моя коллега, принимая семьи с «трудными» детьми, всегда задает один и тот же вопрос: есть ли у ребенка какие-нибудь домашние обязанности? К общим домашним обязанностям не относится уборка своей комнаты или выполнение школьных домашних заданий. Речь идет именно о труде не для себя, а на благо всей семьи. Ответ чаще всего бывает недоуменно отрицательным. В семьях, в которых все более-менее благополучно, картина ровно та же.

«Он и так все время занят. Утром школа, вечером плавание», – говорят родители. Их можно понять, они хотят, чтобы ребенок не напрягался по лишним поводам, они готовы все отдать ради его развития, его будущей успешности. А ребенок, между тем, привыкает жить только для себя.

Ведь вся его активность направлена только на улучшение качества своей жизни.

Я помню, когда мы были детьми, у нас у всех были свои обязанности. Кто-то мыл посуду, кто-то должен был убирать квартиру. Так было не только в моей семье. Так было в семьях моих одноклассников и друзей по двору.

Но сейчас домашние обязанности вдруг стали чем-то, от чего детей надо защищать. Виной тому – шагающая по планете и уже пришедшая к нам новая идеология «защиты прав детей». Этим мемом наших родителей здорово сбили с толку. Мы так активно стали употреблять это выражение, что забыли, что у детей должны быть еще и обязанности.

А между тем труд – тот, который не на благо себя любимого, а для других – является одним из важнейших факторов нравственного воспитания. Например, известный отечественный педагог Василий Александрович Сухомлинский считал, что если ребенок научился трудиться для других людей и это принесло ему радость, то он не может стать злым человеком.

«Детство не должно быть постоянным праздником; если нет трудового напряжения, посильного для детей, для ребенка остается недоступным и счастье труда… в труде раскрывается богатство человеческих отношений», – говорил он.

Если человек с детства не привык, не умеет заботиться о ком-либо, то как он будет заботиться о своих детях?

Японская пословица говорит, конечно же, не только о материальной нищете, но и о духовной. Слова из нее перекликается и со словами еще одного великого русского педагога Константина Дмитриевича Ушинского, писавшего, что «воспитание, если оно желает счастья человеку, должно воспитывать его не для счастья, а приготовлять к труду жизни». Он считал, что одной из важнейших целей воспитания является развитие у ребенка привычки и любви к труду.

Привычка к труду не появится сама по себе. Также как и способность чувствовать свою ответственность и заботиться о других. Все эти вещи приобретаются только посредством воспитания. С самого детства. А кого можно вырастить по лекалам наших детозащитников ( которые главным образом защищают детей от своих родителей)?

Приведу недавно услышанный рассказ одной мамы. Своих детей она тоже воспитывает в духе защиты от всяческого напряга. Однажды она, окончательно замотавшись со своим годовалым ребенком, с отчаянием обратилась к своей старшей пятнадцатилетней дочери со словами: «Ты же видишь, как я устаю, ведь я и работаю, и с ребенком все время. Неужели у тебя ни разу не возникло желание хоть как-то мне помочь, сделать что-то по дому?!»

Дочь ответила: «Мамочка, ну ты же знаешь, это не в моем характере». Когда мама закончила рассказ, на лице ее была горькая улыбка.

< ![CDATA[]]>Источник< ![CDATA[]]>